Их ненавидит пустота (джен)

Невзирая на многолетний опыт условного охотника за нечистью, Райга мало знал о существах, подобных ведьме. Так же, как не понимал, почему их, разбросанных по континенту численностью всего в несколько дюжин, заочно возводили в ряды святых, поклоняясь, словно божествам. Нет, понимал, конечно же, самую малость; слухи по миру расползались быстро, а ведьмы умели не только красиво сидеть на тронах. Они лечили недуги, ворожили, в общем, всячески склоняли смертных-бессмертных на темную сторону: в одном Диртогдте рос уже второй храм, этим «сукам» посвященный. Крохотный, но люди стекались туда тонкой рекой, возложить дары на алтарь и просить-просить-просить. Слепое стадо. М-да.

Сам-то Райга от любой религии был далек, хотя принимал простую истину: людям — нелюдям — нужно во что-то (в кого-то) верить. Необходимо. Вот они и верили: в богов, чертей и кочергу. Богов насобиралось уже восемь, чертей — что странно — гораздо больше. Райга предпочитал кочергу. Молился он тоже ей. А потому к «сукам», вернее, к их «божественности» относился скептически, пускай некую необъяснимую силу за ними признавал. Потому что если наличие в мире прочих тварей он еще как-то объяснить мог, то наличие ведьм — нет. Хотя пытался.

Наблюдал. Строил теории, опираясь на добытые в пути знания. Уже по привычке собирал информацию, которая лишней явно не бывает, подозревая, однако, что часть оной, — обыкновенная липа. Обманка для тех, кто захотел бы узнать то, чего знать не положено. А ложь, щедро смешанную с правдой, отделить от самой правды сложновато. Райге хватило три десятилетия, чтобы бросить попытки и довольствоваться малым: исходя из собранного, ведьмами — туманными девами — называли женщин разных рас, поддерживающих в мире жалкое подобие равновесия между светом и тьмой. И учитывая богатую историю этого мира, ведьмы с задачей справлялись неплохо, пользуясь помощью таких как Райга. То бишь, проклятых.

В теории.

За подробностями Райга не лез, достоверность теории не проверял, в интриги не ввязывался. Так-то. Были ли другие цели — наверняка были, — ведьмы, конечно же, умалчивали, а проклятые вопросами не задавались. Да и зачем, если на кону собственное благополучие? Во всяком случае, о таких любопытных Райга не слышал. Зная, как минимум, десяток себе подобных, связанных контрактом конкретно с этой. Но лично — помимо Реццы, — сталкивался лишь с тремя. Знакомство — вот беда, — всегда шло по причинному месту; проклятые между собой общаться желанием не горели, — последствия прошлых войн. Зато у Райги каждый раз знатно подгорала задница, когда в пылу беседы ему дважды ломали челюсть, обещая коитус с козлом. При чем список бедных животных пополнялся регулярно, чередуясь с подвидами нечисти, — недолюбливали Райгу, помимо собратьев, многие. К счастью, Райга умел держать лицо и обиды таить не стал, решив, что одного Реццы ему хватит с головой. А потому контакты с другими проклятыми искать перестал и с людьми научился в конфликты без надобности не вступать. Полезный навык. Впрочем, жизнь распоряжалась иначе: двигало ими то же, что и Райгой — надежда. Надежда обрести избавление от проклятия. Общего на всех. Так что контакты возникали сами, вопреки планам Райги на будущее. Будущее выглядело весьма расплывчато. В итоге Райга обзавелся грифоном (отбил в честной схватке) и жизнь перестала казаться горькой.

Грифон злобно шипел за плечом, старательно топорща перья. Ведьма в псевдозеркале выжидающе постукивала ухоженными ноготками по подлокотнику.

Она никогда не начинала говорить первой. Их разговоры сводились, обычно, к короткому «выполнил-доложил». Райга сходу отчитывался, рассматривая в «зеркале» очередной ведьмин каприз. Если нужно, описывал детали охоты подробнее, отвечал на вопросы, не забыв обговорить плату и аванс. Затем сворачивал «зеркало» и удалялся на заслуженный отдых, до следующей работы. Иногда периоды между «Райга, взять!» и «Райга, вольно!» длились от нескольких недель до нескольких месяцев, редко, — лет. Тогда он был… волен идти куда пожелает, жить, как пожелает, время от времени выходя с ведьмой на связь уже по ее инициативе. Ради «не хочешь ли подзаработать?». Райга не хотел. Денег ему хватало. Проблем — в избытке. Но идти на компромисс добровольно-принудительно приходилось. Даже если под «подзаработать» имелось ввиду «проявить неуместный альтруизм». А потому, послушно шел, куда посылали, побросав прочие дела. Дела — о, чудо! — бросить себя позволяли: та же охота с символической платой за труды, к которой он мог вернуться позже. И возвращался, потому что, — совесть. А Райга радовался, что не расценивает ее как слабость; ощущать себя человеком ему еще нравилось. В отличии от Реццы.

— У меня последний ключ, — Райга перестал прожигать ведьму взглядом, опустил руку с трофеем и прищурился, рассматривая свечи. Хочешь обнаружить иллюзию — приглядись к деталям.

Свечи отбрасывали тени, тени липли к полу, рвано ползли к ведьминым ногам, поднимаясь выше колен. Пламя часто трепетало, будто по комнате с троном гулял слабый сквозняк. Играло отблесками на украшениях, тая где-то под потолком. Все продумала, падаль.

— Клыки тебе доставит Страх, — продолжил тот, затылком ощущая недовольство питомца, — это пять суток полета с вычетом пары дней на отдых. Он выносливый малый, ты знаешь, но последняя неделя вымотала нас обоих.

Ведьма развела руками.

— Не впервой, — произнесла она елейно, подаваясь вперед. Дразнила: грудь у нее была полной, литой и упругой. Ей нравилось демонстрировать свои прелести; не с целью соблазнить или покрасоваться, — скорее побесить. Райгу подобная вульгарность и показуха раздражали, отнюдь не потому, что на нее, восхитительно-прекрасную, у него банально не стоял. Ведьма развлекалась по-своему, но чем она бесила Реццы, Райга у …хм, товарища, спрашивать опасался.

Строить диалоги с ним следовало осторожно, с чем Райга справлялся с переменным успехом.

— Я дам тебе ключей с запасом. Используй экономно. Зелья приготовишь сам. Руны?

Райга недоверчиво вперился ей в глаза. Не выдержал — зажмурился; глаза в полутьме отдавали янтарем, искусственно-живые, блестящие. Он невольно сглотнул; класть на иллюзию, хочешь оценить чужое могущество — посмотри в глаза собеседнику. Метод действенный, срабатывал почти всегда. Глаза ведьмы, большие и яркие, пугали, взгляд бил в голову острой стрелой, под ребрами заныло.

— Ты слишком сговорчива. — Процедил Райга, кое-как подняв свой вновь. Не выше подбородка, заскользил по кромке губ, задержавшись на родинке под нижней.

— В прошлый раз мне пришлось пересекать границы Камарты. Без грифона с двумя ключами. Тайно. А эльфы моего брата не жалуют.

Он не любил вспоминать ту вылазку, память просыпалась сама, отбрасывая на годы назад. Далеко назад. К подножию Дым-гор, что тянулись с востока на юго-запад, врезаясь языком в Жемчужное. Славное море, если бы не рифы и побережье, — скалистое, кораблям ближе чем на треть мили не подойти. Земля обетованная лайтров. Те еще мрази. Только c латйрами было можно договориться, где-то подмазаться, иногда сквозь грызню и ругань. Иногда посредством мордобоя, — физическую силу они ценили не меньше магической. К проклятым относились терпимо, терпимее чем к людям, в распри не встревали, стараясь нигде не отсвечивать без надобности. Эльфы же приветили не очень радушно: выловив на границе, устроили допрос с пристрастием, попытали на публику, ключи изъяли, едва не изъяв то, за что Райга рисковал контрактом с ведьмой. Не самое печальное, однако ведьма Райге была нужна, а он был нужен ей: замкнутый круг. Не разорвешь. Потом щедро обмазали магией, после чего он едва не возжелал козла (или кобылу), которого ему с завидным упорством сулили недруги. Поморили голодом, собираясь, вскоре — судя по ехидным рожам, — перейти к глубоким анальным карам. Райга бы выдержал. Райга к концу этой занимательнейшей свистопляски выглядел так, что даже Реццы, примчавшийся на выручку (не иначе ведьма подсобила), глядя на его тело, здорово сбледнул, широко открыв рот. Бесценное выражение! Непробиваемый — «мне на всех срать» — Реццы.

Уже после, отпаивая Райгу душистыми настойками в Диртогте, куда их, потрепанных и измученных, довез грифон, Реццы намекнул, что эльфы заплатили. Дорого. Райга поначалу не поверил: товарищ бескорыстием не отличался. Успешно игнорируя понятие о морали в целом. А тут отомстил? За Райгу? При чем, не без последствий: теперь любой встречный эльф кидался на него с ятаганом, а в каждом городе обязательно находилась банда головорезов, желающая доставить в Камарту его голову на блюдечке с голубой каемочкой: скрываться Реццы не умел. А узнав цену, Райга решил не уточнять, что именно он эльфам сделал. Хотя слышал потом, что полыхало в лесу славно.

— Я снисходительна. Сегодня.

Ведьма повела плечиками, красуясь.Наклонилась ниже, уронив светлый локон на грудь. Поверхность «зеркала» затрепетала.

— Сколько лет, Райга? Сколько лет ты собирал клыки. Анализировал?

— Пятнадцать.

Из пятидесяти. Контракт не ограничивал проклятых во времени, ни в ресурсах: выполняй заказ, хватай, что нужно, лишь выполни до конца и не подохни где-то в середине. Живучесть — то, что проклятых объединяло. Живучесть, упрямство, выносливость, конечно же — набор особенностей, для каждого уникальный. У Райги ими были руки. Руки, иммунитет к любого вида ядам, болезням. Высокий болевой порог. Прочная ментальная защита, повышенное чувство справедливости, отсутствие бунтарских тенденций, личного запаха и склонности к саморазрушению.

— Удивительно, — Райга облизал губы, прокашлялся. Сухой язык царапал небо, желудок предательски запел. — Я облазил весь континент, разоряя их гнезда, вырезая, выжигая целые стаи, ни разу не проявив милосердия — и никакого отката. Ни засад, ни ловушек. Никто не пробовал мне мстить. Реццы мстил — за меня, а ведь у него не было существенного повода это делать. Тем не менее, пострадала Камарта, эльфий лес, который они будут восстанавливать вдвое дольше, чем я служу тебе. Почему?

— Почему тебя не преследуют? — ведьма соскользнула с трона, подобно змее — плавно. Оттолкнувшись от подлокотников ладонями, она величественно прошествовала по каменному полу босиком, утягивая за собой длинный шлейф платья — точно хвост, подумал Райга, дернувшись назад.

Он уперся спиной в мощную грудь грифона. Грифон шипел и постукивал клювом, сидя, тем не менее, недвижимо, словно скала. Толкни — не пошатнется.

— Чумные когда-то умели мстить, — проговорила ведьма. Псевдозеркало рисовало ее от бедер до макушки — будто упирающийся теперь ладонями в пустоту, пытающийся прорваться сквозь стекло призрак, выглядевший пугающе настоящим, — ты хорошо заметаешь следы, Райга. Лучше Реццы. Реццы — заметь, без вызова жить не приучен.

— У Реццы особое отношение к работе, — Райга ухмыльнулся.

Особо-громкое — бери от жизни как можно больше, а что не берется, — сожри, прожуй и выплюнь. Вкус важнее. А прочее — эфемерно.

Ведьма прильнула к зеркалу лбом с обратной стороны, мажась по нему самой выпуклой частью тела. У Райги возникло непреодолимое желание закатить глаза. Однажды он, не выдержав, спросил, зачем она так себя ведет, а получив в ответ красноречивое «хочу», списал на пресловутые капризы. Если Реццы не мог без вызова, ведьма не могла без флирта. Бессмысленного и беспощадного.

— Рассказывай.

Вдавив ладони в зеркало плотнее, она заулыбалась, внимательно следя за выражением его лица: на фоне полутемной комнаты взгляд ведьмы пугал, проникая в душу или в то, что там от души у Райги осталось, выворачивая на изнанку до кома в горле, до тошноты.

— Я был прав. Их много…. — один метр и тонкая преграда между ним и ведьмой. — Подвидов. На каждую область свой. И я бы не стал утверждать, что это мутация. Но она ползет по миру, подобно еще одной чуме. Медленно ползет.

Грифон заклекотал над ухом, ткнувшись клювом Райге в плече.

— Нечисти на континенте хватает, — пальцы судорожно сжались на мешочке с клыками. — Но никогда они не отличались таким огромным разнообразием. Еще восемь лет назад у Диртогда упыри были одни, пять лет назад, — уже другие. Другая внешность, другие повадки. Это не развитие, это деградация, от сложного к простому.

— Чем проще, тем опаснее? — уточнила ведьма.

— Не исключаю.

Райга исключал.

— Меняются все, кого коснулась чума в той или иной степени. Всегда по разному. Время и эпоха не важны. Не важна среда обитания. Уверен, изменения продолжаться, перетекут на тех, кого из-за чумы причислили к нечисти. Тех, кто нечистью изначально не являлся.

— Вывод? — ведьма вздернула бровь, поджав губы.

— Я подключил знакомых в Силхвите и Марайе, они мои догадки подтвердили. Посоветовали обратиться в орден…

— Тот самый? — искренне изумилась ведьма, прекратив изображать дешевую потаскуху. — Он еще действует? Мне казалось, его запретили. Давно.

— Ты и чего-то не знаешь? — Райга не удержался от колкости, — я бы сказал, ограничили в полномочиях.

— Ведьмы сильны — не всемогущи, не всезнающи, — отрезала та. — Не переоценивай нас.

— Думаю, — не стал спорить Райга, — грядет еще одна чума, на этот раз страшнее той, что приходила пять столетий назад. Мир едва оправился, если в ордене не ошибаются, нас ждет…

— Коллапс, — закончила ведьма. — Зараза пройдется по континенту повторно.

Она картинно изобразила скорбь, приложив обратную сторону ладони ко лбу. Затем глянула Райге поверх плеча. Грифон — Райга почувствовал, — ощутимо дрогнул.

— Ты планируешь искать причины нового всплеска чумы?

— Я тебя отпускаю. Пока. Отоспись, отъешься. Забери Реццы. Я свяжусь с вами сама, а грифон доставит необходимое.

Очаровательно. Райга кисло усмехнулся.

— Ты не скажешь, что мне делать. Не сейчас.

Ожидание смерти хуже смерти, он помнил. Ожидание вестей от ведьмы, не имея ориентировки по времени — хуже ожидания смерти, особенно, когда понимаешь, что от цели тебя отделяет одно единственное задание.

— Меньше знаешь, Райга. А сон тебе нужен, — произнесла ведьма. Она не улыбалась. Она перестала липнуть к обратной стороне зеркала, мазнув ладонями по бедрам. Протяни руку — коснешься. Тонких ключиц, шеи, утонешь пальцами в жемчугах и серебре… сожмешь на горле, крепко сдавив. Райга порой мечтал об этом. Без вожделения, без грязи. Просто сдавить до хруста. Послушать как «сука» захрипит, задергается. Не в сладкой истоме. В агонии, от боли. Мечтал увидеть, как запузырится нежная кожа под его красной, как забулькают ожоги, загноятся, источая зловоние, сравнимое с трупным.

Райга иногда хотел бы не мечтать.

— Мне много чего нужно, — Райга решил напоследок огрызнуться, — сон — последнее в списке после борделя.

Невольно вспомнил причину. Бордели он посещал редко, после того как случайно убил двух шлюх, руками. Первую, еще не зная, на что эти руки способны. Проклятие проявлялось постепенно: алые пятна растеклись по коже спустя полгода после ритуала, после прочих прелестей, которые он для себя выторговал. Бедняга дергалась в агонии, сползая с его колен мягкой, разлагающейся массой, осев в итоге на полу с тихим чавкающим звуком. Вторую — целенаправленно, когда совесть захлебнулась на ночь под литрами выпитой бурды из кабака этажом ниже. Проверял. Допроверялся, пока под ногами не осела идентичная первой масса, оставив скользкие разводы в паху — эта успела залезть ему в штаны, прежде чем его пятерня не вплелась ей в волосы. Густые и рыжие.

Бровь ведьмы поползла вверх.

— О. — сказала она коротко, — вижу, ты научился расставлять приоритеты.

И подмигнула.

Подмигнула!

— Приятно знать, что работу ты ценишь выше прочего. Пускай вынужденно.

Райга скривился: проверять после двух убитых им шлюх он не бросил, довольно долго продолжая глушить совесть алкоголем и другими доступными средствами, завидуя Реццы черной завистью. Методом проб и ошибок выяснил, что руки, та область кожи — от кончиков пальцев, смыкающаяся на лопатках — представляет опасность для всего, что дышит, по иронии судьбы, кроме нечисти и других проклятых. Малейший тактильный контакт с которой летален — мягкая бесформенная масса, реже — уголечки. Трахаться это не мешало, главное — без рук, но по тактильным контактам Райга скучал: ни грифона приласкать, ни кошку погладить, ни девку без перчаток потискать. Хоть на того же Реццы вешайся.

— Оплату получишь, — напомнила о себе ведьма, — обратно вместе с грифоном. Советую прикупить оружие помощнее.

— Против кого? — Райга ненавидел недосказанности, та недоговаривать обожала, даже когда от лишней информации зависел успех предполагаемого задания. Пойди Райга туда-то, принеси то-то, что тебя ожидает, я не уточню; поиграй-ка в выживание. Почему? Потому что забавно.

Забавно, мать ее.

Ведьма фыркнула. Псевдозеркало растаяло, шмякнувшись в траву куском бесполезного стекла. Райга замер. Он не был в ярости. Он не был удивлен. Скорее обижен. И обида эта застряла в горле, царапая до крови; ему казалось, что он вот-вот ею подавится, захлебнется, стошнив себе под ноги собственными легкими. Одно задание, всего одно, убеждал он себя. Та самая надежда. Мифическая свобода маячила где-то на периферии сознания, отнюдь не грея. Не обнадеживая: сколько времени придется потратить? Год, десять лет? Райга привык. Райга готов был мириться со всем, с чем не согласен, проработав на ведьму более полувека… И чертовски устал. Устал жить, не перестав хотеть жить.

Он отмер, когда рядом обеспокоенно зашевелился грифон, робко тряхнув крыльями. Переступая с лапы на лапу, мягко выщелкивая клювом что-то определенно трогательное. Райга уверен. Ну чего ты, родной? Натянув перчатки, он обвил пушистую шею руками, крепко прижавшись к тяжелому телу. Чужое тепло и сопение над ухом помогали. Успокаивали. Все равно, что гладить котенка. И обида, накопившаяся усталость отступили. На время, конечно, — Райге пока этого было достаточно.

И он жалел, что не может касаться гладких перьев, наверняка жесткой шерсти голыми ладонями. А потому потерся щекой, ощущая на плече тяжесть грифоновой головы. Успокаивало определенно. Потому что живой и дышащий. Настоящий. Был бы говорящим, вообще замечательно. Да, Райга?

Тяжесть с плеча исчезла спустя несколько минут. Грифон выпрямился, заморгал. Хвост хлестнул о бедра глухо. На левом багровела засохшая кровь. Царапины почти затянулись, выделяясь на бедре тонкими полосами. Кулак с заветным мешочком сжался сильнее; Рйагу ждал Диртогдт, грифона и трофеи ждала ведьма. Что ж, расставания с питомцем давались ему нелегко. Ни тебе тепла под боком, ни привычного полу-кошачьего урчания в бессонные ночи.

Райга вздохнул, нехотя отлепившись от питомца, обернулся. Позади на поляне, под полуденным солнцем, лежали изувеченные тела. Пришла пора за собой подчищать.