Белые линии (джен)

Ночь. Глубокая, черная, осенняя ночь. На небе не было видно звезд, только полная Луна освещала коридоры замка через витражи и окна, оставляя на каменном полу квадраты света. Я быстро шел по спящему Хогвартсу, не обращая внимания на похрапывающие портреты и завывание ветра. Ночь выдалась необычайно холодной для такого времени. Нужно было бы захватить теплую мантию, все-таки коридоры не обогреваются, но на это уже не было времени. Не оставалось времени ни на что.

Я сверился с часами: оставалось пятнадцать минут до полуночи. Мало, что поделаешь, но выбирать не приходится: проверка контрольных седьмого курса заняла много времени, и теперь его оставалось в обрез. Я ускорил шаг, стараясь нагнать упущенное. Если не успеть прийти к месту до двенадцати, то придется ждать еще полгода, а этого мне не надо.

— Я не хочу ничего слышать, Северус. Ты должен это сделать, без разницы как и какой ценой. Я не желаю больше ощущать у себя в школе такую магию. Я терпел много лет, но всему есть предел. Или ты избавляешься от нее, или убирайся отсюда.

— Но… Директор! Вы не можете у меня этого просить! Метка — вечное клеймо, от нее невозможно избавиться… Неужели вы не понимаете? Я же поклялся вам в верности, я столько лет служил на Орден, отдал вам все… Почему вы мне не верите?

— Дело не в том, верю я тебе или нет. Темная магия, заключенная в твоей татуировке, нарушает светлый фон школы. Так не должно быть. К тому же, если Волдеморт возродится, он призовет своих приспешников. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что будет дальше. Избавься от нее. Я приказываю, Северус. Можешь идти.

Я запнулся, вырываясь из объятий мыслей. Выругался в пустоту и продолжил путь с еще большим упорством. Не нужно сейчас думать о Дамблдоре и его дурацких приказах. Нужно просто сделать это, и все. Выбора все равно нет, ни один уважающий себя человек не возьмет Упивающегося, пусть и бывшего, на работу, без разницы куда. Директор и так сделал мне всевозможные уступки, разрешив остаться в Хогвартсе, да еще и преподавать детям, не нужно еще больше подрывать его доверие.

Остался последний поворот, и вот видна заветная дверь. На пороге разворачиваюсь, взмахом руки туша факелы на стенах. Никто не должен нарушить таинства, никто не должен зайти, увидеть, узнать. Это мое дело, мой позор, мое Клеймо.

Запер дверь, осматривая помещение.

— Homenum revelio, — холодная, пронизывающая волна воздуха пронеслась по темному помещению. Пусто. Криво усмехнулся. Похоже, никто не хочет сегодня нарушить мои планы. Но на всякий случай… — Homenum revelio praeteritum. — Опять ничего. Отлично, теперь почти все готово, только вот…

Резким взмахом палочки запечатав дверь, я вынул из чехла на поясе небольшой кинжал, начищенный до блеска. Возможно, конечно, это уже лишнее, но перестраховаться необходимо. Я подошел к двери и воткнул кинжал в пол у порога, протиснув лезвие через камни. Металл возмущенно звякнул, но этот звук как будто придал мне сил, успокоил. Глубоко вздохнул, успокаиваясь. Я все смогу, все сделаю. И пусть неразумные ученики думают, что я бесчувственная тварь, если им так угодно. Но я ведь тоже человек.

Подхожу к середине комнаты. На каменном полу уже несколько дней как начерчена мелом пентаграмма. Проверяю все линии на наличие потертостей, скосов. Линии должны быть белые, ровные, правильные во всех смыслах. Ошибку допускать нельзя, это основа, и если ее нарушить — ничего хорошего не произойдет.

Беру со стола, стоящего в углу кабинета, пять свечей в подсвечниках и ставлю их на углы звезды, так, чтобы они не выходили за край круга. Еще раз оглядываю голые стены, повторяю про себя слова манифестации. Ничего не перепутать, ничего не забыть. Не свалиться от усталости от бессонных ночей прямо посреди круга в объятья мироздания. Я говорю это себе снова и снова, понимая, что затея изначально провальная. Но не могу остановиться.

Шагаю в центр белой фигуры, взмахом руки зажигая свечи. Палочка из черного дерева проворно скользит в руку. Холодная, как будто чужая, она не хочет позволить мне совершить непоправимое. Но ничего не поделаешь, дорогая, ты будешь мне служить, иначе тебя сломают, а твоего хозяина, в лучшем случае, ждет Азкабан. Поднимаю палочку вверх, рассекаю невербальной Сектумсемпрой запястье левой руки, там, где находится проклятая метка.

Как сквозь толстый слой ваты я с удивлением отмечаю, что уже говорю заветные слова. Я объявляю этот круг местом проведения ритуала и действия моей свободной воли… Многие в этом мире говорят, что у каждого волшебника есть его Свободная Воля Волшебника. Но что это за воля, когда ты связан по рукам и ногам своими же ошибками? Я отдаю миру свою кровь, воспоминания о Лили и способность колдовать Непростительные до конца жизни… Лили… Я знаю, что ты не простишь меня никогда, не только за то брошенное ужасное слово, но и за то, как я обращался с твоим сыном. Я не мог иначе, прости. Лучше мне о тебе забыть, к тому же воспоминания — единственное, что Магия примет без возражений, так как это самое сильное, что есть в человеке. Память о тебе послужит во благо, окончательно вернет меня к стороне Света, о чем ты так мечтала…

— Нет! — я настолько глубоко погрузился в себя, что не заметил, как в комнату кто-то вошел. Но как? Я же запирал дверь, в пороге воткнут кинжал, что же такое…

Пытаясь пересилить волны паники, разливающиеся по телу толчками, я открыл глаза. Прямо передо мной, рядом с открытой дверью, стоял взлохмаченный мальчишка. Поттер, понял я спустя мгновение. Ну конечно, кто же еще! Ведь у нас ничего не происходит без его присутствия. Подавляю в себе желание высказать ему все, что у меня накипело. Нельзя, не сейчас. Воля Магии еще не закончена. Не знаю даже, ответит ли она теперь, и что со мной будет — нарушил концентрацию, отвлекся. С такой тонкой материей лучше не шутить, все имеет значение.

— Профессор! Я знаю, что вам приказал Дамблдор, не делайте этого! — заткнись, заткнись, идиот! Как ты не понимаешь, что вмешиваешься…

Перед глазами все потемнело. Кровь брызнула из запястья струей, громко капая на пол. Грудь будто раздирали на части, показалось, что вокруг что-то ярко вспыхнуло, и мое тело громко стукнулось о пол.

Последнее, что уловило уплывающее сознание, — это Поттер, забегающий в круг и плюхающийся рядом со мной.

* * *

Сознание вернулось, казалось, через вечность. Не привыкши долго лежать без дела, раздумывая о насущном, я открыл глаза и попытался сесть. Как прозаично — больничное крыло. Поттер, что ли, меня сюда притащил? Кстати, где он сам сейчас, интересно узнать?

— О, ты наконец-то пришел в себя, — добродушный голос мадам Помфри вырвал меня из размышлений. Судя по тому, как я себя чувствовал, Поттеровское вмешательство не было фатальным. — Выпей вот эти зелья и можешь идти. Все равно, как бы мне не хотелось тебя тут оставить, ты все равно сбежишь, — колдомедик улыбнулась и подала мне несколько колбочек с зельями. Принюхавшись, я усмехнулся и выбрал три бутылька, остальные отдав обратно.

— Это мне не нужно, но спасибо, Поппи, — она расстроенно покачала головой, но забрала их без возражений. Видимо, уже привыкла.

— Ах да, Северус, еще Альбус велел тебе передать, что он очень извиняется и навестит тебя позже, сейчас он занят Поттером.

Так. Поттер.

— А что с Поттером?

— Тебе лучше расскажет Альбус. Он придет к тебе, когда закончит.

Решив не отвечать на такую непонятную скрытность, я быстро переоделся за ширмой и направился к себе в подземелья.

Очень хотелось сейчас свернуть в другую сторону и пойти посмотреть, что же случилось с той комнатой. Судя по тому, что я все помню и метка до сих пор чернеет на прежнем месте, ритуал не прошел. Также судя по тому, что я жив, глупый мальчишка принял на себя весь удар. Он опять влип в историю и теперь еще и меня в нее втянул. Все же я не могу не чувствовать свою вину: надо было посильнее зачаровать дверь. Видимо, Поттер так хотел попасть в комнату, что сработала его стихийная магия и дверь открылась. Но зачем ему так надо было ко мне попасть? И откуда он знал, что я там нахожусь? Вопросы, как всегда, остались без ответа.

Не сумев преодолеть порыв, я развернулся и направился в сторону места ритуала. По пути не встретился ни один ученик, что и не удивительно, ведь сейчас еще шли уроки. Как удачно все складывалось: тишина, никто не мешает. Идиллия. Была бы такая же в мыслях, я бы радовался как маленький. Как Поттер после победы в квиддиче. Так, я слишком много думаю о Поттере. Да, он сейчас непонятно где и с ним непонятно что, но это не повод думать о нем.

За всеми размышлениями я и не заметил, как пришел. Дверь была заперта, но я смог ее открыть простым Реперто. Странно, опять же. Ладно, вздохнул и зашел внутрь.

Пентаграммы на полу не было. Вообще все было почти стерильно чисто, ни пылинки, только темное пятно осталось на полу, там, где проходило действо. Я подошел к нему и присел посмотреть. Провел пальцем по полу, принюхался. По всем признаком это напоминало пятно высохшей крови. Но одно «но»: кровь была черная. Это определенно не свет такой тусклый, нет, она была чисто черной, глубокой, казалось, что если заглянешь в нее сверху, то утонешь, упадешь в открывшуюся перед тобой бездну. Потянуло холодом, по коже прошли мурашки. Я вздрогнул, резко выпрямился и поспешил уйти, закрыв дверь на кое-что помощнее.

Придя к себе, я с удивлением обнаружил директора, сидящего в моем кресле перед камином и бесцеремонно разливающего чай в мои же фарфоровые чашки. Как он их нашел, осталось загадкой, но мы сейчас не об этом.

— Добрый день, Северус. Садись, пожалуйста, — и я сел. Все равно ведь не поспоришь, сам не сядешь, так под Империусом. — Судя по твоему настроению, ты уже был Там. Я подчистил следы, насколько это было возможно, но все мне убрать не удалось, как ты уже видел, — он отпил из кружки, и мне непреодолимо захотелось подлить в нее яду. — То черное пятно — твоя кровь, смешанная с проклятьем из темной метки. Да, не удивляйся, остаточная магия хорошо просвечивалась даже через несколько часов после ритуала. Я не знаю, как это все повлияло на твою связь с Волдемортом, но что-то явно должно было произойти. Не взирая на все это, я тобой доволен, Северус. Не думал, что ты решишься.

После такой речи мы с ним надолго погрузились в молчание. Доволен. Как же. Самолично отправил меня на смерть, а теперь он доволен этим. Как же еще может быть?

— А Поттер? Что с ним случилось? И зачем вы ему рассказали про меня? — возмущение в голосе мне не удалось скрыть, как я не пытался.

— Гарри сейчас в относительном порядке. Точнее, в относительно стабильном состоянии, если можно так выразиться. Ты остался жив во время ритуала, потому что именно он вмешался в него и на него обрушился гнев магии. Я тебя ни в чем не виню, но мне нужна будет твоя помощь, чтобы окончательно вернуть Гарри жизнеспособность. Об этом скажу чуть позже, тебе самому надо восстановиться. Что до второго вопроса, то Гарри сам залез в мой Омут памяти, когда я ненадолго оставил его в моем кабинете. Там были не только воспоминания о нашем недавнем разговоре, но и более… ранние события. Видимо, увиденное его настолько потрясло, что он кинулся спасать своего ненавистного учителя. Что ж, и за это я должен попросить у тебя прощения.

— Что-то вы сильно много раскаиваетесь сегодня, директор! Совесть наконец пришла?

— Не нужно так говорить, Северус. Я всегда извиняюсь только за то, в чем я действительно виноват. Твоя служба Волдеморту только твоя заслуга, не скидывай ее на меня, — он встал, невербально уничтожив кружку вместе с содержимым. — Я зайду к тебе завтра. Отдыхай.

И ушел. А я остался как дурак сидеть в кресле перед почти остывшим чаем. Выдохнул и, в который раз за день, попытался очистить сознание. Спокойствие все не приходило. Что ж, нужно просто подождать до утра.

* * *

Ночь не принесла никакого облегчения. Поспать почти не удалось, все снилась эта черная бездна, облеченная в кровавое пятно. Я только успел закончить завтракать, как опять заявился святой Дамблдор и сказал идти за ним, не задавая вопросов. Я и пошел без пререканий. Что будет, то будет.

К моему удивлению, мы направились не в больничное крыло, а в кабинет директора. Как только лестница сдвинулась, поднимая нас наверх, директор заговорил:

— Будь с ним помягче, Северус. Он и так многое пережил за эти дни. И сейчас винит во всем себя.

— Он в сознании? Я думал…

— Недавно пришел в себя. Ему не стало сильно лучше, но все же. Я ему рассказал, что с тобой произошло, и теперь он считает себя виноватым. В чем-то он прав, конечно, но не стоит ему об этом напоминать.

— Подождите… А что со мной произошло? Вы же сами сказали, что Поттер забрал на себя все последствия.

— Ты почти неделю пролежал в коме, Северус. Удивительно, что ты сейчас так хорошо себя чувствуешь.

Кома?! Помфри ничего не говорила, я думал, что спал всего пару дней… На душе опять заскребли кошки.

Мы наконец-то подъехали и шагнули внутрь полутемного кабинета.

— Сюда, — Дамблдор указал на серую неприметную дверь в углу.

Протиснувшись в узкий проход, я замер на пороге. Передо мной была маленькая темная комната с одним единственным окном, расположенным под самым потолком.

— Гарри не любит яркий свет, — как будто прочитав мои мысли, прокомментировал Альбус.

В центре стояла кровать с опущенным балдахином. У кровати стоял небольшой столик с несколькими рядами пузырьков с зельями. Ничего не говоря, мы тихо подошли к кровати. Я отодвинул край балдахина и заглянул внутрь. Передо мной, весь закутанный в несколько одеял, лежал мертвенно бледный Поттер, грудь его тяжело поднималась, явно отсчитывая вдохи, оставшиеся до конца жизни.

— И это вы называете стабильным состоянием?! И почему он не в больничном крыле?

— Тише, Северус, ты его разбудишь. Я не могу его оставить в больничном крыле, там его могут найти ученики, чего нам не надо. А состояние у него, как я и говорил, стабильное, не ухудшается. Я и не имел в виду, что он скачет по моему кабинету как олень.

Я шутку не оценил, только хмуро взглянул на директора. Мальчик тут помирает, возможно, по моей вине, а ему лишь бы поговорить.

— Давайте уже ближе к делу. Что я могу сделать для него?

— У него в крови сейчас находится та самая черная субстанция, что ты видел на полу. Она его убивает медленно, мучительно. Гарри все время, пока находится в сознании, живет на обезболивающих. Ты, наверное, уже догадался: ему нужно переливание крови. Полное.

— Вы имеете в виду… Но этого не делали уже много лет… Где вы возьмете столько?

— Половина кроветворное зелье, половина — твоя кровь, мой мальчик.

— Моя?! Почему именно я? Кто-то его возраста больше подойдет…

— У тебя тоже есть вина перед ним, не пора ли ее искупить?

— Но… полная замена крови повлечет за собой изменение в организме, магического потенциала, и, возможно… внешности?! Директор, он не захочет стать даже немного похожим на меня, он меня ненавидит!

— Он тебя не ненавидит, Северус. Уже нет.

— Он ведь мне станет фактически кровным родственником! — о, нет, на такое я точно не согласен! Загладить вину перед Поттером — это одно, но стать родственником… этого. Он же мне будет почти сыном!

— Ну и что? Это ведь отлично. И не придется его заставлять летом возвращаться к его маггловским родственникам, он много раз просил меня не отправлять его туда. В доме Дурслей его защищала кровь, но если в его жилах будет течь твоя кровь, то он сможет также спокойно жить у тебя, защита будет распространяться и на твой дом! — Дамблдор, казалось, весь сиял изнутри. И что осталось от того взгляда, наполненного отвращением, когда мы с ним говорили месяц назад?

— Поттера не обрадует эта перспектива, — сам я уже почти смирился. Запру его где-нибудь в подвале и буду проводить свой законный отпуск в тишине и спокойствии.

— О, поверь, он очень изменился за последнее время. И его отношение к тебе поменялось, — что должно было произойти в мире, чтобы это произошло? Луна упасть? Гриффиндор проиграл кубок школы?

— Ладно, делайте что знаете. Все равно у меня нет выбора.

— Не говори так, выбор есть всегда, — он подмигнул мне и принялся за дело.

Как оказалось, все необходимое у него было уже готово, только руку протяни — и из незаметного шкафчика в стене вылетят необходимые приборы и артефакты. Что, к сведению, и случилось. Следом стоящий рядом с кроватью стул по мановению палочки трансфигурировался в кушетку. Старый интриган, гиппогрифов на него нет. Ведь изначально знал, что я соглашусь. Даже злиться уже не хочется.

Я улегся на кушетку, прикрыл глаза и слушал, как Дамблдор заканчивает приготовления. Потом мне в руку что-то вставили, где-то вдалеке зажужжало. Я почувствовал, как из меня ручейками вытекают силы, моя магия. А потом погрузился в темноту.

* * *

Проснулся от отчаянного спора. Спорщики старались говорить шепотом, но у них это не очень-то получалось. Голова жутко раскалывалась, в воздухе витал металлический запах, а голоса все не замолкали. Было огромное желание бросить в них чем-то тяжелым, но сейчас, в таком состоянии, я бы даже поднять это что-то не смог.

— Может вы заткнетесь хоть на секунду… — слова сами вырвались без моей на то воли. Как ни странно, это подействовало, и наступила долгожданная тишина. Я уже опять собирался заснуть, как пытка продолжилась. Ничего не оставалось, как открыть глаза и высказать в лицо этим людям все то, что я про них сейчас думаю.

О. Поттер. Директор. Необычно видеть такую сцену перед глазами сразу после сна.

— Позвольте узнать, что тут происходит?! — я старался это прошипеть своим самым ужасным тоном, которым я обычно запугиваю младшекурсников. И старшекурсников, конечно, тоже.

— Доброе утро, Северус. Как спалось? Голова не болит? — в ответ я только поморщился, признавая в последнем поражение. Мне ко рту тут же приставили холодный флакон с обезболивающим. Зелье я проглотил, не поморщившись. Хуже уже не будет, а в кармане мантии все равно есть безоар, на всякий случай. — А мы тут с Гарри обсуждаем дальнейшие планы на жизнь. Так ведь, мистер Поттер?

В ответ паршивец лучезарно заулыбался, смотря мне прямо в глаза. Значит, все получилось. Поттер жив-здоров, и в нем теперь течет моя кровь. А еще он явно перестал видеть во мне врага. В голове пронеслись тучи «радужных» перспектив. Надеюсь, эта пара заговорщиков хоть отстанет от меня на некоторое время.

Но, судя по виду Поттера, он не оставит в покое такую возможность свалить от родственников. Я невольно улыбнулся ему в ответ. Теперь начнется новая жизнь, совсем не похожая на предыдущую.