День черной собаки (гет)

Сознание медленно, словно нехотя, возвращалось ко мне. Казалось, в ушах до сих пор звенят крики авроров, а в груди растекается жгучая боль. Но по мере возвращения в реальность я понимал, что меня окружает полная тишина и нет никакой боли. Только очень сильный голод, как будто я не притрагивался к еде как минимум неделю. Поморщившись от спазма в животе, я попробовал пошевелиться, но сильная слабость во всем теле тут же дала о себе знать. Недалеко послышался звук подъезжающей машины и какие-то крики людей. Это отвлекло меня от мысленного ощупывания своего тела — машина возле Мунго?

Я медленно приоткрыл глаза, и первое, что увидел, — какое-то серое пятно. Пару раз моргнув, я понял, что это просто пасмурное небо, а чуть повернув голову, смог рассмотреть серые дома, серые припаркованные машины, серые деревья... Я зажмурился на миг, тряхнул головой, но открыв глаза, по-прежнему видел окружающий меня мир в черно-белой гамме. Я попытался привстать, но с ужасом понял, что рук у меня больше нет. Как и ног. «Что за хрень?» — пробормотал я, вот только вместо привычных слов до меня донеслось тихое «Гав». Вздрогнув, я быстро огляделся — собак поблизости не было, совсем рядом возвышался какой-то не очень большой дом, недалеко — сетчатый забор и несколько мусорных баков, мимо которых ветер гонял грязные газеты.

Сделав глубокий вдох, я приподнял голову, чтобы осмотреть себя.

Если бы в этот момент кто-то из людей проходил мимо или выглянул в окно, то увидел бы, как небольшой черный пес, коротко взвизгнув, подпрыгнул на месте, крутанулся вокруг своей оси, ударился боком о стену дома, упал и снова подскочил.

Я метался в подворотне, не в силах понять, что со мной произошло. Я не был анимагом, не пил Оборотное, и мысли в голове хаотично сменяли друг друга, но ни одна из них не казалась мне уместной. Тяжело дыша, я сел и, опустив голову и глядя на свои — свои?! — грязные лапы, пытался вспомнить предшествующие события до последней секунды. Я помнил, что был на работе, что ближе к обеду маг на юге Лондона вызвал авроров, потому что не смог совладать с невесть откуда взявшимся полтергейстом. Рон тогда еще жутко возмущался, заявляя, что это работа не Аврората, а Отдела по контролю за магическими существами, но я быстро остановил поток его ругательств, сообщив, что из-за действий полтергейста погибла жена вызвавшего авроров мага.

Почему возле дома на нас напали магглы, я не понял. Как и не понял, кто и зачем убрал поставленную мной антимаггловскую защиту. И когда один из магглов указал рукой на Юджина Фурта, молодого аврора, и начал выкрикивать всякие непотребные словечки, я быстро вышел вперед, намереваясь предотвратить намечавшуюся драку. Магглорожденный Юджин был головной болью моей группы, он всегда бурно и агрессивно реагировал на малейшее замечание и разбираться со всем предпочитал по-маггловски — мордобоем. Но, кажется, я совершил непростительную ошибку, сунув руку в карман. Я всего лишь хотел проверить, надежно ли скрыта палочка от глаз магглов, но те восприняли это по-своему, и уже через пару секунд загремели выстрелы. Я только успел вытащить палочку, как сильный удар в грудь отбросил меня назад. И почти сразу же нахлынула сильнейшая боль. Я прижал руку к груди, чувствуя под ладонью горячую кровь. Боль пульсировала в висках, сердце дергалось в каких-то странных конвульсиях, а на глаза медленно надвигалась темнота.

Я поднял голову и еще раз осмотрел подворотню. Воспоминания нисколько не прояснили ситуацию. Как ранение связано с моим теперешним внешним видом? Выглянув из-за дома, я осмотрелся, понимая, что эта часть Лондона — если, конечно, это не другой город — мне не знакома. Понадеявшись на свое чутье, я бросился бежать по улице, отыскивая глазами указатели улиц и сворачивая по наитию на очередном перекрестке. Отощавший собачий организм не мог выдать нужную мне скорость, очень часто мне приходилось останавливаться и отдыхать, но каково же было мое ликование, когда уже в сумерках я узнал квартал, где жил с Гермионой. Собрав последние силы, я со всех ног бросился домой. Хотелось как можно быстрее со всем разобраться и вернуть себе наконец нормальный человеческий вид, но то, что я увидел, заставило меня замереть на месте.

На пороге дома стояла Гермиона, одетая в черное платье, а пышные волосы были перевязаны черной лентой. Дверь была открыта, и из нее медленно выходили маги, также в черных одеждах, и что-то говорили Гермионе. Кто-то сжимал ее плечо, кто-то коротко обнимал. Она всем отвечала кивком головы и не отнимала от лица платок.

Я замер посреди дорожки, наблюдая, как маги аппарируют один за одним. Я никогда не верил во всякие прорицания, переселения душ и прочую херомантию, но... Но я что, умер? Решив послушать, что говорят маги, я медленно и осторожно двинулся вперед. Первым, что я услышал, был всхлип Гермионы. Джордж прижал ее к себе, и до меня донеслись его слова.

— Держись. Ты сильная. Я уверен, Гарри был бы рад узнать, что ты стойко перенесла его уход.

Гермиона приглушенно взвыла, и Джордж прижал ее к себе сильнее.

— Он всегда будет рядом с нами.

Я дернулся было вперед, мне захотелось подбежать к Гермионе, сказать, что я здесь, что я жив, сказать, чтобы она перестала плакать, но я остановился. Во-первых, никто моего лаянья не поймет, а во-вторых, а жив ли я?..

Когда все аппарировали, Гермиона бросила взгляд внутрь дома и, отвернувшись, прижалась спиной к стене и закрыла глаза. Я понимал, что ей тяжело находиться в доме, в котором мы вместе прожили три года. Я осторожно вышел из-за кустов и посмотрел на Гермиону. Она открыла глаза, услышав шорох листвы, и я почувствовал, как мои уши прижались к голове. Я никогда не видел в глазах Гермионы столько боли. Она села на землю и вытерла платком глаза. Я сделал еще один шаг к ней и тоже сел, но едва не подпрыгнул, когда Гермиона слабо улыбнулась и тихо сказала:

— Привет.

И когда я уже почти убедил себя, что она все знает, Гермиона продолжила:

— Ты тоже один?

Я вздохнул и опустил голову. Что ж, я действительно умер. Великий Гарри Поттер погиб от пули чернокожего маггла. Я фыркнул от досады и злости. И не сразу заметил, что Гермиона ушла в дом. Дверь она не закрыла, и я осторожно приблизился. Что бы ни случилось, факт моего попадания в этого пса должен быть изучен. Может, еще можно все изменить. Я заглянул в дверной проем и увидел Гермиону. Она присела недалеко от меня и протянула тарелку, на которой лежало несколько кусков запеченного мяса.

— На, поешь, — тихо сказала она. — Не бойся.

Она перевела взгляд на висящую на стене колдографию, и лицо исказила гримаса боли, а из глаз хлынули слезы. Я тоже посмотрел на колдографию — Гермиона в белом платье кружилась вокруг меня, смеющаяся и счастливая. Не обращая внимания на буквально воющий живот, я подошел к Гермионе и ткнулся носом в ее руку.

— Жалеешь меня? — улыбнулась она и провела ладонью по моей голове, а потом снова посмотрела на колдографию. — Не могу поверить, что его больше нет. Это просто какой-то страшный сон.

Я приподнял голову, намереваясь как-то дать ей понять, что я все еще есть, что я рядом, но вдруг подумал, а имею ли я на это право? Если я навсегда застрял в теле собаки, то я просто обреку Гермиону на пожизненное одиночество. Она не позволит себе никакие другие отношения. Хотя вряд ли на пожизненное. Сколько собаки живут? Десять лет? Пятнадцать? Я никогда не задавался этим вопросом. Я тихо фыркнул — еще и дня не провел в теле собаки, а уже думаю над тем, как выдать Гермиону замуж. С каких это пор я так быстро стал мириться с ситуацией? Я поднял голову и посмотрел на плачущую Гермиону. Мне необходимо было узнать, что с моим человеческим телом, есть ли возможность вернуть все на свои места.

— Да ты поешь, — заговорила Гермиона и подтолкнула меня к тарелке. — Хватит жалеть меня, все равно уже ничего не изменить. А тебя еще можно вернуть к нормальной жизни.

Она ушла в комнату, а я так и остался сидеть у порога дома. Дверь Гермиона не закрывала. Видимо, думала, что бродячий пес поест и уйдет, но я не собирался уходить. Моей задачей было любыми способами остаться в этом доме. В моем собственном доме. Я быстро схватил с тарелки мясо и, практически не жуя, проглотил его, а потом тихонько двинулся следом за Гермионой. Она обнаружилась в спальне, в одном белье стояла возле шкафа. Надев шорты и футболку, она повернулась и увидела меня. На миг на ее заплаканном лице мелькнуло такое привычное мне сосредоточенное выражение, и уже через секунду кончик ее волшебной палочки целился мне точно в лоб. Если бы собаки могли улыбаться, то я сейчас растянулся бы в улыбке от уха до уха. Все-таки бдительность Гермионы победила ее страдания.

«Фините» я скорее прочитал по губам, нежели услышал. Меня обдало слабым потоком воздуха, и я в надежде осмотрел себя, но, к сожалению, грязные собачьи лапы никуда не делись.

— Гермиона? — снизу донесся голос. Она нахмурилась и направилась вниз, а я побежал следом. Я узнал по голосу, кто это, но прийти в мой дом и звать мою жену вот так просто по имени он не мог.

— Юджин Фурт, если не ошибаюсь? — произнесла Гермиона, остановившись внизу лестницы. Я же спустился ниже и сел перед ногами Гермионы, внимательно глядя на своего подчиненного и гадая, что могло привести его сюда.

— Прошу прощения, что снова беспокою вас... в такое время... — он переступил с ноги на ногу и бросил на меня короткий удивленный взгляд. — Но, может, вы знаете, Гарри приносил с работы что-нибудь?

— О чем вы? — тихо спросила Гермиона, и я уловил в ее голосе слезы.

— Ну... может, бумаги какие или небольшой блокнот?

Я не сразу понял, откуда донеслось рычание. И только когда вздрогнул от неожиданного прикосновения Гермионы, понял, что рычал я.

Да, я действительно несколько месяцев назад принес домой маленький, но пухлый блокнот и спрятал его в домашнем сейфе. По одной простой причине — я не доверял сейфу Аврората. Уже давно мы пытались поймать неких грабителей, стабильно подчищавших Гринготтские хранилища, убивая при этом и гоблинов, и владельцев хранилищ — иногда одного, а иногда и всю семью. Гермиона тогда спросила у меня, почему я не доверяю Министерству. Может, я слишком мнительный, но хранилища ни одного из министерских работников тронуты не были. И тот блокнотик был практически подтверждением моих подозрений — очень глупо было со стороны убийц составить список жертв и записать его на бумагу. Я проверил всех — ни одного работника Министерства. Ни одного. Кроме меня...

О том, что блокнот у меня дома, знал только Рон, а ему я доверял и был уверен, что он никому об этом не сказал бы просто так. А если бы эта улика понадобилась Робардсу, то Рон бы сам пришел за ним ко мне домой. Но Юджин... Ведь именно он спровоцировал тогда тех магглов...

— Боюсь, я не понимаю, о чем вы, — ответила Гермиона прохладным тоном.

— Попробуйте вспомнить, — сказал Юджин. — Это очень важно.

Для того чтобы броситься на него, мне хватило лишь крохотного движения его руки в сторону палочки. Прекрасно зная, как поступит аврор, я прыгнул немного в сторону, и его заклинание ударило в стену, не задев меня, а через секунду я сомкнул зубы на запястье Юджина и вылетел вместе с ним во двор от заклинания Гермионы.

— Экспеллиармус! — она выскочила следом. — Мне показалось или вы действительно хотели напасть на меня?

— Да это ваша бешеная псина на меня напала! — крикнул Юджин, тряся рукой в попытке сбросить меня.

Гермиона наклонилась ко мне и сжала мои передние лапы.

— Отпусти его, — тихо сказала она.

Я на мгновение сильнее сжал зубы и, довольный вскриком боли, выпустил руку из пасти. Гермиона быстро оттащила меня к двери дома и бросила палочку Юджина в нескольких метрах.

— Проваливайте. И я доложу о вас вашему начальству.

Она захлопнула дверь и сразу же наложила на дом несколько защитных заклинаний, а потом посмотрела на меня.

— Да ты мой спаситель, — она слегка улыбнулась и потрепала меня по голове, но улыбка на ее лице быстро сменилась хмурым выражением. — Вот только боюсь, что в покое меня не оставят. Надо бы перепрятать этот злосчастный блокнот, но… — Гермиона перевела взгляд на колдографию и грустно усмехнулась. — Именно по этой причине Гарри не сообщал мне пароль от сейфа, — она устало потерла глаза и снова посмотрела на меня. — Разбудишь меня, если что-нибудь услышишь возле дома, ладно?

Забывшись, я кивнул, но, к счастью, Гермиона отвернулась раньше.

— С ума сойти, — услышал я ее бормотание с лестницы. — Я прошу собаку меня разбудить...

Уснула Гермиона быстро, и я направился в комнату, которую давно приспособил под эдакий филиал своего авроратского кабинета. Максимально тихо подтащив к стене стул, я залез на него и включил свет. Но сколько я ни крутился у сейфа, открыть не мог — помимо кодового замка надо было еще снять несколько заклинаний, а палочки у меня не было. Да я и сомневался, что вообще магия еще была со мной. А избавиться от блокнота надо было максимально быстро. Меньше всего мне хотелось подвергать Гермиону опасности. Усевшись перед сейфом, я настолько глубоко задумался, что услышал шаги Гермионы слишком поздно. Она испуганно и настороженно посмотрела на меня, потом на стул, приставленный к стене под выключателем, потом снова на меня и выставила вперед палочку.

— Кто ты такой? — дрогнувшим голосом произнесла она.

Я обреченно смотрел на нее, думая о том, как быстро и глупо я подставился, и одновременно пытаясь быстро сообразить, как все объяснить Гермионе. Зная, что буду выглядеть по-идиотски, я все же медленно поднял передние лапы, как бы говоря Гермионе, что я безоружен и безопасен. Если бы я мог говорить, я бы сказал ей то, что знали только мы вдвоем, но такой возможности не было, и как выкрутиться из этой ситуации, я не знал. Так же медленно поднявшись, я взял со стола колдографию, на которой были изображены мы, и поднес ее к ногам Гермионы. Осторожно прислонив лапу к снимку, так, чтобы остался виден только я, я поднял голову и посмотрел на Гермиону.

— Хочешь сказать, что, если я не открою сейф, отправлюсь к Гарри? — процедила Гермиона.

Я интенсивно помотал головой, и Гермиона от неожиданности отшатнулась. А я прижал одну лапу к груди, а потом снова указал на колдографию. Гермиона молча переводила взгляд с меня на снимок и обратно. Я едва ли не слышал, как в его голове проносятся мысли. Но она не спешила нападать на меня, и я, воодушевившись, уже более шустро подскочил к столу. Мне наконец-то пришла в голову здравая идея! Схватив со стола карандаш, я поудобней перехватил его зубами и, придерживая лапами лист пергамента, принялся писать код, а снизу нарисовал небольшой символ — знак даров смерти, перечеркнутых зигзагом. Гермиона как-то шутя это нарисовала, когда прислала мне записку в кабинет, требуя составить ей компанию во время обеденного перерыва. А когда я спросил, зачем она это нарисовала, она пожала плечами и, улыбаясь, предложила сделать это нашим семейным тайным символом. С тех пор, если мы писали друг другу письма или записки, внизу листа всегда рисовали его, как бы подтверждая этим подлинность личности отправителя.

И сейчас, когда она увидела, что я нарисовал, ее глаза сразу наполнились слезами.

— Докажи, — шепнула она, не убирая палочку, а уже через несколько минут крепко обнимала меня, рыдая. Вокруг нас валялось несколько листов, исписанных крупным корявым почерком. Я старательно выцарапывал на пергаменте буквы, слова, фразы. То, что было известно только нам двоим.

Я узнал, что пуля задела мое сердце, и в операционной Мунго, спустя два часа, я умер. Еще из моей группы погибли трое авроров, остальные были ранены. Кроме Юджина. Он не получил ни царапины. Я уже был практически готов обвинить его в предательстве.

Я аккуратно лизнул Гермиону в щеку и немного отстранился. Было так непривычно видеть ее в черно-белой гамме.

— Я верила, что не мог ты оставить меня одну, — Гермиона улыбнулась и поцеловала меня прямо в нос, засмеявшись от того, как я фыркнул. — Но по каким помойкам ты лазил? Ты чертовски ужасно пахнешь, — она подергала меня за уши. — Пойдем-ка вымоем тебя. Блокнот подождет.

Мыться мне не понравилось. Вода то и дело заливалась в уши, отчего сразу появлялось невыносимое желание трясти головой. Что я, собственно, и делал, обдавая при этом Гермиону водой и пеной. Но она смеялась, и это для меня было самым главным. А потом мы лежали на ковре перед камином — я обсыхал после ванны, а Гермиона задумчиво поглаживала меня, и я не заметил, как задремал.

Вот только проснуться пришлось от какого-то шума. Тихо потрескивающий камин громко зашипел, огонь взметнулся высоко вверх, меняя цвет. Мы с Гермионой вскочили на ноги, напряженно наблюдая за камином. Никто чужой попасть в дом не мог, но огонь был каким-то странным. Неожиданно что-то грохнуло, дом тряхнуло так, что с полок попадали предметы, а со стен — картины.

— Гарри! — испуганно вскрикнула Гермиона, отшатнувшись от рухнувшей рядом рамы.

Единственное, что я мог, — прижаться к ее ногам. Я не мог ее защитить, и от осознания этого был готов искусать сам себя.

Дом еще раз содрогнулся, и камин развалился с оглушительным грохотом. В этот же момент на нас напали. Гермиона бросилась в коридор, отбиваясь от нападавших; я хватал их за руки, перекусывал волшебные палочки. Я видел Юджина, он был моей главной целью. И последней. Он обезоружил Гермиону, сбил ее с ног и гаденько ухмылялся, когда я, перемахнув через тумбочку, вцепился зубами ему в горло. Гермиона тут же пронзительно закричала, а потом я услышал знакомые уже звуки выстрелов, и грудь вновь пронзило болью. Разжав зубы, я грохнулся на пол и увидел Гермиону. Заломив ей руки, какие-то незнакомые мне маги утаскивали ее вверх по лестнице. Она вырывалась, плакала и не сводила с меня глаз. Я дернулся, пытаясь встать, но тело уже не слушалось меня. Пробарахтавшись на полу, я вскоре замер, чувствуя, как жизнь быстро покидает меня, и мог лишь обреченно смотреть, как убийцы утаскивают кричащую Гермиону. Эта картина навсегда останется со мной, будет моим собственным адом. Я закрыл глаза.

Но открыв их, я с удивлением обнаружил свою спальню. В цвете и привычно размытую. Опустив взгляд, я увидел свою руку. Обычную человеческую руку. А рядом на соседней подушке мирно посапывала Гермиона. Целая и невредимая. Я глубоко вздохнул и провел ладонью по лицу. И приснится же такое!

Поцеловав Гермиону, я стал собираться на работу. Сегодня пятница. Выходные мы планировали провести в Париже, и я хотел пораньше освободиться. Взглянув на себя в зеркало, я снова вспомнил сон и покачал головой. Гермиона права, мне надо больше отдыхать.

Рон как всегда опоздал на работу, бурча при этом что-то про маггловские будильники. Я пригрозил ему взысканием за постоянные опоздания и с улыбкой наблюдал, как он разбурчался еще больше.

За ночь никаких происшествий не было, первая половина дня тоже прошла тихо. Я закончил все отчеты и уже поглядывал на часы, как над моим столом в красной вспышке появился пергамент.

— Срочный вызов в пятницу? — простонал Рон. — Только не это!

Мои авроры уже вскочили с мест и ждали указаний, пока я читал причину вызова.

— На юге Лондона полтергейст напал на семью.

— Так это в Отдел по контролю за магическими существами! — не унимался Рон. — Мы тут причем?

— Погибла женщина, — я посмотрел на вздохнувшего Рона и поднялся из-за стола. Юджин уже стоял возле двери, готовый впереди всех помчаться на вызов. Я опустил голову, беря со стола пергамент и пряча ухмылку. Нет, мистер Фурт, больше сегодня никто не умрет.