Танец без касаний (джен)

Перелом, Исайн'Чоль

Когда Далливан въезжал в столицу, уже стемнело, да и он был слишком измотан, чтобы смотреть по сторонам. Но второй его проезд по улицам самого крупного имперского города мало чем отличался от первого: пусть теперь он был довольно бодр, но увидеть что-либо толком не получалось — в городе царила все та же темнота, а свет факелов, установленных на карете, освещал слишком малое пространство. Чего-то, похожего на привычное по Энарате городское освещение, он не увидел. В Святой Иерархии даже в мелких городах главные улицы освещались с особым тщанием, столица же и вовсе казалась залитой теплым золотистым светом. В Империи царил полумрак.

— А где же фонари? — рискнул обратиться Далливан к своему спутнику, решив, что в такой темноте вряд ли удастся что-то разглядеть.

— Какие фонари? — Саммест, как показалось Далливану, задремал, а вопрос разбудил его. — Дейм не нуждаются в фонарях. Им хватает глаз и света лун. Более чем хватает, поверьте. Но во дворце свет все же будет, не беспокойтесь. Тут они сделали уступку нашим слабым глазам.

В темноте выражения лица собеседника не было видно, чему Далливан про себя порадовался. Саммест казался ему все безумнее и безумнее.

— А мы правильно приехали? — в понимании Далливана дворец, в котором проходит бал, должен сиять всеми огнями, вокруг должны стоять множество карет и толпиться люди. Имперский же дворец был темен. Он нависал тяжелой давящей громадой и в первый момент показался совершенно безжизненным. Но вот свет каретных факелов перестал слепить и, когда глаза Далливана привыкли к темноте, он увидел: темные фигуры совершенно беззвучно поднимались по длинной лестнице. От нереальности картины его пробил холодный пот, как будто он увидел самых настоящих призраков.

— Правильно, все правильно, — Саммест коснулся его локтя, — идемте. Впереди — тысяча ступеней.

Далливан торопливо кивнул и поспешил следом. Тысяча ступеней. Это ж надо. Он покачал головой. Впрочем, вскоре молодой человек переменил свое мнение насчет количества ступеней. Лестница, украшенная многочисленными статуями, показалась ему бесконечной. Они все шли и шли, а вокруг них скользили причудливые тени. Близко — но одновременно нереально далеко. И быстро, намного быстрее, чем поднимались люди. Поначалу Далливан щурился в темноту, стараясь рассмотреть скульптуры, потом ему стало не до скульптур. К концу лестницы он даже перестал вздрагивать, когда мимо него скользила очередная тень. Все его мысли крутились вокруг ступеней и того, как сделать по ним еще один шаг. Он не представлял, как дошел, если бы все-таки надел кольчугу. Самместа же кольчуга явно не тяготила, во всяком случае на верхней площадке он стоял с таким видом, будто карета доставила его прямиком сюда. Если бы не тяжелое дыхание посла, Далливан мог усомниться в том, что тысячу ступеней они преодолели вместе.

— Погодите минутку, — Саммест глубоко вздохнул, разгладил невидимые складки на камзоле и уверенно зашагал к дверям.

— Разве дворец не охраняется? — Далливан задал вопрос, когда они прошли высокие двери и оказались в просторном холле. Здесь было немного светлее. Помещение спроектировали так, что его буквально насквозь пронизывал лунный свет, преломляясь в высоких колонах и прозрачном потолке.

— Охраняется, еще как охраняется, — заверил его Саммест. — Разве вы не увидели стражу у дверей? Внимательней смотрите на тени, Далливан, — посол двинулся в сторону изящной лестницы. Далливан обернулся назад, но тени на его взгляд были только тенями.

Бальный зал был освещен намного лучше, чем любое помещение из виденных Далливаном здесь, но все же совершенно недостаточно для бального зала — огромная люстра со свечами терялась где-то под потолком, а настенные светильники давали неверный и рассеянный свет. Еще более странным его делали два огромных камина, в которых ревело пламя. Далливан оглядывался по сторонам и находил, что в чем-то посол Саммест был прав — гости представляли собой практически однородную черную массу и действительно напоминали стаю ворон. Причем в полумраке зала он не мог сказать, сколько именно их здесь. Он не видел ни изящных кавалеров, ни дам в пышных платьях. Лишь серую массу теней.

— Нравится? — Саммест словно угадал его состояние. Далливан вздрогнул и взглянул на своего спутника, о котором успел на некоторое время забыть. Посол в своем сером камзоле смотрелся среди этих теней на удивление органично, даже серебристо-седые волосы идеально ложились в общую картину.

— Я представлял себе это… иначе.

— Все представляют иначе, — Саммест кивнул. — Ничего, скоро сделают посветлее, и вы увидите чуть больше. Пойдемте-ка поближе к трону. Места послов там. А заодно полюбуемся на манш'рин, если они уже собрались.

Они продвинулись вглубь зала, причем Саммест ловко вилял между тенями, и Далливану приходилось прилагать изрядные усилия, чтобы не потерять его в полумраке и никого не задеть. Постепенно они выбрались на более свободный участок зала. То ли света здесь было побольше, то ли глаза Далливана стали привыкать к полумраку, но теперь он яснее видел очертания. Например, мог сказать, что цвета на одеждах людей, стоящих у трона, включают в себя не только оттенки серого.

— Запоминайте, Далливан, — Саммест внезапно оказался немного выше его, хотя ранее молодому человеку показалось, что дела обстоят строго противоположным образом. Далливан невольно задумался, какой высоты каблук потребовался послу, чтобы беспрепятственно наклоняться к самому уху коллеги и делиться своими ценными комментариями.

— Вы видите перед собой цвет имперской аристократии — манш'рин, правителей земель. Те, что с синим и фиолетовым — восточные, красный и желтый — у юга, зеленый и коричневый — запад. Узнаете кого-нибудь?

Далливан смотрел, гадая, где там Саммест увидел столько цветов — ему самому все казалось черным, разве что иногда в отсветах ламп мелькал тот или иной цвет. Он читал сводки. Читал словесные описания всех манш'рин, даже видел их портреты в виде грифельных набросков, но сейчас, глядя на них всех вживую, понимал — ни один рисунок, ни одно описание не передают полной чуждости этих существ. Они все казались ему одинаковыми — с большими глазами и хищными, изломанными чертами лица. Все выглядело ужасно непропорциональным, неправильным, но все же в этих лицах была своя завораживающая красота.

— Нет, — Далливан с трудом вспомнил о заданном вопросе, — все выглядит совсем иначе. И... где же север? — это показалось странным, все же Далливан точно помнил, что читал о семнадцати арон.

— Север? Севера давно нет, Далливан. Можете счесть это местной сказкой — арон есть, а манш'рин нет. Говорят, вместо манш'рин у севера был король, но эта история очень дурно закончилась. Но и без севера здесь еще не все. Где же наша дорогая даэ Лиадара? Юг не полон, — Саммест прищелкнул языком и бросил взгляд на толпу.

— Это что-то означает? — по инерции спросил Далливан, мысли его все еще занимали север и его пропавший король.

— Может быть, ничего, кроме того, что даэ опаздывает, а может быть, это можно расценить как открытое неповиновение. Кто знает. Если она появится позже Императора — будем знать точно.

Далливан удивленно взглянул на посла — такая оценка событий казалась ему странной. А еще удивляло равнодушие, с которым Саммест говорил о возможном бунте.

— Но если юг…

— Это ничего не значит, Далливан, — Саммест довольно бесцеремонно прервал его, — юг находится в таком положении намного дольше, чем вы живете на свете. И ничего не меняется. И вряд ли изменится в ближайшее время. Я бы сказал — это традиционная возня, которая не даст нам ровным счетом ничего. Даэ Лиадара ходит по самому краю хамства с самого воцарения текущего Императора, но еще ни разу не перешла границу, которая позволила бы ему отправить ее на плаху. Так что на вашем и моем месте я предпочту обратить внимание на новости более свежие, чем вечная оппозиция юга.

Далливан нахмурился. Он читал сводки. Читал, но ему казалось, что вот сейчас — сейчас непременно что-то произойдет и мир завертится, и он все боялся не успеть и пропустить нужный момент.

— Присмотритесь, — между тем продолжил Саммест, — сегодня восток сгруппировался вокруг клана Вельде. Неужели они наконец определились с лидером? Вот это — действительно интересно.

Далливан послушно посмотрел на манш'рин. Восточных он определил для себя как стоящих максимально далеко от неполного комплекта южных. И, глядя на этих четверых, он не мог сказать, что они вокруг кого-то там сгруппировались. Он припомнил описания: манш'рин Вельде должен был быть светловолосым и невысокого роста. Из всех четверых под это описание подходил один дейм, но Далливан все равно не мог сказать, что этот манш'рин как-то выделяется. Он вообще казался каким-то невзрачным и незаметным, взгляд словно все время соскальзывал с него в сторону.

— Не могу сказать, что он чем-то выделяется, — поделился Далливан своими сомнениями.

— Но вы его все-таки заметили, — Саммест покивал сам себе, — а это уже немало. Вы даже представить себе не можете, насколько это много. А вот и наша опоздавшая. Что ж, посчитаем, посчитаем, да, — посол фыркнул себе под нос.

Далливан окончательно утвердился в мысли, что Самместу требуется долгий покой и лечение, но все же вновь обернулся к манш'рин. И удивленно моргнул: южан было четверо. Всего несколько секунд назад — трое, а теперь четверо. Он готов был поклясться, что мимо них никто не проходил. Но задать вопрос Самместу он не успел, потому что все перешептывания в зале мгновенно стихли, а возникшую тишину заполнил гулкий звук удара металла о металл.

— Император, — тихо подсказал Саммест, когда звук затих, хотя Далливану казалось, что он все еще отдается болезненным звоном в ушах. Но, мгновенно забыв об этом, он во все глаза смотрел на открывающиеся двери. Весь зал единым порывом опускался, как ему показалось вначале, на колени, но, взглянув на своих ближайших соседей, он заметил — дейм преклоняли только одно колено, вот только головы все равно склонялись намного ниже, чем при любом известном ему поклоне. Саммест дернул его за рукав, и Далливан последовал примеру посла, склоняя голову, но все же продолжил наблюдать за залом, отмечая, что манш'рин склоняются точно так же, как и все остальные.

Но больше всего в эти мгновения молодого человека занимала не глубина поклонов, а личность, которой они были адресованы. Император шел через зал стремительно — Далливан не успел толком сообразить, как так могло получиться, что только что он был у дверей, и вот — уже совсем рядом. Его буквально накрыло чужим присутствием, прошило насквозь и пригнуло к земле. Не было нужды выжидать и отсчитывать положенные этикетом мгновения — разогнуться он смог только тогда, когда ощущение присутствия пропало. Далливан понял, что невольно задержал дыхание, и торопливо выпрямился, заметив, что остальные уже стояли прямо. Он чувствовал, что лицо его горит, но от этого стыдного тепла было неожиданно приятно — оно словно прогоняло стылый холод, поселившийся в костях при приближении Императора.

— Впечатляет, не правда ли? — Саммест улыбался, но слишком дергано и рвано, так что улыбка на его лице выглядела совершенно неестественно. Далливан впервые не ощущал раздражения от его поведения, скорее, облегчение оттого, что не один он оказался настолько впечатлительным.

— Хотел бы я знать, что чувствуют они, — Далливан посмотрел украдкой на собравшихся: все они казались совершенно спокойными, словно и не произошло ничего. Он ожидал какого-то превосходства, насмешки над слабыми людьми, но вместо этого встретил лишь равнодушие. Будто их не существовало вовсе, и это было намного более неприятным ощущением.

— Понятия не имею. Возможно, то же самое, что и мы, возможно, совсем ничего. Но смотрите, Далливан, смотрите. Сегодня воистину творится нечто интересное.

Молодой человек повернулся и обнаружил, что вокруг трона неподвижно застыли четыре фигуры, чьи лица были наполовину скрыты серебряными масками, а все манш'рин относительно равномерно рассредоточились по обеим его сторонам. На первый взгляд эта картина ничем не отличалась от той, что он видел дома на королевских приемах.

— Вельде у нас явно в фаворе, — между тем снова принялся шептать ему на ухо Саммест, — он стоит на полшага ближе к трону, чем положено этикетом. Да еще слева. Поверьте, на прошлом балу Вельде вытеснили практически на ступеньки.

— Это?.. — Далливан вовремя прикусил язык, с которого чуть не сорвалось недостойное дипломата высказывание «хорошо или плохо».

— Конечно, вряд ли это будет иметь значение в ближайшее время. Вельде никогда не находились в оппозиции, но… пожалуй, это означает, что наше внимание снова стоит обратить на восток. Там что-то происходит. Но сейчас важнее другое. Идемте, Далливан — самое время представить вас престолу.

Они двинулись вперед, и серые фигуры вокруг расступились. Далливану на мгновение показалось, что он ощутил легчайшее прикосновение к локтю, но он не обратил на это внимания, целиком сосредоточившись на том, что открылось глазам.

— Ваше Величество, — поклон Самместа, выполненный с соблюдением мельчайших деталей этикета Святой Иерархии, удивительно чуждо смотрелся в этом зале. Далливан подумал про себя, что не видел такой точности исполнения даже от своего учителя манер.

— Мы слушаем вас, посол. — Далливан удивленно моргнул, внезапно сообразив, что голос, который он слышит — женский. Да, низкий, со странными шипящими нотками, но, вне всякого сомнения, женский. Неужели он принадлежал Императору?

— Я — голос Святой Иерархии Тан, я говорю, — в зале оказалась отличная акустика, и голос Самместа зазвучал вдруг очень внушительно и торжественно, — отныне голосом Святой Иерархии Тан говорит Энрах Таю Далливан. Отныне Фаах Аю Саммест молчит, — и действительно замолчал, отступая за спину Далливана и вынуждая его сделать шаг вперед.

— Империя слышит, — снова тот же голос, только теперь со своей новой позиции Далливан ясно увидел, что говорит отнюдь не Император. На широком подлокотнике трона, небрежно закинув ногу на ногу, кто-то сидел.

Далливан сделал шаг вперед, намереваясь, как и полагалось, передать грамоты Императору, но вдруг понял, что не может сделать и шага, как дорогу ему преградили. Краем глаза он заметил, что подлокотник трона теперь пуст.

— Грамоты? — Далливан вздрогнул — ему показалось, что голос прозвучал прямо у него в голове. Рука посла против воли крепко сжалась на тугом свитке, украшенном гербовой печатью Иерархии, а он сам во все глаза разглядывал первого представителя, вернее, представительницу народа дейм, которую видел настолько близко. Нервная линия тонкой брови и серебряная маска, по которой разбегался узор-паутинка, искажали лицо, черты его как-то плыли и смазывались, и единственной неизменной вещью на нем оставались глаза — золотистые и неподвижные, будто застывшие кусочки янтаря, прорезанные вертикальным зрачком. Далливан всмотрелся в них, непроизвольно задерживая взгляд хоть на чем-то стабильном и понятном, а потом чернота зрачков мигнула, разворачиваясь навстречу его взгляду, заполнила всю склеру, будто стремилась втянуть в себя все вокруг — жадно и неистово. Пульс крови в ушах вдруг стал совершенно оглушительным

Позже, если бы его кто-то попросил описать увиденное, вряд ли Далливан нашел достаточно подходящие слова, чтобы объяснить причины трепета, который он испытал. Наверное, сходные чувства испытывает птица, которой доведется увидеть вблизи змею, правда, он, в отличие от пернатой, остался жив. Но ощущение запомнил на всю оставшуюся жизнь. И именно в тот момент Далливан осознал, что подлинного мира между Иерархией и Империей быть просто не может, потому что один бог не создал бы настолько отличающиеся друг от друга народы. Кем бы ни были дейм, они не принадлежали к творениям Благословенного Тана. Но иного творца, кроме Тана, не существовало — так учили иерархи.

Далливан практически не почувствовал, как свиток покинул его руку. Словно через толщу воды он смотрел на то, как бесцеремонно сорвали печать, изучили содержимое, и только после этого грамоты взял Император. Бросил всего один взгляд да небрежно швырнул свиток за спину, где его тут же подхватил один из обладателей серебряных масок. А потом и трон, и Император, и вообще весь этот мир стали отдаляться, вращаться и разлетаться на осколки, пока эту фантасмагорию не прервала блаженная темнота.