Слишком много непокоя (джен)

* * *

Говорят, чтобы распознать галлюцинацию, надо нажать на глазное яблоко. Настоящий предмет раздвоится; ненастоящий — завопит, что яблоки тоже люди, и им бывает больно от чужого любопытства!

Кубикова бросало то в жар, то в холод.

Книга… проклятая книга!..

Инженер выскочил из кабинета и бросился в санблок. Плеснул в лицо несколько пригоршней холодной воды, долго стоял под ультразвуковым душем, меняя режимы и тайно надеясь, что ультраволны вытянут из его головы подступающее безумие. Как же так? Почему именно он? Он ведь даже никаким боком не Форратьер!

Был бы родней гениальному архитектору — тогда даже прыжок в безумие не столь обиден…

Задыхающийся, с бешено колотящимся сердцем, Леха Кубиков вернулся к умывальнику и посмотрелся в висящее над ним зеркало. Отражение — испуганный молодой человек в небрежной одежде, с торчащими во все стороны мокрыми волосами, красными глазами, — печально улыбнулось. Вот так оно… бывает…

Позади послышался легкий шорох, и Леха на цыпочках подкрался к туалетной кабинке. Дверца сама распахнулась перед ним, открыв зрелище…

…одинокого ашрама на каменистом берегу огромной реки. Сушилась кверху плоским дном лодчонка, на склонившемся над стремниной дереве покачивались рыбацкие сети. Одинокий отшельник сидел у небольшого костерка и чинил тростниковые палочки.

У отшельника было дочерна загорелое тщедушное тело, огромная голова с обширной лысиной, вокруг которой кустились редкие седовато-рыжие лохмы, клочковатая, будто сделанная из мочала, рыжая борода, одеяние из клочка дерюги, минималистичное даже по меркам откровенной и похотливой Колонии Бета, и лицо Льва Фортильдена.

— Администратор? — осторожно уточнил Кубиков.

Черный отшельник поднял голову. Яростно поскреб бороду, Придвинул поближе сосуд из тыквы-горлянки, и знакомым голосом Фортильдена переспросил:

— Чего-сь?

— Мэтр, это вы?

Вопрос озадачил отшельника. Он отхлебнул из тыквы. Еще раз почесал заросли на подбородке.

— А ты-то сам из каких будешь?

— Я? — вопрос поставил Кубикова в тупик. — Но вы же сами знаете, мэтр! Я вам полсотни объяснительных написал, а месяц еще только начался!

— Объяснительные — это хорошо, — возрадовался отшельник. Извлек откуда-то пачку папирусов, сложил их ровной стопочкой, вооружился заточенной тростинкой и велел: — Приступай. Излагай подробнее, не стесняйся. Время у нас есть — конец света только-только начался, боги вообще еще не поняли, что их мир переменился…

— Боги?.. Конец света?.. Администратор Фортильден, это на самом деле вы?

— Тут меня зовут проще, — с тайным, и от этого еще более явным тщеславием, заявил отшельник. — Расчленитель. Ибо хорошо умею расчленять истории и допытываться до сути. Вот как раз на днях я такую песню сложил — закачаешься! О древнем роде царей и воинов, который изничтожил сам себя, дозволив одной ветви семьи взять верх на другой; о героях, которые зажигали и гасили звезды; о любви к прекрасным девам, ради которых отвергались царства, тысячи кораблей отправлялись в неизведанные дали, и тысячи слонов трубили свадебную песнь… Нравится?

— Наверное, — с сомнением согласился Кубиков.

— Тогда давай, рассказывай о своих краях. Часто ли в ваши селения забредают чудовища, похожие на людей, с собачьими головами, с кожей цвета огненного сердолика, или ожившие мертвецы, бледные как мрамор, в чьих жилах медленно течет расплавленное злато? А может, тебе встречались демоны подземного мира, ярко-синие, с сапфировыми глазами и серебристыми лохмами?

Лехе некстати вспомнилась журнальная заметка, в которой подробно обсуждалась нашумевшая на всю Форбарр-Султану история потопления здания Службы Безопасности и участия семьи джексонианского барона в этом происшествии. Портреты слуг уж больно соответствовали нарисованным отшельником описаниям. Кубиков нервно сглотнул.

— А есть у вас царская родня, мечтающая забрать трон? — не унимался Фортильден-Расчленитель.

— Они вовсе не мечтают, — оскорбился за семью лорда Аудитора Форкосигана патриотичный инженер.

— А, планы строят? Молодцы! — порадовался отшельник. Тростинка в его узловатых пальцах бойко летала по папирусу, оставляя чернильные закорючки. — Люблю деловых людей! Лет через двадцать заберут власть, а потом устроят гражданскую войну, а потом еще одну, истребят тьму народа, а кто останется — будут строить новый мир…

— Нет! — возмутился Кубиков. — У нас, на Барраяре, конечно, хватает сорвиголов, но заговоры, а тем более гражданские войны — ни-ни! Мы поддерживаем Его Величество!

Отшельник посмотрел на молодого человека с улыбкой сочувствующей и снисходительной:

— Поживи с мое, — посоветовал он. — Поймешь, что все истории написаны по одному шаблону.

И тут Кубикова осенила догадка. Она была безумна, но, если рассудить логически, не безумнее вероятности, что туалетная кабинка в офисном здании может выходить прямо на берег реки пережившего конец света альтернативного мира.

— Это вы! — закричал Леха.

— Я? — переспросил Расчленитель. Посмотрел на себя, свои черные руки, папирус, поджатые ноги, выпирающий животик. — Ну, наверное, я. А что — я?

— Вы сочинили эту Книгу! И подбросили ее в мой стол! Подбросили! Но зачем? Что я вам сделал?!

Расчленитель-сочинитель мерзко захихикал. Кубиков не сдержался и кинулся его душить.

Руки поймали пустоту.

— Ты ошибаешься, — раздался голос за Лехиной спиной.

* * *

— Ты ошибаешься, — размеренно и торжественно произнесла за спиной Кубикова пустота.

Молодой человек обернулся. Взгляд его растерянно заметался, стараясь выделить что-то осмысленное в том клубящемся, мрачном нечто, которое его окружало.

— Люди не опасны. Они всего лишь люди. Мало живут, легко умирают. А вот книги, тем более — Книги, — могут жить очень долго. Они отравляют мир вокруг себя.

— Отравляют… о чем вы? Кто вы?..

— Как вирусы, — безжалостно припечатало книгофобное Нечто. — Был мир как мир, и каждый человек в нем знал свое место. А потом появляется какой-то умник, со своими недалекими мыслишками, и вот прожил бы он обычную жизнь — никто бы его не заметил, а спустя пять лет и не вспомнил… так нет ведь! Ухитряется написать книгу, подлец этакий. И мыслишки его начинают жить, прорастают семенами непокоя в чужих умах, вселяют ложные надежды и вольнодумие…

Мрак подступил к Кубикову близко, насколько это возможно, и молодой человек закашлялся от едкого запаха дыма. Дым… ну конечно же!

— Гога? Это ты? — сквозь спазмы прохрипел Леха.

Нечто приблизилось в мутном облаке и действительно оказалось программистом конструкторского бюро «Башня». Вид Гоги (когда-то он долго подбирал короткий вариант своего полного имени — Грегорео, — чтобы избежать случайного сходство с именованием императора) — пугал. Застывшее лицо, устремленный на Вселенную гневный взгляд, ореол искр, взметающиеся за спиной языки пламени…

Пламени!

— Гога! Ты что творишь?!

— Выполняю свою работу, — с достоинством ответил офисный безумец. — Уничтожаю вирусы. Пусть останутся только правильные коды, только правильные мысли…

Гога вытянул руки вперед, нащупал нечто невидимое, и заиграл на несуществующем органе.

В любое другое время Кубиков с удовольствием вступил бы с приятелем в увлекательную и сложную философскую дискуссию. О правильности книг. О бесконечности и взаимодополняемости пространства-времени, ими созданных. О том, что есть Хранители, а есть Читатели, и не надо путать одних с другими, и равнять кого бы то ни было с Библиотекарями, ибо у-ук, и оок-ук-ук!! Иначе и не скажешь!

Но дым рвал горло.

Закашлявшись, Кубиков упал.

Попробовал встать…

* * *

Ударился о столешницу.

* * *

Проснулся.

* * *

Кабинет программистов был полон дыма. Синими сполохами догорал комм-пульт Гоги — техника, теоретически не убиваемая, сдохла всеми предохранителями. Настоящий, оранжево-желтый, с длинным черным шлейфом копоти, огонь пожирал разбросанные на полу бумаги, набрасывался на распечатки, и разочарованно отступал, когда они превращались в лужицы расплавленного полимера.

Посреди всего этого безумия стоял Гога и на старинном варианте греческого вещал нечто торжественное и наверняка очень умное.

— Что ты… бежим! — выкашлял Леха. Приятель лишь досадливо от него отмахнулся. — Сейчас датчики сработают, идиот!

Честно говоря, в глубине души Кубиков удивлялся, почему они еще живы — автоматика должна была включиться при первых же признаках задымления, обеспечить эвакуацию, отток воздуха… Под ноги инженеру попался обгоревший противопожарный датчик с разобранным нутром. А, понятно… Тогда действуем по плану Б.

Леха Кубиков выскочил в коридор, локтем разбил тревожную кнопку и под вой аварийной сигнализации потащил активно отбивающегося Гогу на балкон, к спасительному кислороду.

* * *

Ведущий эколог и заведующий сектором коммуникаций внимательно слушали сбивчивый Лехин рассказ. Вернее, версию. Она сводилась к основным событиям: Кубиков проснулся, обнаружил Гогу и пожар, принял меры.

— Не думал, — с истерическим смешком добавил Леха, — что скажу спасибо Фортильдену за его противопожарные тренировки!

Эколог и зав коммуникациями тревожно переглянулись.

— Кому? — одновременно уточнили они.

— Администратору Фортильдену, — ответил Кубиков. Лица обоих начальников вытянулись. Леха почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Неужели?..

Ведущий эколог осторожно заглянул в глаза еще дымящемуся после пережитого волнения молодому человеку и заботливо поинтересовался, не кружится ли у него голова. Зав. коммуникациям был более конкретен:

— Какому администратору? Он только завтра приступает к работе. Вернее, она. Очень милая достойная дама. Чем вы вообще по ночам занимались в офисе вместе с Грегорео? Вы понимаете, что он чуть не спалил всю «Башню»?!

— Успокойся, — велел эколог раздраженному товарищу. — Если бы не мистер Кубиков, мы действительно могли потерять весь офис. А так обошлись одним помещением. Сделаем ремонт, и все будет по-прежнему.

Истина добиралась до мозга Лехи Кубикова гораздо медленнее, чем пять пожарных расчетов — на двадцать первый этаж офисного здания в центре Форбарр-Султаны.

— Вы не знаете Фортильдена? Этого маньяка с пунктиком на дисциплине и объяснительных?

— Вам бы отлежаться пару дней, — посоветовал эколог. — Со здоровьем не шутят.

Кубиков растерянно кивнул. С балкона открывался вид на ночную столицу. Проносились флайеры. Подсвеченный мост пересекал темную полосу реки. Летел в сторону замка Форхартунг огромный воздушный шар в виде розового слона. В зимнем саду и комнате отдыха были видны фигуры пожарных. В небе еще модно было разглядеть геликоптер медслужбы, увозящий Гогу на лечение от отравления дымом и профилактику пиромании…

— Запретить, запретить надо все стимуляторы, блокаторы, индикаторы… Подумаешь, бетанское! — ворчал зав. коммуникациями. — Сегодня одному укурышу пришло в голову подпалить офис, а что будет завтра? Завтра они решат, что могут подшутить над военным заказом!! Кстати, Кубиков!

— Да?

— Вы же должны закончить расчеты того проекта, для острова Кайрил. Когда будет готово?

Леха замялся. В том, что сейчас оказалось сном, он сдал проект еще три недели назад, завсектором коммуникаций лично. Но здесь и сейчас…

Безумие? Параллельная реальность?

А так действительно бывает? Или только в книгах?

— Я именно этот проект и доделывал, — соврал Кубиков. — Но теперь… — и указал рукой в сторону разоренного кабинета.

Зав недовольно скривился:

— Постарайтесь восстановить свои расчеты как можно быстрее. Четырех дней хватит?

— Но не перенапрягайтесь, — возразил ведущий эколог. — Здоровье все-таки важнее.

— Так вы точно не знаете Фортильдена? — в последний раз уточнил Кубиков.

— Хорошо, — сдался зав коммуникациями, переглянувшись с коллегой. — Пусть будет неделя. Но чтобы обязательно. Дисциплина и ответственность! Ничего, с понедельника приступает к обязанностям администратора мадам Матильда, она мигом наведет порядок…

Леха Кубиков на покачивающихся после пережитого волнения ногах, побрел к выходу. Пожарные удалились; вид разрушенного кабинета удручал. История вроде бы обрела ясность, но… Леху все еще покусывал червячок сомнения.

Он осторожно открыл нижний ящик стола.

И увидел только старые справочники и початую бутылку пива.

Успокоенный, инженер отправился выполнять задание начальства. В кои-то веки — бодро насвистывая и с улыбкой на лице.

Приснится же такое…

* * *

Под столом, среди остатков пластика и сожженных страниц, медленно собиралась Книга Непокоя.

Клочки размером с почтовую бумагу или даже меньше, повинуясь таинственному зову бумажной плоти, слетались робкой стайкой. Сажа превращалась в чернила и конденсировалась в нужные слова. Линии свивались в узоры и рисунки.

Быть фениксом — нелегко, но так удобно.

Пока не придет время взлететь, озарив очередную подходящую голову умной мыслью, можно и отдохнуть.

Ведь минуты покоя столь коротки…