Справка (джен)

Капитан Суматохинс не любил свою работу. Собственно работой его занятие и назвать было нельзя. Если раньше стражники могли хотя бы арестовывать воров и разных мелких жуликов, то зачем теперь нужна Ночная Стража, было не ясно. Видимо, чтобы он и его ребята не умерли с голоду. Впрочем, одному из ребят — Шнобби Шноббсу — смерть от голода явно не грозила. С появлением туристов констебль Шноббс открыл поистине золотую жилу.

— Представляете, капитан, за то, что я повисел на дереве вверх ногами, он отвалил мне три доллара! И обещал поднять до пяти, если я залезу этому чудаку на спину...

— О боги, констебль, надеюсь ты не согласился?

— Конечно, нет, капитан, я запросил все семь!

В общем-то, Суматохинс не склонен был осуждать ребят, которые находили дополнительный заработок, но загибать такие цены... Терпение капитана лопнуло, когда узнал, что Шнобби обнаглел до того, что стал позировать в форме стражника (а также матроса, повара, доктора, почтальона и даже волшебника — на выбор клиента).

— Шнобби! — осторожно сказал он. — Ты понимаешь, что все эти туристы делают иконографии с тобой от того, что принимают тебя за бабуина?

— Так точно, сэр! — жизнерадостно ответил Шнобби.

Суматохинс опешил и зашел с другой стороны:

— А ты представляешь, что сделают бабуины, когда узнают об этом?

Шнобби поежился, но потом выдавил крупную слезу:

— Что же мне делать, сэр? У меня ведь семья!

Капитан сглотнул.

— Семья, Шнобби? Я не знал, что ты женат.

При мысли, что Шнобби Шноббс начал размножаться, немолодого уже капитана едва не хватил удар.

— Никак нет, капитан, но у меня есть мамаша Мэйси, бабушка Шноббс, бабуля Кноппс и нянюшка Шноббс, — Шнобби горько вздохнул и душераздирающим тоном добавил:

— Я единственный мужчина в семье!

Слеза закончила путешествие по плохо выбритой щеке Шнобби и упала на пол, в котором немедленно проела небольшую дыру.

— Что, если я повышу тебя в должности, Шнобби? — с ужасом предложил Суматохинс. — У капрала жалованье на два доллара больше.

— Что, просто так? — поразился Шнобби. — В обход Гаскина?

— Ээ, да? — неуверенно подтвердил капитан. — У Гаскина ведь только жена, и потом, он столько лет в Страже — ему должны прибавить жалованье просто за выслугу лет.

Прости, старина Герберт, но должен же в этой Страже быть хоть один констебль!

— Думаете, патриций согласится? — с сомнением спросил Шноббс.

— Надеюсь, — честно сказал капитан — зря обнадеживать не хотелось даже Шнобби.

— А вы могли бы попросить у его светлости еще кое-что для меня, сэр?

— А ты не обнаглел, констебль?

— Сущую безделицу, капитан! — Шнобби сделал щенячьи глазки, и Суматохинс отвернулся, не сумев вынести страшного зрелища. — Вы же знаете, меня даже в «Залатанный барабан» не пускают...

Лорд Ветинари не любил зря терять время. Чаще всего достаточно было сказать «Не позволяйте мне больше вас задерживать», чтобы собеседник избавил патриция от своего присутствия. Но порой упорство некоторых индивидов преобладало над чувством самосохранения.

— Итак, капитан, — с ледяной любезностью проговорил патриций, — Мы говорим о констебле С. В. Сн. Дж. Шноббсе?

— Так точно, ваша светлость.

— На счету которого двести сорок две мелкие кражи, сорок семь краж со взломом, семьсот тридцать пять случаев вымогательства и пятьсот восемьдесят шесть случаев мошенничества?

Я говорю только об успешных попытках, разумеется.

«Вот это да», — невольно восхитился капитан, сам не зная чем — то ли осведомленностью патриция, то ушлостью Шнобби.

— Не считая того, что он постоянно ворует сахар, — припечатал лорд Ветинари. — И ты предлагаешь повысить его в должности, потому что иначе он уволится? Мне казалось, ты должен поздравить себя и отпустить этого парня на ту стезю, для которой у него явно больше задатков.

Капитан промолчал. Что можно было ответить? Быть вором теперь не значило быть преступником.

— Кому вообще пришло в голову сделать его стражником? — спросил лорд Ветинари. Это был явно риторический вопрос, но Суматохинс предпочел ответить.

— Сержанту Килю, сэр, — отчеканил он. — Я уверен, он знал, что делает. Ваша светлость.

Вопреки ожиданиям, патриций не разозлился.

— Вот как, — сказал он. — А тебе не приходило в голову, что два сержанта и капрал на одного-единственного констебля — это как-то многовато?

В этот момент Суматохинс понял, что дело выгорит и позволил себе съязвить:

— Прикажете набрать еще людей, сэр?

Лорд Ветинари поморщился, подписал рапорт и протянул его капитану.

— Можешь поздравить капрала Шноббса от моего имени, капитан. И если у тебя все, то не позволяй мне больше задерживать тебя.

— Есть еще одно, ваша светлость, — предварительно сграбастав бумагу, сказал капитан. — Капралу Шноббсу требуется справка.

— Какая справка, капитан? — вздернул бровь патриций. Суматохинс набрал воздуха в грудь и выпалил:

— Справка, что он человек.

— О боги, — выдохнул лорд Ветинари. — И почему ему нужна такая справка?

— Дело в том, что капрал Шноббс... эээ... малость неказист... и... в общем, вам лучше взглянуть на него самому, сэр.

Говорят, лучшее — враг хорошего. Патриций убедился в этом, когда капрал Шноббс просочился в Продолговатый кабинет.

— И что, кто-то может подтвердить, что это... он... человек? — не сумев скрыть удивления, спросил патриций.

— Вся Стража, сэр, — сказал капитан.

— Я привел госпожу Родимчик, ваша светлость. Она принимала у моей мамаши роды, — добавил Шнобби.

— Оно еще и разговаривает? — пробормотал патриций. — Пусть войдет.

После множества реверансов госпожа Родимчик перешла к сути:

— Я, я принимала его, ваша светлость. И, чтобы вы ничего не думали, роды были совсем легкие, Мэйси выплюнула его как... — она замешкалась. — И я не осуждаю ее, бедняжечку, — он уже тогда выглядел... примерно как сейчас, только чуть меньше. Я тогда подумала, это от того, что его папаша Сконнер, пусть земля ему будет камнем, все время курил. Помнится, и сам Сесил, чуть родился, ручонками окурок подцепил... Мэйси так и не отучила его от этого, он никак не соглашался брать соску, а с бычком сразу засыпал...

— То есть вы утверждаете, что капрал Шноббс действительно человек? — уточнил патриций, не сразу осознав, что Сесил и капрал Шноббс одно и то же лицо.

— Ну, наполовину он точно человек, — рассудительно заявила госпожа Родимчик. — За Мэйси, ваша светлость, я ручаюсь, мне ли не знать как человеческая женщина выглядит там, внизу. Может, она и согрешила с каким-нибудь гномом, Сконнер Шноббс был ох и не подарок, и даже если этот гном был страшный, как... — она с сомнением взглянула на Шноббса, — очень страшный гном, за бородой, должно быть, не так заметно, и вы же знаете, что говорят об этих мелких пакостниках...

— Благодарю вас, госпожа Родимчик, — устало перебил патриций. — Вы нам очень помогли. Еще будут свидетели?

Патриций от души надеялся на отрицательный ответ.

— Нет, сэр,— бодро отозвался капрал.

— Что ж, тогда... — лорд Ветинари вызвал секретаря. — Пригласите доктора Квака.

Квак был личным врачом лорда Капканса и был оставлен новым патрицием в прежней должности, в основном, потому, что лорд Ветинари знал, что доверять ему не следует. После первой же попытки пощупать пульс нового господина доктор Квак предпочитал не беспокоить лорда Ветинари своей заботой, что устраивало обоих — и лекаря, и пациента. Поэтому теперь, услышав, что патриций просит его пройти в Продолговатый кабинет, доктор Квак не на шутку испугался.

— А, доктор Квак, прошу вас, — радушно улыбнулся ему патриций. — Взгляните, пожалуйста на этого... стражника и скажите, на ваш профессиональный взгляд, является ли он человеком?

Доктор Квак обошел вокруг Шнобби, не решаясь дотронуться.

— Трудно сказать, ваша светлость, — осторожно ответил он. — Некоторые черты лица вполне могли бы принадлежать Хомо Вульгарис, но его цвет... ммм...

— Чересчур землистый? — помог патриций.

— Ну, наверно, где-то есть и такая земля, — с сомнением сказал доктор. — Но в Анк-Морпорке [1]... Возможно, цвет речной волны [2] будет более точным определением? Так или иначе, беглого осмотра тут явно недостаточно. Пусть разденется.

Доктор был весьма доволен собой. Если это проверка, он показал себя ответственным и вдумчивым специалистом, а что скрывается под формой этого существа, не так важно, — кто потом станет доказывать, что доктор ошибся. Однако лорд Ветинари не был так прост.

— Прошу, капрал.

— Здесь, вашатлость? — придушенно пискнул Шноббс. Капитан Суматохинс откашлялся:

— Возможно, будет лучше, если капрал приведет себя в порядок перед этим осмотром, ваша светлость.

Лорд Ветинари принюхался и пожал плечами:

— Если это повлияет на результат, то конечно, пусть вначале вымоется.

— Я вовсе не грязный, — возмутился Шнобби. — Ко мне грязь даже не пристает.

— Охотно ее понимаю, — в полном шоке сказал доктор Квак, глядя, как Шнобби торопливо стягивает шлем. Кладбище бычков за ушами капрала предстало перед лекарем во всей красе.

— Хм, ну основной цвет кожи вполне можно на списать на курение.

Шнобби тем временем разделся до пояса, явив взорам присутствующих цыплячью грудь. Редкие волоски располагались в произвольном порядке, словно запятые [3].

— Это точно один индивид? — спросил доктор.

— Вы видите на нем шрамы? — спросил патриций.

— Я не думаю, что какой-либо шовный материал выдержит такую агрессивную среду, — согласился доктор Квак, глаза которого уже начали слезиться. — Но вот это... — он указал на два симметричных бугра, — похоже на ожоги от молнии, если вы понимаете, о чем я.

— Это мои соски, — объяснил Шнобби, который ничего не понимал. — Штаны тоже снимать?

— Отставить! — рявкнул капитан Суматохинс.

— Если ваша светлость не возражает, — сказал доктор, который во что бы то ни стало хотел доказать свою профпригодность, — я бы продолжил осмотр.

— Случай и впрямь уникальный, — согласился патриций.

Уникальный случал тем временем выпутался из штанин.

— И сапоги? — спросил он.

Патриций зажал нос рукой, что Шнобби расценил как согласие.

— Как странно, при такой неразвитой мускулатуре он не должен был ходить прямо, — заметил доктор.

— В основном он ходит боком, — согласился капитан Суматохинс.

Доктор обошел Шнобби и уставился на его пах.

— О, боги, — сказал он.

— Что? — нервно спросил Шнобби.

— Обычно детородный орган видно из-под мошонки, — сообщил доктор, подойдя к Шнобби и ощупывая его хозяйство. — И в случае половозрелого мужчины яички точно не квадратные.

— А, это вчера мне врезал по шарам тролль, док, — с облегчением вздохнул Шнобби.

— То-то они у тебя размером, как у тролля, — буркнул Квак. Он оглядел Шнобби еще раз и спросил:

— Ноги, скорее всего, неправильно срослись? Возможно, — осенило доктора, — он весь неправильно сросся еще внутриутробно? Это все бы объясняло! Можешь одеваться, парень!

— Так, по-вашему, это существо все-таки человек? — уточнил лорд Ветинари.

— Это человеческое существо, — вывернулся лекарь.

— Иначе говоря, он принадлежит к тому же виду, что и все мы? — напирал патриций.

Вот ведь зараза, подумал доктор.

— Ваша светлость, безусловно, принадлежит к виду Хомо Нобилес — человек благородный, — ответил доктор. — А мы трое — к виду Хомо Вульгарис — человек обыкновенный.

— Обыкновенный? — переспросил лорд Ветинари.

— Может, не совсем обыкновенный, я мало знаком с трущобной разновидностью, — уступил доктор. Ветинари смерил его взглядом, словно препарировал. Квак недоумевал, чего еще патрицию от него надо. Он сознался, пусть частично, в своем невежестве. Он обратился к предмету спора:

— У тебя есть братья или сестры?

— Нет, сэр.

— Тогда я не знаю, как тут определить вид. Но это человеческое существо, даю девяносто девять процентов.

— Что ж, так и запишем,— патриций вызвал секретаря и продиктовал:

«Я, выслушав доказательства многочисленных экспертов, включая госпожу Родимчик, повитуху, сим подтверждаю, что есть высокая доля вероятности, что предъявитель сего документа, С. В. Сн. Джон Шноббс, является человеческим существом.»

Лорд Ветинари расписался и отправил всех троих восвояси. Затем вытащил из тайника дневник и записал:

«Анк-Морпорк — город больших возможностей. Неважно, к чему бы они обычно не сводились [4], одной из них всегда должна оставаться возможность любого гражданина быть и чувствовать себя человеком, вне зависимости от вида, к которому этот гражданин принадлежит.»

[1] Доктор Квак никогда не видел землю, потому что Анк-Морпорк возведён на Анк-Морпорке, то есть стоит на предыдущих слоях города.

[2] Речь идет о цвете Анка — наиболее загрязнённой реки на Диске.

[3] Жители Анк-Морпорка, в большинстве своем, расставляли знаки пунктуации, руководствуясь правилом: какая разница, как располагаются эти закорючки, главное — чтобы они были.

[4] Обычно они сводились к возможности не быть повешенным, насаженным на кол или четвертованным за преступления, совершенные где-то в горах, или уехать