А я люблю женатого (гет)

Она с несчастным видом ковырялась в тарелке. В этот раз по настоянию Кати они выбрали совсем непафосный ресторанчик, где встретить знакомых было бы фантастикой. Однако отсутствие внимательных глаз знакомых и полузнакомых людей Кате не помогало. Она чувствовала себя неуютно, хотелось плакать и задавать мужу глупые вопросы. Или закатить первую в жизни истерику. Андрей же, не замечая Катиного настроения, весело что-то рассказывал об очередных выкрутасах Милко.

Ещё несколько дней назад она ловила бы каждое слово Андрея, но сегодня Катя слышала только каждое пятое, а до сознания её доходило и вовсе только каждое десятое.

Муж весь вечер вёл себя как обычно, как всё недолгое время их семейной жизни. Он как всегда спросил о её настроении, делах в агентстве, причём Катины ответы выслушал внимательно, сделав пару дельных замечаний. Рассказывая о дне в «Зималетто», пару раз начинал ругать девочек из женсовета, но сразу осекался, смешно моргая. Потом Андрей перешёл к описанию очередного эпизода из жизни и борьбы великого дизайнера.

Да, Андрей уже привычно заботлив и улыбчив. Спокоен. Ну, разве его поведение похоже на поведение мужа, изменяющего жене?

Господи, откуда Кате знать, как ведут себя мужья, изменяющие женам? Ей-то ведь никогда… Она верит, верит, что он никогда… Но ведь Кира, вероятно, тоже сначала верила, что «он никогда»!

Катя поёжилась, невольно вспомнив прошлое. Улыбчивого и смешливого, а иногда резкого и несдержанного Андрея, его почти всегда виртуозную ложь невесте. Ложь, творить которую ему помогала Катя Пушкарёва. Сознательно помогала. «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся». Неужели вернулись рикошетом её прошлые прегрешения? Наверное, Катя ждала этого. Это должно было случиться, правда? Рано или поздно. Неужели теперь пришла её, Катина, очередь? И теперь она будет заглядывать в глаза любимому и искать в них отблески обмана?

Катя некстати вспомнила женщину в консультации, которую сегодня утром пропустила к врачу без очереди. Вот такой она станет через пять? .. Или больше… через шесть месяцев? Снова будет выглядеть некрасиво, пусть и по-другому некрасиво. А рядом с моделями, которых каждый день видит её муж, Катя будет казаться и вовсе безобразной. Даже если встреча с сегодняшней Лилечкой окажется случайным стечением обстоятельств, дурацким совпадением, то всё равно, всё равно… Как долго Андрей сможет сдерживаться? Он любит красивых женщин, он привык к красоте вокруг себя…

«Андрюша Жданов с вами только потому, что вы сейчас на коне, но это очень легко может измениться» — «Я люблю тебя, и я буду любить тебя всегда, какой бы ты ни была. Ты же знаешь?»

— Катя! Катюша!

Сквозь сонм грустных полузабытых образов и не к месту всплывших воспоминаний, пробился голос мужа:

— Ка-а-ать? Ты не слушаешь? Что-то случилось? Тебе нехорошо?

И его глаза такие озабоченные… такие внимательные. Не спрятанные за стёклами очков, которые бликуют и всегда создают иллюзии. Такие открытые и честные… Такие близкие.

Катя моргнула и натянуто улыбнулась:

— Прости, отвлеклась на секунду.

— На секунду… — на любимом лице облегчение, а в голос добавились ворчливые нотки: — Зову её, зову… Я тебе уже надоел?

А теперь в глазах Андрея испуг. Как понять, наигранный он или настоящий? Как научиться верить? После того, что она видела собственными глазами. За чем наблюдала и в чём участвовала.

«Не забудь, Пушкарёва, и участвовала».

Настроение Кати испортилось окончательно. Хотя куда уж окончательнее? Но по привычке произнесённая мысленно девичья фамилия, кажется, стала последней каплей. Неужели она настолько не доверят мужу и себе самой, что всё еще считает себя Пушкарёвой? Или это предчувствие?

«Кыш! Андрей рядом, Андрей только с тобой. Каждый вечер и каждую ночь. То, что ты слышала сегодня рядом с кабинетом гинеколога, а главное, выводы, которые ты сделала, бред твоего воспалённого воображения, Екатерина Жданова. Жданова Екатерина, точка».

Катя ещё раз ткнула вилкой в сложный итальянский салат. Есть не хотелось, то ли по очевидной причине, которая занимала её последние несколько дней, то ли от грустных мыслей. И нужно сказать Андрею… Врач подтвердила. Само не рассосётся.

Катя собралась с духом, открыла рот и только хотела обрадовать мужа — ну правда, он же должен обрадоваться? —, но из кармана Андрея зазвучала мелодия, и он, будто прося прощения, погладил Катину руку, достал телефон и ответил на звонок. Приготовленные слова замерли, не успев слететь с её губ — Катя даже закашлялась. Андрей встревожено вскинул брови, прошептал:

— Полянский, лизинг…

Теперь уже Катя успокаивающим жестом накрыла ладонь мужа и тоже прошептала:

— Ничего, просто задохнулась…

Андрей покачал головой, обхватил её пальцы, и, не выпуская их, продолжил разговор.

Катя действительно задохнулась словами, воздухом. Им, Андреем. Невозможностью их совместного существования. И тем, что они существуют. Вместе. И разговор нужен. О ребёнке. Но страшно, страшно. Вдруг Андрей не обрадуется? Они говорили о детях. Или нет?

Катя вновь упала в воспоминания.

Они говорили в тот сумасшедший, счастливый, невероятный день. Швейный цех, импровизированный броневик, работницы, речи. И вскользь, среди важных вопросов, которые в начале их новой жизни так необходимо было обсудить, среди признаний и поцелуев, поцелуев, поцелуев — фраза Андрея, которую Катя вспоминает в последнее время всё чаще и чаще, отыскивая в ней и надежду, и обещание. «Екатерина Валерьевна, наш малыш плачет…». А потом ничего об этом, ни одного похожего слова. Ну, почему они не говорили о детях? Ведь это так естественно. Они — молодая семья, они должны обсуждать не только то, чем займутся в воскресенье, и то, как бы съесть субботний обед Катюшиной мамы, уклонившись от дегустации папиной наливки…

И Кате не должно быть страшно при мысли, что нужно сказать мужу о беременности! Они любят друг друга, и всё будет хорошо.

Однако Кате, Екатерине Ждановой, всё равно страшно.

…А ещё ей необходимо — заранее больно, неловко, мучительно стыдно, но необходимо — спросить мужа о Лиле.