Финальный отсчёт (джен)

* * *

Воздух наполнился запахом будущей ссоры.

Они пришли к ним домой, забыв стереть с подошв грязь, грязь со своих языков. Обсмеяли Урокодаки и унизили его — былого могучего воина — честь... Да как они посмели?

— Э-э... привет? — робко улыбнулся черноволосый коротышка. Очевидно, самый младший из троих. Плечи сутулые, в глазах неуверенность и страх, ладони то сжимаются в кулаки, то распрямляются, пальцы нервно постукивают друг о друга, колени дрожат. Весь его жалкий вид говорит, что он едва сдерживается, чтобы не сбежать. Сабито мгновенно отнёс его к категории слабаков.

— Кто такие?

— Ученики Столпа Грома, — малозаметный акцент, настороженный тон голоса. Правильно, правильно, их с Гию стоит опасаться. — у нашего мастера было дело к Урокадаки-сану.

Сквозь отверстия для глаз на Сабито был устремлён твёрдый взгляд. Высокий, собранный, спина выпрямлена, гордо поднят подбородок — очевидно, старший ученик и лидер.

— Весьма прискорбно, что ваш наставник не научил вас правилам приличия. Ты, — Сабито кивнул в сторону готового разрыдаться мальчишки, — какое право имеет жалкий плакса оскорблять нашего учителя?

— Он местный дурачок, — вмешался наконец третий чужак. Благородное серьёзное лицо, ярко-бирюзовые умные глаза смотрят внимательно и осторожно, оценивая, по силам ли ему противник. Нет, Кайгаку не собирался заступаться за Мелкого, но вот вступить в схватку и доказать своё превосходство...

Кайгаку встал с земли, отряхнулся, кинув мелкому через плечо властное «Поднимайся». Мелкий захлюпал носом, но сделал, как ему сказали. Стоя на дрожащих ногах, он выглядел ещё большим слабаком.

— Это не оправдание, — проговорил Гию. Голос безразличен и его безэмоциональность пугает до дрожи. Сабито всегда было забавно наблюдать за реакцией людей на его друга. — За слова нужно отвечать.

На миг Сабито обернулся, одаривая Гию насмешливой ухмылкой. Обычно молчаливый, со стороны малознакомых людей и вовсе можно было бы сказать, что немой, сейчас Гию проявляет чудеса разговорных навыков — целых два предложения.

— Ну что ты, Томиока. Может быть этот милый мальчик считает, что его боевое искусство лучше, чем у Урокодаки, от того и не боится сыпать оскорблениями. Может он решил бросить ему вызов? Я всего лишь его скромный ученик, но всё же надеюсь, что ты окажешь честь и мне, о великий воин, — хмыкнув, Сабито достал из ножен клинок. — Давай же проверим: насколько ты хорош.

— Я... я... просто пошути-и-ил, — запинаясь, проговорил Зеницу, вытирая огрубевшими перебинтованными пальцами набежавшие слёзы. — Пошутил, понимаете? Прости-и-те, пожалуйста!

— Он правда настолько глуп, думая, что какое-то ничтожное "извини" поможет? — оглядываясь через плечо, наигранно удивлённо спросил Сабито у Гию. А потом снова повернулся к коротышке, медленно и чётко проговаривая: — Прощение можно заслужить только одним способом — кровью. Доставай свою катану.

— Ты злой! И кровожадный! Ты точно человек, а не... демон? — Зеницу дёрнулся, в ужасе вцепившись в руку стоявшего впереди Кайгаку. Тот недовольно зашипел и грубо оттолкнул его, вырываясь из захвата.

Сабито молча сверлил Зеницу взглядом.

— Я т-тренируюсь недавно...

— Доставай катану, — с нажимом повторил Сабито.

Клинок в трясущихся руках мальчишки дрожал, был готов и вовсе выпасть. Как можно было взять такого в ученики?

Он не нападал, просто стоял, сжавшись и трусливо содрогаясь, смотрел в пол. Не то чтобы Сабито хотелось вступать с таким бездарем в бой, но была затронута честь учителя. Какое право он имеет учиться у Урокодаки и называться его преемником, если позволит мелюзге оскорблять своего мастера?

Указать глупому шутнику его место просто необходимо. Сабито уверенным шагом сам направился к нему.

Порыв ветра на миг взметнул вверх рыжие пряди волос — дорогу преградил скрывающий лицо за маской.

— Тебе ведь было сказано: он не думал никого обижать, это была шутка. Если не знаешь куда деть свои оскорблённые чувства, выплесни их на противника равного себе.

Быстр. Но можно ли назвать тебя равным?

— Это воспитательный процесс. Если сейчас я не преподам ему урок, он продолжит трепаться. Поди прочь.

— Я тоже считаю, что Урокодаки забавно бы смотрелся в женской одежде. Что ж, тебе придётся преподать урок и мне, — послышался звон доставаемой из ножен катаны. — Давай же, о великий воспитатель!

Резкий взмах, рубящий удар рассекает воздух и тонко разрезает ткань серого застиранного хаори на плече. Тёмная прядь волос, будучи отсечённой, медленно падает на землю, подхваченная лёгким порывом ветра. Юичиро успевает вовремя отклониться, и дело обходится без пролития крови. Сабито недобро улыбается. Пришло время сыграть серьёзно.

Основная стойка: Юичиро отводит ногу назад, едва ли не ложится на землю — так низко прогибается в спине. Воздух насыщается зарядами электричества, тонкие золотистые молнии с треском вспыхивают вокруг охотника. На конце лезвия клинка поблёскивает луч тусклой жёлтой луны. Первая ката дыхания Грома.

Сабито уверенно уклоняется в сторону, одновременно с этим замахиваясь рукоятью клинка для удара в шею. Юичиро блокирует его, но совершенно забывает про ноги. Не обращает внимания на подножку. Равновесие утеряно. Толчок в грудь. Сабито, чуть презрительно скривив губы, с торжеством наблюдает, как противник заваливается назад, нелепо махая руками, падает на спину...

— Неплох, — кивнув сам себе, тихо бормочет Джигоро. Лицо старика озаряет широкая улыбка, которая, вместе с нахмуренными густыми бровями и взглядом исподлобья, делает дедка похожим на безумца. — Но и Юичиро не промах.

Урокодаки хмыкает, перекладывая хворост на другую руку.

Одним плавным, как волна, движением Юичиро делает кувырок назад и снова встаёт, будто и не было никакой досадной подножки. Сабито уже набрал высокую скорость, разогнался и в прыжке выбросил ноги вперёд, чтобы подошвы деревянных сандалий врезались в грудную клетку Юичиро, снова опрокидывая на землю. Но Юичиро рванул навстречу, пригнувшись. Они пролетели мимо друг друга.

Юичиро развернулся быстрее, первым и снова бросился на Сабито. Теперь его черёд уклоняться от атак.

В синих глазах, внимательно наблюдавших за схваткой, то и дело вспыхивали взволнованные огоньки. Душа ныла от беспокойства за названного брата. Человеческая жизнь хрупка и самым нелепым образом имеет способность обрываться обрываться в неподходящий момент. И эти сны, в которых Сабито — изломанная кукла…

Два самоуверенных бойца встретились на арене, и ни один не желает отдавать победу, удары наносятся всё жёстче. Лишь бы не произошло беды. Гию, впившись ногтями в огрубевшую кожу ладони, еле сдерживал себя от вмешательства и мысленно повторял: «Не проиграй ему, Сабито».

Противник попался неслабый, Гию уже успел пожалеть, что не предотвратил эту перепалку. Гию не особо нравились люди, но эти и вовсе побили рекорд в неприязни — они впервые встретились, но они уже раздражают до чесотки в кулаках. Наглые невообразимо. Особенно выскочка в маске.

— Ну всё, достаточно, — неожиданно прозвучал голос Урокодаки.

Потрёпанные Сабито и Юичиро замерли и осторожно повернули головы в его сторону. Зеницу, встретившись взглядом с Дедулей, ойкнул и стыдливо опустил глаза, снова захлюпав носом.

— Самосуд — неважное дело, Сабито.

— Это был вопрос чести, учитель. Я не мог иначе.

— Вы, разумеется, всё слышали, — медленно и громко проговорил Юичиро. Он сделал пару шагов назад (будто трусливо пятится, — подумал Сабито, — просто жалок) и спустя мгновение будто растворился, исчез из поля зрения, чтобы снова появиться за спиной Зеницу. Положил руку ему на затылок, резко наклоняя к земле, и сам низко поклонился, выкрикнув «Простите!»

— Господин Урокодаки, сэнсэй! Я остался за старшего и не смог всё должным образом проконтролировать. Зеницу — глупый избалованный ребёнок и процесс его воспитания будет долгим. Я обещаю, что ему обеспечено наказание и больше он не скажет ни одного дурного слова вам, господин Урокодаки, и не опозорит вас, сэнсэй Шихан, перед старыми друзьями.

— П-п-простите! — заорал дурным голосом Зеницу, подхватывая эстафету извинений. — Я не хотел, чтобы всё вышло так… Пра-а-вда не хотел, — он разрыдался. Получил шлепок по затылку от Юичиро и ещё сильнее разрыдался.

Гию ошарашенно переглянулся с Сабито, не зная, что и думать. Урокодаки только хмыкнул, кивая и давая понять, что извинения приняты, и сказал идти в дом.

Они поужинали. Даже без проблем. Почти. С Юичиро возникли трудности — как есть, не снимая маску? Зеницу уже привык к его странностям: дома он отворачивался или прикрывал лицо рукой, ослаблял узлы подвязок и ел через зазор между лицом и маской. От него веяло смущением напополам со злостью, поэтому Зеницу, как никто другой его понимая, умерил своё любопытство и даже старался не подглядывать. А вот Кайгаку не был так тактичен приём пищи воспринимая как ещё одно молчаливое, но сражение, поэтому Юичиро предпочитал питаться где-нибудь, где его не видят, к столу присоединяясь крайне редко.

Съесть мисо-суп через зазор чуть приподнятой маски невозможно, раскрывать своё лицо перед чужаками Юичиро тем более не хотел. Он готов был отказаться от еды, но Урокодаки, каким бы строгим ни казался, не стал оскорбляться недоверием и накормил его позже. Заодно о чём-то с ним поговорил наедине, отчего после Юичиро был взволнован. Конечно, лицо его было сокрыто, но Зеницу умел слышать эмоции.

Зарёванный и совершенно забитый на вид Зеницу тихонечко сидел в углу комнаты, поджав колени к груди и уткнувшись в них лбом. Ни-что-же-ство. От Рыжего и Молчуна так и исходили волны презрения, а Кайгаку и вовсе грызла ярость — он лежал, повернувшись лицом к стене, и уничтожал её взглядом, представляя, как разделается с Зеницу за то, что тот их всех опустил до уровня лохов. Ученики Урокодаки, эти высокомерные засранцы, явно невзлюбили их компанию — задрали носы и сидят, презренно позыркивая, будто они грязь под ногами... Кайгаку глубоко вздохнул, концентрируясь на дыхании и погружаясь в медитацию.

Дедуля сидит на крыльце. Урокодаки с Юичиро говорят. А он здесь один, с разъедающими всё внутри гиенами. В этой перенасыщенной негативом комнате, где чужие эмоции и собственная ненависть сводят с ума. Кто-нибудь, хоть кто-нибудь, спасите!

…А ведь он только лишь хотел отвлечь и развеселить расстроенного Кайгаку. Какой же дурак… Зеницу закусил губу и зажмурился, изо всех сил сдерживая внутри себя ураган душевных терзаний.

Скорей бы кончился этот день. И его жизнь, ко всем проклятым ёкаям. Впрочем, скоро так оно и будет — спасибо этим самым порождениям мрака.

Скрипнула раздвижная дверь, Юичиро зашёл внутрь. Кайгаку мгновенно перевернулся лицом к входящему, Зеницу подскочил с места. Он сделал пару неуверенных шагов, а затем рванул к Юичиро, вцепившись в него, как репейник, и уткнувшись сопливым носом в плечо. Кайгаку скривился, делая вид, что его тошнит.

— Возможно сквозь слёзы тебе трудно разглядеть, но всё же я не ходячий носовой платок.

Улыбка расползлась по лицу Кайгаку, когда он представил вместо тела Выскочки белый квадратный кусок ткани, измазанный соплями и слезами Мелкого. По сути, его нынешняя одежда теперь он и есть.

— Юичиро-сэмпай, — приглушённо заскулил мальчишка, ещё сильнее прижимаясь к нему. Тот устало вздохнул, неловко похлопав по спине.

Взгляд Юичиро встретился с Гию. Сквозь бесстрастную мимику лица проглядывало немного смущения, но он всё равно продолжал смотреть на Юичиро с лёгкой, едва заметной искрой интереса. Вскоре смущённым почувствовал себя уже сам Юичиро.

— Гию, пялиться на малознакомых людей невежливо, — как бы невзначай бросил Сабито. Тихо, чтобы его услышал лишь Гию, но у Зеницу слух остёр. Этот страшный холодный человек по имени Гию Томиока вздрогнул и отвернулся, застеснявшись — в другой раз Зеницу бы рассмеялся его смущению, но сейчас было как-то не до того.

Юичиро перевёл взгляд на куклу-неваляшку, которая стояла в углу, позади Сабито и Гию. Она была красного цвета с золотистыми иероглифами и лицом грозного бородатого мужичка. Наверное, очередное божество-покровитель. Над куклой на стене висели два белоснежных листка, исписанные иероглифами.

— Это ёдзи-дзюкуго, — заметив его интерес, рещил пояснить Сабито, — пословицы из четырёх знаков.

— И что там написано?

— «Семь раз упасть, восемь раз подняться» и «Нет себя, весь в мечте», — вмешался в их разговор Зеницу, не отрывая лица от застиранной, приятно пахнущей потом рубахи. — Это для поднятия боевого духа, да? Очень мотивирует, — убитым голосом продолжил он, — Юи-сэмпай, давай тоже такие сделаем?

— Мотивирующие бумажки тебе вряд ли помогут. Только чудо, — фыркнул Кайгаку, поудобнее укладываясь на футоне и снова отворачиваясь к стене. — Ты безнадёжен. — Зеницу задрожал, Юичиро раздражённо закатил глаза. — Доброй ночи.

Зеницу хотел, чтобы хоть кто-нибудь помог ему избавиться от этого гнетущего чувства ненависти к себе. Но раз за разом люди лишь углубляли её.

И добрый, справедливый Юичиро… даже его сердце сейчас бьётся в ритме жалости и лёгкой брезгливости.

За стеной дома выл ветер. В душе Зеницу тоже. Лучше бы они никогда не приходили в этот дом.

За стеной дома выл ветер, а здесь было так уютно. Кутаясь в одеяло, Гию краем глаза ещё разок взглянул на Юичиро, который даже спал в маске. Двое других его насторожили, он не знал, как вести себя с этим жутко эмоциональным ребёнком, которого, казалось, даже его простой взгляд способен довести до истерики. Гию не мастер успокаивать. Второй же явно был обижен, а после того, как Сабито за ужином попросил его не портить присутствующим аппетит своей кислой миной на физиономии (более вежливо, конечно, но смысл таков), гордец Кайгаку, похоже, заточил на них зуб.

Третий — Юичиро. Он… благородный. В этом они с Сабито похожи. Может быть, когда-нибудь они станут друзьями?