Красное зеркало (джен)

В свете единственного уцелевшего на этой улице фонаря был виден только небольшой круг грязного тротуара, заваленного мусором, осколками стекла и чьей-то шерстью, похоже, вырванной в драке. Шерсть, судя по характерным завиткам, была овечья. Ник хмыкнул. Овцам не следовало заходить в этот район Зверополиса, а кто рисковал нарушить это неписаное правило — быстро платил за свою дерзость.

Лисам тут тоже были обычно не рады, и даже полицейский жетон не был гарантией безопасности. Но у Ника имелась гарантия получше. Он покосился на напарника. Сплошная гора мышц, едва влезающая в полицейскую форму; жёсткая неулыбчивая морда, исполосованная шрамами вдоль и поперёк. Бенджамин Когтяузер был одним из самых грозных мордоворотов в участке, и если сегодня Буйволсон назначил их в пару — значит, дело и правда было важным.

Напарники прошли мимо одинокого фонаря и снова углубились в уличный полумрак. Они приближались к цели, и Ник вынул из кобуры пистолет. Когтяузер отстегнул от пояса свою любимую дубинку — он не любил огнестрельного оружия. Ник не знал, почему, а спросить так ни разу и не рискнул. Они остановились перед витриной, закрытой толстой металлической решёткой. Красная неоновая вывеска гласила: «Сладкие лапки» — и чуть ниже, шрифтом помельче: «Мороженое и не только». Ник ухмыльнулся. Неплохая вывеска для борделя, хозяева проявили фантазию. Но вот район не самый удачный. Интересно, много ли у них сейчас посетителей? Что может быть веселее, чем вышвыривать на улицу из публичного дома полураздетых клиентов…

Когтяузер подошёл к массивной входной двери, обшитой стальными листами, и несколько раз громко треснул по ней дубинкой. Грохот почти заглушил шум машин на соседней улице; несколько далёких пистолетных выстрелов ответили ему своеобразным эхом. Ночной Зверополис жил своей обычной бурной жизнью, для которой полиция была лишь незначительной помехой.

В двери открылось маленькое смотровое окошко, в нём показалась пара зелёных глаз с вертикальными кошачьими зрачками.

— Просрочили ежемесячный платёж! — рявкнул Ник, встав перед дверью и заложив лапы за спину. — Хотите на рейд нарваться? Это мы живо вам можем устроить.

— Господин офицер, но мы уже платили в этом месяце! — раздался испуганный голос из-за двери.

— Ты прямо здесь это собираешься обсуждать, болван? Впускай нас и зови хозяйку, живо!

— Да, сэр, конечно, подождите всего одну секунду…

Заскрежетал металлический засов, и дверь открылась. На пороге стоял чёрный ягуар в строгом костюме, его морда была перекошена от страха.

— Прошу вас, проходите, располагайтесь, я сейчас позову мадам Джуди…

Ник вошёл, с интересом оглядываясь. Он привык к респектабельным борделям Сахара-сити, где никто даже не пытался скрыть, чем заведение занимается на самом деле. Те бордели принадлежали мафии или мэру (что, в общем-то, одно и то же), и не считали нужным платить кому-либо ещё за покровительство.

Здесь же действовали другие правила. Холл заведения довольно успешно изображал обычный магазинчик сладостей; значительную его часть занимал холодильник с мороженым. Полицейские из местного участка каждый месяц собирали тут небольшую дань, а этот ягуар составлял, похоже, всю здешнюю охрану. Такие независимые заведения существовали обычно недолго; вот и этому пришла пора закрываться или переходить в чьи-то серьёзные, уважаемые лапы. Ник не знал всех подробностей; его приказ был простым: привезти хозяйку в участок, любое сопротивление подавить.

Ягуар закрыл дверь на засов за посетителями и провёл их через боковую дверь дальше, в настоящий холл. Ник снова хмыкнул себе под нос. Тяжёлые бархатные портьеры, дизайнерская мебель, тихая, но очень приятная музыка. Для независимого борделя это, пожалуй, даже слишком роскошно. Это место изнутри выглядит ничуть не хуже уважаемых и известных мужских клубов Зверополиса, куда не постеснялся бы заглянуть и капитан Буйволсон…

Проскользнув между бархатными портьерами, в холл вошла хозяйка заведения, и Ник на секунду потерял дар речи.

Выглядела она сногсшибательно. Ухоженная молодая крольчиха в вечернем платье с глубоким вырезом, на шее простое колье с крохотными, но ярко сверкающими камнями — Ник не сомневался, что это настоящие бриллианты. На чёрном рынке можно было за бесценок купить фальшивые драгоценные камни безупречного качества, но она была слишком хороша для любой подделки. Глядя на неё, Ник испытал то чувство, которое обычно возникало при виде и запахе горячего хлеба или свежей крови. Чувство чего-то настоящего. Неподдельного. Чего-то, что не меняется, когда сорваны все маски и раскрыты все обманы, чего-то, что может служить ориентиром и маяком.

Крольчиха вышла на середину холла, окинула взглядом их компанию и обворожительно улыбнулась.

— Что за шум, Манчес? Я вижу, ты привёл к нам новых гостей. Здравствуйте, джентльзвери, и добро пожаловать в…

Глаза её внезапно расширились. Она поняла. Мгновенно поняла, что происходит, и зачем они здесь. Ник уловил на её морде секундную работу мысли, затем она улыбнулась ещё раз — немного грустно, но всё так же открыто.

— Ваши нашивки. Центральное управление полиции. Однажды эта ночь должна была наступить… Ну что ж. Прошу вас, только не надо насилия. Просто скажите, чего вы хотите.

Крольчиха безошибочно определила главного в паре, одним плавным грациозным движением прильнула к Нику и заглянула ему прямо в глаза снизу вверх.

— Вам достаточно лишь пожелать, офицер… И любое — любое ваше желание, любая ваша фантазия станет явью прямо сейчас…

Ник почувствовал, как тонет в облаке её духов, как в океане. Почувствовал, что не может оторваться от этих магнетических фиолетовых глаз. Такое раньше случалось с ним лишь однажды, когда он завёл скоротечный роман с прима-балериной Гранд Опера. Она точно так же умела манипулировать мужчинами и быстро отбросила его в сторону, как надоевшую пару перчаток, но сейчас он не мог об этом думать. Он смотрел в эти бездонные глаза и не мог думать ни о чём…

Из прострации его вывел звук удара. Вздрогнув, он повернул голову и увидел, как Манчес, согнувшись, падает на пол, а Когтяузер продолжает наносить удары своей дубинкой по затянутой в строгий пиджак спине, по инстинктивно вскинутым лапам, по угольно-чёрной голове… Почему-то Манчес не кричал, и самым громким звуком в комнате были звуки ударов дубинкой и тяжёлое дыхание Когтяузера.

— Довольно, сержант!

Ник оттолкнул хозяйку борделя, подошёл к Когтяузеру и уставился на него с показной строгостью. Это всё было частью старой, как мир, игры. Хороший коп, плохой коп. Власть эмоций, сила правил. Жителям трущоб нужно было время от времени показывать и то, и другое. Им необходимо было напоминать, почему им следует бояться полиции и уважать её. Оба отлично понимали, что происходит. Оба делали это уже не в первый раз.

— Что произошло, сержант?

— Он потянулся к оружию, сэр.

Ник покосился на лежащего на полу ягуара. Наверняка у того под пиджаком нашёлся бы пистолет в потайной кобуре, но Ник был абсолютно уверен, что ягуар не делал никаких попыток воспользоваться оружием. Это было бы бессмысленным самоубийством, и все находящиеся в этой комнате прекрасно об этом знали.

Но принятая роль требовала от него строго определённых действий. Ник не испытывал угрызений совести, делая то, что следовало сделать. Он вообще не испытывал их давным-давно.

— Хорошая работа, сержант. Присматривайте за этой грудой хлама на полу. Но без фанатизма. Мы ведь защищаем этих зверей.

Оба улыбнулись. Ник знал, что эта шутка на грани фола, но ничего не мог с собой поделать. В конце концов, в этой комнате не было лишних свидетелей.

Ник обернулся к крольчихе. Мадам Джуди стояла к ним спиной, словно не обращая внимания на экзекуцию над Манчесом, и смешивала сложный коктейль в узком высоком бокале. Её лапы порхали над батареей бутылок, выхватывая из них то одну, то другую, как тюбики с красками из палитры художника.

Крольчиха обернулась к Нику, и гипнотическая сила её фиолетовых глаз снова на мгновение овладела его разумом, но он прикрыл глаза и взмахнул головой, стряхивая наваждение.

— Мадам Джуди, вам придётся поехать с нами.

— Зовите меня мисс Хоппс, офицер. Или просто Джуди. Кстати, как мне вас называть?

— Уайлд. Лейтенант Ник Уайлд.

— Приятно познакомиться, Ник. — Джуди снова очаровательно улыбнулась, потом покосилась на тело на полу и картинно нахмурилась. — Бедняга Манчес, вечно ему не везёт. Но ничего. Он ведь не слишком сильно пострадал?

Ник бросил быстрый взгляд на Когтяузера. Обычно после его дубинки требовался как минимум месяц, чтобы встать на лапы. Иногда гораздо больше.

— Ну что вы, мисс Хоппс, ничего серьёзного. Мы всего лишь обезоружили его, с ним всё будет в порядке.

Джуди снова улыбнулась, медленно облизала губы своим ярким розовым язычком, прекрасно зная, какой эффект это произведёт, и протянула Нику бокал.

— Выпьете, лейтенант?

Ник понял, что его горло действительно пересохло. Эта крольчиха видела его насквозь, и ему это не нравилось. Но от бокала он не стал отказываться. Почему бы и нет? Похоже, дело уже в шляпе. Вызвать дежурную машину, довезти Джуди до участка… Не нужно даже мешать работе девочек в задних комнатах. В конце концов, всё делается ради доходов этого заведения, зачем же их уменьшать? Капитан может быть недоволен.

Жидкость в бокале была ярко-синего цвета, пахла полевыми травами и самую чуточку — мёдом. Странный коктейль, Ник никогда такого не пробовал. Должно быть, авторский рецепт. Прикрыв глаза, он залпом осушил бокал и вдруг почувствовал, как резко запершило в горле, как бывало при сильном кашле или после целой ночи в караоке-баре, где ему не раз доводилось срывать голос. Что за ерунда? Не должно так драть горло от обычного коктейля.

Но странный эффект быстро прошёл, и Ник почувствовал приятную лёгкость. Всё шло так, как должно.

Вечер явно начинался неплохо.

Капитан Буйволсон доброжелательно улыбался. Эта мягкая улыбка была его основным оружием, она сразу настраивала собеседника на открытый и мирный лад. Ник отлично знал, что за этой улыбкой скрывается самый хитрый и ловкий интриган во всём Зверополисе, не считая разве что мэра, и давно научился не верить ей ни на грош. Но сейчас она была направлена не на него. Сейчас капитан сидел за столом в допросной камере отделения полиции, и напротив него, изящно оттопырив в сторону правое ухо, расположилась Джуди Хоппс. Она мило улыбалась, и её улыбка, очевидно, тоже была оружием, отточенным и сбалансированным, как лезвие ножа. Этот обмен улыбками был на самом деле ожесточённой дракой, невидимой для неискушённого глаза. Ник порадовался, что его отделяет от допросной камеры бронированное стекло, прозрачное лишь снаружи.

— Знаменитый капитан Буйволсон. Я так рада наконец вас встретить. Мне столько о вас рассказывали, вы для меня просто живая легенда!

— Ну что вы, мисс Хоппс, вы мне льстите. А кто же, позвольте узнать, рассказывал вам обо мне?

— О, это был мой дорогой друг и родственник, мистер Биг. Вы ведь знаете мистера Бига? Так уж сложилось, что я — крёстная мать его внучки.

Ник сглотнул. Вот почему «Сладкие лапки» так долго оставались независимым заведением. Мистер Биг, директор департамента внешней торговли, был одним из самых богатых и влиятельных чиновников Зверополиса. Пожалуй, с ним даже мафия не рискнула бы связываться.

— Ах, мистер Биг… Интересно, а он знает про ваши игры с ночными горлодёрами?

— С кем, простите?

— Не с кем, а с чем. Вот с этим. Узнаёте?

Буйволсон открыл небольшой металлический кейс и вынул из него стеклянную пробирку, заполненную густой тёмно-синей жидкостью. Что-то в этой пробирке сразу показалось Нику знакомым, но он не смог понять, что именно.

— Понятия не имею, о чём вы говорите, капитан. Если это какой-то наркотик, то я подобным не занимаюсь. У «Сладких лапок» своя специфика, знаете ли…

— Понятия не имеете, значит. Ну конечно же. Тогда позвольте вас просветить. Вы, должно быть, думаете, что мы где-то услышали название, заполучили образец, но не знаем настоящих масштабов, и нас можно обвести вокруг когтя. Так вот, мы знаем. Знаем, что эта мерзость делает с животными. Ослабляет инстинкты. Лишает природной тяги к борьбе. Делает слабыми. Послушными. Очень удобно для любой власти, да? И с помощью этого вещества Вы как раз и собираетесь стать такой властью. Кто ещё, кроме Вас, в этом замешан? Кто? — последние две фразы Буйволсон рявкнул во весь голос, от его прежнего мягкого дружелюбного тона не осталось и следа, — Где производится препарат? Из чего состоит? Клянусь, я выбью из тебя эти ответы, маленькая дрянь, даже если придётся оторвать тебе уши и заставить тебя их сожрать сырыми!

Капитан уже не сидел, он стоял, нависая над Джуди во весь рост, и она инстинктивно сжалась, закрывшись лапками. Ник заметил краем глаза, как другие полицейские, стоявшие рядом с ним перед стеклянной перегородкой, одновременно подались вперёд, чтобы лучше видеть все подробности. На мордах у них было одинаковое выражение нетерпеливого предвкушения. Когда капитан вёл жёсткий допрос, он не стеснялся в средствах. Это всегда было увлекательнее любого телешоу с боями без правил, потому что это было здесь и сейчас, с настоящими, не подставными зверями…

Ник вдруг почувствовал дурноту. Ему захотелось отвернуться, выбежать из комнаты. Всё происходящее здесь вдруг показалось неправильным, искажённым, как в кошмарном сне. Не было привычной волны адреналина, не было знакомого восторженного азарта, который всегда приходил в подобных ситуациях, заглушая все мысли и чувства. Не было охотничьей мелкой дрожи, от которой сразу хочется со всех лап мчаться за добычей, сметая всё на своём пути. Вместо этого остались только неловкость, испуг и… Сочувствие? Полузабытая эмоция, которой даже щенки стыдятся, откуда она вдруг взялась сейчас? Он не испытывал ничего подобного давным-давно, с тех самых пор, как окончил школу и поступил в академию полиции, он уже и не помнил, каково это — сочувствовать кому-то, разделять чужую боль… Что с ним происходит? Что за чертовщина творится?

Ник тяжело привалился к стене, закрыл глаза. Его эмоции, казалось, кипели и метались в голове так сильно, что едва не разрывали её пополам, но тренированный мозг опытного детектива уже работал в привычном режиме, фильтруя факты, отбрасывая версии, ища разгадку очередной головоломки.

Перед его мысленным взглядом вдруг возникла, как живая, картинка из далёкого прошлого. Школа, урок биологии, старый учитель — вечно грустный енот в толстых очках. «У детёнышей почти не вырабатываются гормоны. На вас не действуют примитивные инстинкты, вы думаете иначе, чем взрослые. Не нужно этого стесняться. Вы повзрослеете, и это пройдёт». За этой картинкой — другая. Ника принимают в кружок Юных Следокопытов. «Готов ли ты драться до последней капли крови ради тех, кто тебе дорог?». Тогда это были для него не пустые слова. Он знал, кто ему дорог и почему за них следует драться. Потом вторая часть клятвы стёрлась из памяти, осталась только первая — про драку и кровь. А теперь вот вспомнилась целиком, и вдруг наполнилась прежним забытым смыслом.

За этой картинкой последовали другие. Вот он в новенькой форме лупит дубинкой грабителя, мир погружён в красный туман, и нет никаких сомнений, всё предельно просто и ясно. Вот он безразлично бросает любовниц, когда остывает страсть, и раз за разом меняет замок от входной двери. Вот он идёт по головам, подставляя и расталкивая других, ради вожделенных лейтенантских нашивок, и чувствует только азарт и ярость тяжёлой схватки.

Почему же сейчас эти воспоминания вдруг вызывают стыд и презрение к самому себе? Что изменилось?

А вот и ответ. Последнее воспоминание, слова Буйволсона, сказанные всего минуту назад. «Знаем, что эта мерзость делает с животными. Ослабляет инстинкты». Ослабляет инстинкты. Ослабляет инстинкты!

Все детали головоломки со щелчком сложились в мозгу Ника. Вот почему пробирка, которую принёс Буйволсон, показалась ему знакомой. Тот странный коктейль, он был такого же цвета. Загадочное першение в горле. «Ночные горлодёры» — так капитан назвал этот препарат.

Нет. Нет, нет, нет, только не это! Что угодно, только не это!

Ник почувствовал, как его трясёт крупной дрожью. Может быть, ещё можно что-нибудь сделать? Бежать в больницу, потребовать срочное промывание желудка, сказать, что его отравили… Но холодная логика детектива говорила: нет. Слишком поздно. Вещество уже действует, оно уже в крови. Ему уже не помочь.

Ник открыл глаза, посмотрел на Джуди. Её фигура расплывалась за сплошной пеленой слёз. Он не плакал так давно… Он думал, что уже забыл, как это делают.

Крупные слёзы сами катились из глаз. Ник смотрел на Джуди, на то, как капитан с силой бьёт её по щекам своим тяжёлым копытом, и острое сочувствие смешивалось в нём с не менее острой обидой. За что? Почему она так поступила с ним? Чем он заслужил?

К счастью, никто не смотрел в его сторону. Все были увлечены происходящим в камере. Буйволсон прекратил бить пленницу, вернулся на свой стул и снова раскрыл кейс. И он, и Джуди тяжело дышали, глядя друг на друга с нескрываемой ненавистью, и казалось невозможным поверить, что ещё несколько минут назад они мило улыбались друг другу и непринуждённо болтали, как старые друзья.

Буйволсон снова вынул из кейса пробирку, а вместе с ней — длинный тонкий шприц.

— А ты боевитая девчонка, я смотрю. Не хочешь раскалываться, не хочешь говорить по-хорошему. Ну ничего. Поглядим, много ли от тебя останется, если использовать на тебе твоё собственное лекарство.

Ник видел, что теперь Джуди действительно напугана. Она и правда знает, какой эффект даёт это вещество. Знает достаточно, чтобы бояться его, как огня.

— Нет! Не надо! Клянусь, я ничего не знаю! Я ни при чём! Мистер Биг этого так не оставит! Не надо, капитан, пожалуйста!

Буйволсон приближался к ней с наполненным шприцем в руках, и на его губах снова играла улыбка. Но это была совсем другая улыбка. Не рафинированная маска. Это была жестокая, самодовольная ухмылка садиста и палача. Его истинное лицо.

— Мистер Биг ещё скажет мне спасибо, когда узнает все подробности. Достаточно будет рассказать ему, что вы сделали с Выдрингтоном. Наш лучший специалист по химическому оружию сжёг все свои записки, разгромил лабораторию, успел даже объявить себя пацифистом, прежде чем мы упрятали его в сумасшедший дом. Что он вам сделал? Узнал слишком много? Ты мне расскажешь. Ты мне всё расскажешь, дорогуша.

Буйволсон вонзил иглу в предплечье Джуди, и она оглушительно завизжала, так, что Ника снова пробрала дрожь. Когтяузер, стоявший рядом с Ником, вдруг произнёс:

— Однажды я видел порно, которое начиналось точно так же. — И полицейские в комнате дружно засмеялись, не отрываясь от зрелища за стеклом.

Ник больше не мог этого вынести. Развернувшись, он выбежал из комнаты, бросился куда глаза глядят по полутёмным пустым коридорам, не разбирая дороги — и вдруг остановился, как вкопанный.

На стене коридора прямо напротив него висело зеркало. Обычное дешёвое зеркало без рамы, непритязательный элемент офисного декора. В зеркале Ник увидел своё отражение. Рыжую лисью морду с острыми ушами. Зелёные глаза с припухшими от слёз веками. Ник вдруг почувствовал мгновенный прилив ненависти к этой морде, к этим глазам, которые безразлично смотрели на все те мерзости, что он совершал на протяжении своей взрослой жизни, смотрели, но не желали видеть и осознавать. Размахнувшись, Ник с силой ударил кулаком в холодное стекло. Раздался звон, и осколки посыпались на пол, смешиваясь с кровью из порезанной лапы. Красное зеркало. Вот что такое его прежняя жизнь. Всего лишь красное зеркало, разбитое на мелкие куски.

Ник развернулся и медленно побрёл в полутьму коридора. Ему нужно было о многом подумать.