Смерть короля (джен)

Он проснулся с твердой уверенностью, что что-то изменилось. В задумчивости Сурион поднялся с ложа и оглядел покои: все вещи лежали на своих местах, из распахнутого окна доносились привычные звуки: крики чаек, голоса во дворе — все знакомо. Значит, перемены не коснулись Нуменора, они — в нем самом. Сурион открыл ставни, и ему навстречу устремился ветер с моря. Море… Потомок прославленного Эарендиля и сам мореход, он любил эту бескрайнюю стихию, чувствовал ее, слышал песню моря. Сурион ощутил, как музыка моря наполняет его душу до краев, манит, зовет его в дальнее путешествие, и у него нет желания противиться этому зову. Внезапно он понял, в чем была перемена: пришла пора покинуть круги мира.

Сурион давно знал, что это время приближается: еще четверть века назад его стала тяготить власть, решение государственных проблем, связи с востоком и Западом — хотелось отдыха. Король долго размышлял, кого из детей объявить своим Наследником. Телпериэнь охотно бы согласилась, но, будучи ее отцом, Сурион знал, что дочь хочет лишь почета и развлечений, но ей не дано управлять огромным государством. Оставался еще младший сын, которому Сурион и передал скипетр, однако Исильмо не желал править. Так на престол Нуменора взошла вторая королева. И вот уже почти два десятилетия Сурион с тревогой наблюдал за делами в Нуменоре. Тар-Телпериэнь почти не появлялась на Совете, откладывая решение проблем на потом. С внутренними делами еще как-то управлялись члены совета, внешние же — приходили в полный беспорядок. К счастью, в этом году Минастиру исполнилось сто лет, и внука объявили наследником королевы. Это известие успокоило короля-отца, и он смог позволить себе отдых.

Сурион кликнул слугу и велел послать за внуком.

— Передашь ему, что я жду в Нойринан, чтобы проститься.

Юный служка мгновенно изменился в лице и опрометью выбежал из покоев. Девятый правитель Нуменора отдал еще несколько распоряжений и велел седлать коней для себя и оруженосца. Облаченный в простое черное одеяние, Сурион спустился в оружейную, где на почетном месте хранились два меча: Аранрут — реликвия рода, меч, знавший руку самого Тар-Миниатара, и его личный, полученный от отца три века назад. Сняв меч со стены, он улыбнулся ему как верному другу, ласково провел ладонью по ножнам.

— Тебя я возьму с собой.

С лестницы доносились шаги, в помещение заглянул Арнабен.

Сурион обернулся, кивком головы указал на Аранрут:

— Возьми. У него будет новый хозяин.

Они вышли на залитый солнечными лучами двор и двинулись в путь. На улочках Арменелоса ощущался привычный ритм жизни. Люди шли по своим делам, приветливо кланялись королю, махали руками. Солнечные зайчики путались в золотистых волосах детишек, бегающих у фонтанов.

Они ехали не спеша, и Сурион любовался садами и перелесками, зелеными склонами гор и звонкими водопадами, срывающимися со скалистых уступов. В голубом небе парили два орла, следуя за путниками. Не сдержав чувств, нуменорец воскликнул:

— Как ты прекрасна, моя Эленна!

И все же, во время всего пути он ощущал какой-то непокой, что-то тревожило, томило его.

Главная дорога королевства всегда была оживленной, однако за Арменелосом поток спадал, хотя совсем не исчезал. Жители острова полюбили давать на вершине Менельтармы брачные обеты. Вот и сейчас Суриону навстречу ехал свадебный кортеж. Молодожены, юные и радостные, поднесли Тар-Суриону кубок вина — отказать было нельзя, да и не хотелось. Он пожелал им любви, мира в семье, детей и прочих благ, что обычно говорят в этих случаях детям.

— Благодарим тебя, государь, — сказал жених. — Ты тоже хочешь взойти к вершине? Там сегодня сильный ветер.

— Нет, туда я больше не поднимусь. Мой путь лежит лишь до подножия.

Повисла неловкая пауза, и вдруг невеста тихо, почти шепотом, спросила:

— А тебе не страшно?

— Нет, — не задумываясь, ответил Сурион, но точно тупая игла вонзилась в сердце. Неопределенное облеклось в слово, стало осязаемым. Музыка моря на мгновение затихла, чтобы тут же зазвучать с новой силой.

Сурион стоял на краю площадки подле Усыпальницы и, тщетно пытаясь скрыть тревожное ожидание, мял перчатки. Вдали показался мчавшийся галопом всадник. Вскоре он влетел на взмыленной лошади на площадку, соскочил с седла и нежно погладил коня, благодаря его за скорость. Потом шагнул к Суриону, и мужчины крепко обнялись.

— Удивляюсь, как ты не нагнал нас еще в дороге, — одобрительно кивнул головой отрекшийся король, увлекая внука за собой.

— Я разговаривал с корабелами. Хочу побывать в Великих Землях, встретиться с Гил Галадом и, — тут юноша слегка скривился, — дядей. Пришлось просить Нало скакать, что есть сил, — Минастир отвел глаза и добавил еле слышно: — Я боялся не успеть.

— Глупости, — Сурион положил руку ему на плечо, поворачивая к себе. — Я бы дождался тебя в любом случае.

Подозвав жестом Арнабена, он развернул сверток и извлек из него Аранрут.

— Этот меч по праву твой, ты потомок Тар-Миниатура, наследник престола Эленны, владей им с честью, — Сурион протянул внуку меч.

С минуту Минастир стоял неподвижно, а потом уверенно взялся за рукоять меча.

— Даю слово, Тар-Сурион… — и все же сказал то, о чем, по-видимому, думал все это время. — Ты уверен? Уверен, что время пришло?

— Уверен, — Сурион прислушался к песне моря, в неё будто вплелись голоса. — В этом невозможно ошибиться. Ты поймешь в свое время.

И стараясь не бередить себе душу, нуменорец сделал попытку перевести разговор на другое:

— Гимли возьмешь себе. Она еще слишком молода, чтобы простаивать в конюшнях. Ей нужен добрый наездник. Ты мудро поступишь, отправившись в Средиземье, Гил-Галад — надежный союзник, но в Великих Землях сейчас неспокойно. Рано или поздно ему потребуется помощь. Это может быть полезно для нас. К тому же, мы не можем оставить свои крепости без поддержки.

Продолжая делиться с внуком своими мыслями, Сурион двигался: подошел к лошади, почесал ей челку, взял из седельной сумки свечу, стал отвязывать меч, притороченный к седлу. Минастиру показалось, что пальцы деда подрагивают. Наконец тот справился с ремнями, глубоко вздохнул и направился ко входу в королевскую усыпальницу. Наследник замялся было, но все же пошел за ним.

У двери, украшенной митрильным орнаментом, Сурион остановился и в последний раз обнял внука.

— Как же повезло эльфам с их бессмертием! — невольно вырвалось у Минастира. В другом месте, в другое время он не позволил бы себе таких высказываний, но тут, у Последнего порога, эмоции взяли верх. Сердце Суриона пропустило удар, но он не мог уйти, оставив у наследника впечатление страха. Сурион отстранил юношу и, поглядев тому в глаза, спокойно и тихо произнес:

— Да, повезло. Но наш жребий иной, и он подвластен одному лишь Эру Единому. Иногда я думаю, что их участь еще менее свободна, нежели наша.

Девятый король Нуменора зажег свечу и шагнул в провал Усыпальницы. Дверь захлопнулась. Минастир сжал рукоять меча и запрокинул голову. В вышине кружили великие орлы.

Сурион закрыл дверь за собой и долго еще стоял, не отпуская запор. В конце концов, он повернулся лицом к усыпальнице. Она была устроена в природной пещере Менельтармы, строители лишь выровняли пол и стены. От входа зал казался неоглядным, свод и противоположная сторона его тонули во мраке. Воздух, однако, оставался сухим и теплым, словно его согревали сами недра горы. Сурион поднял свечу повыше и пошел вглубь мимо саркофагов своих предшественников. Прекрасные барельефы сохранили черты владык Эленны: красота, достоинство, спокойствие. Миниатар, Вардамир, Амандил — еще дальше — Анкалимэ и отец. Последним в ряду стоял пустой саркофаг, который верный Арнабен устлал покрывалом. Сурион аккуратно поставил светец в изголовье приготовленного ложа, положил ножны с мечом на край саркофага и застыл, склонив голову и упершись на руки. Маленький огонек трепетал, не в силах побороть мрак пещеры. Тьма показалась огромным живым существом, следящим, выжидающим, что же сделает человек. Страх, затаившийся на задворках сознания, возликовал, вцепился в сердце острыми холодными зубами.

«Неужели мне предстоит остаться в этой тьме? А вдруг наши души не уходят из этого мира, как говорили эльфы, они ведь и сами не знают, что там, за пределами Арды? Что, если мы просто исчезаем в этой тьме? Исчезнуть так, как исчезает этот маленький огонек, стоит только сквозняку потянуть сильнее. А за дверями солнце, цветущая страна и жизнь».

Нестерпимо захотелось выбежать из этого склепа, вскочить на Гимли и мчаться прочь. Сурион оглянулся назад, и его заметавшийся взгляд вдруг упал на лицо отца. Вспомнилось давнее: как совсем юным стоял он у входа в усыпальницы, провожая Тар-Анкалимэ. Он всегда помнил бабушку холодной, отстраненной, требовательной к сыну и к нему. Суриона часто посещала мысль, что королева глубоко несчастна. Но в этот день на ее лице заиграла улыбка. Она ласково обняла Анариона, а его даже поцеловала в щеку. У самой двери Тар-Анкалимэ вздохнула с облегчением, будто скинула тяжелую ношу. Сурион вспомнил, как спокойно в эти чертоги вошел отец. Неужели они ошиблись в своем выборе, и добровольный уход — не дар, а ловушка, лишающая последних лет жизни... И тут нуменорец вновь услышал музыку — охваченный смятением и страхом, он даже не заметил, когда она затихла. А теперь у Суриона возникло ощущение, что он оказался между двумя пространствами. В одном звучала музыка, а в другом шевелилась, дышала тьма.

— Нет! Я — сын Тар-Анариона, потомок Элроса Полуэльфа, и останусь верен их выбору!

Он возлег на ложе, сжал эфес меча и мысленно потянулся к музыке. Ему стали слышны сотни голосов, что пели прекраснейшую из песен. В усыпальнице у подножия Менельтармы уснул вечным сном Тар-Сурион, девятый правитель Нуменора.