Путы пророчества (джен)

«После событий, потрясших магическое сообщество Англии, прошло несколько месяцев. Волшебный мир после исчезновения лорда Волан-де-Морта менялся к лучшему, но его обитатели шли к этому через многие трудности и трагические события — оставшиеся без своего повелителя бесконечно преданные ему последователи, известные как Пожиратели смерти, пытались выведать его местонахождение. Война шла с переменным успехом, но приходилось туго и нам. Жертвами за время после исчезновения его стали несколько членов Ордена Феникса. Ценой жизни братьев Пруэттов была схвачена кровожадная Беллатриса Лестрейндж, прославившаяся жестокими пытками, её муж и несколько слуг Волан-де-Морта. В моей памяти отложилось всё — наша помощь, встреча с врагами, поражающий своей яркостью и яростью поединок, осознание потери и, конечно же, выражение лица Беллатрисы, когда она осознала, что загнана в ловушку. Если она и проиграла, то не подала виду, в поражении она не призналась бы и под пытками. Я была уверена, что из моей памяти никогда не сотрутся эти горящие алчным и жестоким блеском глаза под тяжёлыми веками, эта гордо вскинутая голова, это перекошенное от злобы лицо с рассечённой правой щекой. И только через несколько недель после того, как была схвачена Беллатриса, мы смогли вздохнуть спокойно. Но многие из нас, казалось, утратили способность радоваться. Я даже сейчас пишу эти страницы со слезами на глазах, поскольку знала, что мы никогда не увидим Гидеона и Фабиана, которые были одними из самых отважных бойцов Ордена и просто прекрасными и весёлыми волшебниками…»

Взгляд Лили, сидящей в кресле у окна, задержался на последних строчках. Она почувствовала, как её кольнули скорбь и грусть — последствия давних событий её память хранила надёжно, и это было лишним подтверждением тяжести того, через что они прошли. События прошлого хранила и эта потрёпанная книжка-дневник, с которой Лили не расставалась ещё с Хогвартса. Этот дневник был рождественским подарком от Джеймса, когда они учились на седьмом курсе. Луч солнца скользнул по тонким исписанным страницам. В голове Лили прозвучал голос Гидеона Пруэтта: «Вы знаете, что не удастся покончить с врагами без потерь, смертельная опасность грозит любому. Но не лучше ли жить в опасном мире, преодолевая трудности и рискуя вместе для будущего без тьмы?» Эти слова Лили и вспомнила во время похорон братьев. Джеймс тогда сказал жене: «Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Пусть мы и победили, но мне теперь не избавиться от чувства вины никогда». Лили знала, что им будет трудно привыкнуть к отсутствию тех людей, которые когда-то были частью их каждого дня. Их жизни. Но после тех событий прошло десять лет. Могилы покойных зарастают травой, боль зарастает временем…

Сзади с тихим скрипом открылась дверь, и Лили отложила дневник в сторону. На пороге стоял Джеймс.

— Ты в порядке? — спросил он.

Лили не замедлила улыбнуться, чтобы не выдавать душевного смятения. Джеймс подошёл к жене.

— Мне нужна твоя помощь, Лили.

Лили откинула назад волосы.

— Что-то случилось? — И испугалась. — Что-то с Бродягой?

— Не с ним, а со мной. — Джеймс с притворной грустью вздохнул. — Я без вас не смогу придумать подарок для Ланетты.

— Дурак! — Лили схватила со стола тетрадку и шлёпнула ею мужа по плечу. — Зачем пугаешь? — И не выдержала, рассмеявшись.

— Прости, — улыбнулся Джеймс, потом его лицо сделалось серьёзным. — Просто ты какая-то грустная в последнее время.

— Да… знаешь… — Лили попыталась улыбнуться.

Джеймс взял её за руку.

— Лили, Нетти скоро будет учиться в Хогвартсе, вместе с Невиллом. Мы живы после всего того, что случилось. Мы живём на прежнем месте, мы в безопасности! Бояться нечего.

Джеймс всегда мог найти подходящие слова, чтобы утешить супругу. Всегда мог вернуть её в прежнее душевное равновесие, когда оно находилось на грани нарушения. Нужные действия слова, произнесённые таким родным голосом, производили быстро. Губы Лили разошлись в непроизвольной улыбке, и она посмотрела в окно. «Бояться нечего…» Казалось, что эти слова шли рука об руку с той идиллической картиной, которая простиралась снаружи.

Небольшие домики Годриковой Впадины, похожие один на другой, озарялись солнечным сиянием и теплом. От площади ползли паутиной узкие извилистые улочки, по их краям тихо шептались друг с другом деревья и их кроны, чуть колышимые ветерком. Через открытое окно доносились весёлые крики детей. По голубому июльскому небу лениво, словно нехотя, ползли размывчатые в недоступной синеве облака. Их молочно-белые вершины, курчавясь и переливаясь на солнце серебром и золотистым багрянцем, постоянно меняли очертания. Свежий ветерок врывался в комнату, ласково играя с тёмными прядями волос Лили. Прекрасное место, чтобы жить и радоваться жизни, но в душе у Лили ныли старые раны. Причиной этого были не воспоминания давнего прошлого, подёрнутые вуалью скорби. И Лили решила признаться.

— Помнишь, я отправила Дадли подарок на одиннадцать лет? — тихо спросила она, глядя не на Джеймса, а на покрытый скатертью стол.

Джеймс даже не напрягся при словах Лили — он прекрасно знал о той пропасти, которая разделила родных сестёр многие годы назад. К попыткам Лили наладить отношения с Петуньей он сначала относился с лёгкими нотками сочувствия и поддержки, но позже эти чувства начали облачаться в серые тона сомнений — Тунья, как Лили часто называла сестру, сразу после замужества твёрдо решила вычеркнуть сестру из жизни.

— Петунья вернула его обратно, — Лили с грустью подпёрла щёки обеими руками.

«Хотя бы без излюбленных слов от её мужа», — горько подумал Джеймс. Заглянув в глаза жене, он понял, что Лили хотела произнести те же слова.

— Уверен, что Вернон давит на неё, — сказал Джеймс.

— Нет, ты же знаешь Петунью, — горько усмехнулась Лили. — После того как я уехала в школу, она говорила всем соседям обо мне гадости, и никто здесь не играл со мной. Говорила, что я исподтишка бросаюсь в соседских ребятишек лягушачьей икрой. А когда вышла замуж, все прежние — и без того редкие — контакты свела на нет, не говоря о том, что сама не пришла на нашу свадьбу. Не удивлюсь, если она при Верноне называет нас больными и ненормальными… если вообще говорит обо мне. Даже Ланетту видеть не хочет.

— Слушай, — Джеймс взял тёплые ладони Лили в свои руки. — Мне абсолютно всё равно, что говорят обо мне твоя сестра и её супруг. Согласен, это больно, когда родная сестра не хочет общаться и отвергает твои подарки для Дадли, но она… — Лили со вздохом отвернулась, и Джеймс продолжил чуть громче: — Петунья и Вернон такие, какие есть, мы их не переделаем всем Орденом! Не стоит убиваться из-за этого, ты не виновата в этой ситуации. Я понимаю, что Петунья твоя сестра, что тебе иногда не хватает её. Пусть это и грустно осознавать, но она свой выбор сделала.

«Если нас не станет, то она даже и слова не скажет».

Лили уже произносила эти слова. В тот роковой для семьи Лонгботтомов день. Ответ от Джеймса был всего в трёх словах.

«Ты не одна».

— Милая, ты не одна.

Эти слова донеслись сквозь плотную пелену забвения, не растеряв душевного тепла. Джеймс наклонился к Лили и поцеловал её в лоб.

— У тебя есть мы с Ланеттой. И мы тебя любим, это — главное. Так что, — Джеймс медленно отстранился от Лили, — забудь о проблемах и скажи, что ты хотела подарить Дадли на день рождения? У меня есть идея.

— Э-э… — замялась Лили. Но Джеймс опередил её, добавив в голос командные нотки:

— Так, за-будь! — Слово было произнесено чётко и раздельно, что заставило Лили снова улыбнуться.

— Ну, как хочешь. — Лили направила палочку на шкаф, топорщившийся открытой створкой. — Акцио!

С шорохом раздвинув висящие платья Лили и рубашки Джеймса, наружу выплыла по воздуху объёмистая картонная коробка. Нераспечатанная, было видно, что к ней никто не прикасался и не пытался открыть. Но Лили уже не думала о проблемах. Она легонько взмахнула палочкой, и коробка опустилась на кровать. Ещё взмах — клейкая лента, опоясывающая картон, с лёгким треском разорвалась, крышка плавно поднялась и опустилась на пол.

— Смотри! — Лили достала то, что должно было стать подарком для Дадли. — Плюшевый поющий гиппогриф, как тебе?

Джеймс засмеялся.

— Теперь Нетти точно не перестанет петь!

* * *

Уютная комната с выходом на солнечную сторону, казалось бы, почти не изменилась за десять лет после того дня, когда в этот дом приходил Снейп и когда при странных обстоятельствах лишился своей силы лорд Волан-де-Морт. Многие разговоры об этом эпохальном событии не иссякали до сих пор, по всему миру гудело имя годовалого мальчика, который устоял перед страшными чарами. Не зная о своей судьбе ничего, кроме гибели родителей, Невилл рос совершенно обычным мальчиком. Ланетта Поттер давно была знакома с Невиллом, он со своей бабушкой Августой нередко бывал у Поттеров. Они вместе отмечали свои дни рождения, так как их разделял всего день. Вот и сегодня Невилл с бабушкой прибыли к Поттерам в гости. Пока Августа разговаривала с Лили и Джеймсом, рассказывала о том, на какой факультет в Хогвартсе попадёт её внук, Ланетта и Невилл, пообедав, убежали наверх. Сейчас они вдвоём сидели на кровати — полненький темноволосый мальчик и невысокая рыжеволосая девочка. Ланетта смотрела на подоконник, где лежал лист бумаги. Невилл, как и подруга, не сводил с него взгляда. Веснушчатое личико девочки выражало азарт, а светло-карие глаза задорно искрились. Она была уверена в своих магических силах.

— Смотри!

Сияющими глазами Ланетта посмотрела на гостя, потом снова переключилась на листок с нарисованным в углу треугольником. Взгляд её стал сосредоточенным и уверенным. Прищурившись, она медленно подняла правую руку, и край листа приподнялся, будто колеблемый лёгким ветерком. Дёрнулся — и снова плавно опустился. Невилл, как и Ланетта, родившийся в семье волшебника, прекрасно знал, что это была магия — все окна в комнате были закрыты, никаких сквозняков он не чувствовал.

— Ты уже показывала, — с коротким вздохом обронил Невилл. — Я пробовал так же, не получается.

— Но ты тоже волшебник! — возразила Ланетта. — Ты сам рассказывал, как твой дядя Элджи уронил тебя со второго этажа, а ты запрыгал как мячик. Это тоже магия, она тебе помогла! А дядя подарил тебе Тревора.

— Ты передвигаешь магией предметы, — пожал плечами Невилл. — А я и этого не могу.

— А я пока могу только это, так что не огорчайся, — толкнула его в плечо девочка. — Радуйся, ведь ты тоже получил письмо из Хогвартса. Кстати, ты куда хочешь попасть, на какой факультет?

— Пока не знаю. — Невилл замялся. Похоже, все четыре варианта тревожили его. — Я часто слышал от бабушки про Пуффендуй. Уверен, там и окажусь. — Невилл опустил голову.

— Да ну, перестань, Невилл! — отмахнулась Ланетта. — Мы будем учиться на одном факультете, вот увидишь!

— Если попаду в Слизерин, то сбегу куда подальше, — помолчав, сказал Невилл. После этих слов он съёжился, как будто его обдал порыв ледяного ветра.

— Не попадёшь! — Ланетта схватила Невилла за плечи и развернула к себе. — Ты не злой. Мы окажемся в Гриффиндоре, вот так! Там учатся смелые волшебники, а ты вовсе не трус. Помнишь, как три недели назад меня придавило дерево, а ты меня вытащил? Ты сильный, Невилл, помни это. Если волшебник, значит, сильный.

Похвалой Невилл явно был польщён. После этих слов он немного повеселел и спросил:

— Слушай, я ни разу не слышал, как ты поёшь. Ты правда умеешь петь?

— Я просто люблю петь, — поправила друга Ланетта. — Ты видел? Мама с папой подарили мне поющего гиппогрифа.

Подарок родителей лежал в коробке, которую Ланетта сразу же унесла наверх. Настоящих гиппогрифов она видела на страницах книг, которые в детстве ей читали попеременно то мама, то папа, а также в комнате Невилла. Там на стене висел большой ковёр с подвижным гиппогрифом, — наполовину конём и наполовину орлом, высокомерно взирающим сверху вниз. Могучее создание царапало землю передними лапами с гигантскими когтями, водило из стороны в сторону массивным клювом и моргало большими и круглыми красными глазами. Мощные крылья были сложены по бокам. И эти громадные звери внушали ей страх и благоговение. Взмахни такой крыльями рядом с людьми — и сразу сдует всех! Взяв в руки мягкую и тёплую игрушку, Ланетта вспомнила того гиганта с ковра Невилла, посмотрела на его уменьшенную во сто крат мягкую копию и нажала на грудь. Тогда девочка заулыбалась, услышав, как гиппогриф поёт маминым голосом.

— Я тебе тоже приготовил подарок на день рождения, — чуть запинаясь, сказал Невилл. — Бабушка специально положила его мне во внутренний карман, чтобы я не забыл.

Он достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Ланетте. Девочка, одолеваемая любопытством, развернула листок. И улыбнулась — у Невилла явно был талант рисовать. На рисунке Ланетта с волосами, заплетёнными в косички, держит в правой руке волшебную палочку, а левую протягивает куда-то в сторону.

— Очень красиво, Невилл, спасибо! Ты молодец, — поблагодарила его Ланетта. — А почему я с палочкой и одна? Ты часто рисовал меня с мамой или папой.

Невилл как-то сжался весь. Минуты две он не решался поднять голову на подругу, но, когда она потрясла его за плечо и повторила вопрос, охрипшим голосом ответил:

— Я вспомнил, как мне снилось это. Ты поднимала палочку, другую руку ты тянула к кому-то. Я слышал его голос, это был какой-то мальчик. Ему было больно и страшно… Он позвал тебя… и тут я проснулся.

— Снилось? — переспросила Ланетта. В её голосе звучала не насторожённость, а любопытство, но Невилл не смог сдержать вздоха и тем самым выдал свой испуг. Ланетта заметила это и хотела ещё расспросить Невилла про сон, но тут в дверь постучали.

— Нетти, Невилл, спускайтесь! Чай и десерт готовы, — раздался голос Джеймса.

Прошёл месяц. После получения письма из Хогвартса время для Ланетты многократно ускорило свой бег, приближая начало первого учебного года в знаменитой Школе чародейства и волшебства. Череда летних дней тянулась медленно, словно черепаха по песчаному побережью моря. Дни скрашивались приходами в дом Поттеров то Сириуса, то друзей из Ордена, то Невилла. Теперь казалось, что эти моменты съёжились до ничтожных размеров на фоне начавшей стремительно разматываться катушки времени — дни, похожие друг на друга, подсинённые ярким небом и позолочённые солнцем, сменяли друг друга страницами в быстро пролистываемой книге. Ланетту и Невилла ждало общее будущее — оба покидали свои дома на долгое время. Но если Ланетта ждала своего первого дня в Хогвартсе с радостным нетерпением, то Невилл, когда заходил об этом разговор, делал чересчур сосредоточенное выражение лица и с заинтересованным видом изучал либо картины на стенах, либо пейзажи за окном.

Ланетта прекрасно понимала друга. Ещё малышом Невилл стал жертвой трагических обстоятельств, и тяжёлый груз их последствий лёг на плечи его и бабушки. Мальчик осиротел, а такой чудовищной трагедии никому не пожелаешь. Невилл, вырастая, ещё не осознавал своего положения, с которым он жил — он не понимал, почему к нему все подходят здороваться или просто посмотреть на него. Невилл рос, а с возрастом росло любопытство, понемногу менялось представление того, что произошло с родителями — бабушка каждый раз сообщала о случившемся как можно деликатнее, чтобы не ранить внука словами. В конце концов Августа Лонгботтом сказала Невиллу, по какой причине его в различных уголках магического сообщества называют «Мальчик, Который Выжил» — как единственного, кто смог уцелеть после смертельного заклятия.

— Когда-нибудь, Невилл, ты узнаешь, почему это случилось, — сказала Августа замершему после её слов внуку. — Твой отец — мой сын — был настоящим героем, как и твоя мама. Они ушли как герои. Они всегда хотели, чтобы ты был сильным. И ты должен гордиться родителями! Они всегда думали о тебе, даже в последние мгновения жизни.

Мало кто знал, как потом Невиллу было тяжело после таких слов. Он не раз потом ощупывал лоб, и всегда пальцы скользили по отметине, которая осталась после заклятия. По шраму в виде молнии. Он навсегда стал символом известности Невилла на весь волшебный мир. Каждый знал имя мальчика, и каждый знал цену этой нежеланной известности. Но мало кто мог представить, как это давило на самого мальчика изо дня в день и даже ночами. Не одну ночь Невилл пролежал, уставившись в стену или потолок и думая, думая… Пытался что-то вспомнить, но ничего не приходило на память. Лица родителей он помнил только по колдографиям. Одна из них стояла на прикроватной тумбочке. Совершенно счастливые, не подозревающие о своей дальнейшей судьбе, Фрэнк и Алиса махали Невиллу, а он сквозь пелену слёз смотрел на колдографию.

Колдография с четой Лонгботтомов сейчас лежала в чемодане Невилла, завёрнутая в старый номер «Ежедневного пророка». Массивный чемодан лежал на тележке, которую Невилл, пыхтя, толкал перед собой, и она подпрыгивала на маленьких неровностях вокзала Кингс-Кросс. Бабушка шла рядом с внуком, кивая знакомым и периодически подталкивала сильной рукой тележку. Отделённые несколькими ярдами от Лонгботтомов, шли, переговариваясь друг с другом, Лили и Джеймс.

Многие собравшиеся на вокзале маглы с удивлением глазели на нелепую шляпу Августы с массивным чучелом стервятника. Опасно покачиваясь на шляпе, плод искусства неизвестного таксидермиста равнодушно взирал перед собой тускло поблёскивающими глазами. Изумление зевак было объяснимо. Часто в первый день сентября, накануне Рождества и в начале лета жители Лондона замечали на вокзале компании необычно одетых людей с чемоданами и совами в клетках. Маглы, не подозревающие о существовании совсем иного мира, говорили себе, что это какие-нибудь фокусники или актёры — за несколько мгновений до того, как они непостижимым образом пропадали с перрона.

Утро первого сентября выдалось довольно прохладным, над Лондоном клубились тяжёлые иссера-белые облака, готовые вот-вот заплакать первым осенним и холодным дождём. Налетавший ветер ерошил волосы людей и трепал лёгкую одежду. Ланетта шла рядом с отцом, держа его тёплую руку, и смотрела на клетку с красивой серо-коричневой совой. Чуть шевеля ушами и покачиваясь, большая птица вытягивала голову и, зыркая огромными хищно-жёлтыми глазами, ухала. Когда чемодан подпрыгивал на тележке, сова встряхивала крыльями.

Ланетту переполняло радостное предвкушение. Сколько раз она слышала от родителей рассказы о Хогвартсе, о том, как этот громадный замок красив в любое время года! Сколько раз они рассказывали дочке о том, какие чудеса творятся на уроках, как высоки многочисленные башни Хогвартса! Каждый раз Ланетта, ещё будучи маленькой, просила папу или маму снова рассказать какую-нибудь школьную историю. С улыбкой родители исполняли желание девочки, и в ней день ото дня, неделя от недели крепло непреодолимое желание оказаться в тех живописных краях. Представляя себе Хогвартс, Ланетта чувствовала, как за спиной разворачиваются крылья. В такие моменты она сама чувствовала, что может воспарить лучше любой птицы и взмыть ввысь, и отдавалась светлому детскому восторгу. Грезя о Хогвартсе, Ланетта даже не слышала гомонящей толпы, которой был наводнён огромный лондонский вокзал. Но что-то неприятно покалывало на краю сознания, пока не поддающееся пониманию. В нагрудном кармане у Ланетты лежал билет на «Хогвартс-экспресс», отходящий от платформы «Девять и три четверти» ровно в одиннадцать утра. Поймав взгляд Невилла, Ланетта улыбнулась ему. Мальчик улыбнулся в ответ, но натянуто — было заметно, что он скорее нервничал, чем испытывал приправленное восторгом нетерпение.

— Сириуса не видно, — сказала Лили, осматриваясь. — Может, он уже там?

— Я так и думала, что здесь будет целая толпа маглов! — раздался неподалёку женский голос.

Джеймс в это время смотрел на вокзальные часы, недалеко от которых остановилась весело гомонящая компания — невысокая и полная женщина в окружении пятерых детей. Она с выражением лёгкой тревоги осматривалась по сторонам. Пришедшие с ней дети вели себя по-разному. Высокий кудрявый подросток в очках невозмутимо смотрел вокруг; два мальчика, ненамного его младше, весело о чём-то шушукались и украдкой тыкали пальцем в старшего брата. Они были близнецами, даже улыбки у обоих были одинаковыми. Ещё один мальчик беспокойно крутил головой по сторонам и всё время взъерошивал на себе волосы. С ними была девочка лет десяти, которая спрашивала у мамы, куда идти. Волосы всех шестерых отливали совершенно одинаковым оттенком лисьей рыжины, лица всех были густо усеяны веснушками и все, кроме девочки, катили здоровенные чемоданы. Стрелки показывали без четверти одиннадцать, когда Поттеры и Лонгботтомы поравнялись с многодетной матерью. Невилл чуть поправил куртку, в нагрудном кармане которой затаилась его жаба Тревор.

— Здравствуй, Джеймс, здравствуй, Лили! — улыбнулась им рыжеволосая женщина. — Вот и Ланетта тоже отправляется с нами! Боже, какой красавицей ваша девочка выросла!

— Привет, Молли, — кивнул Джеймс с улыбкой.

— Здравствуйте, — вежливо сказала Ланетта. Молли погладила её по голове.

— Сумасшедшее время! — покачала головой Лили. — Скоро и Перси школу закончит.

— Рон, Фред, Джордж, что надо сделать? — Молли повернулась к детям, голос её вмиг посуровел.

Её дети наперебой поздоровались со всеми подошедшими. Близнецы Фред и Джордж корчили смешные рожицы, приветствуя Ланетту, но под суровым взглядом матери соблюли приличия при приветствии взрослых. Рон скромно улыбнулся Ланетте и поднял руку в знак приветствия, а Перси подошёл и напыщенно произнёс:

— Добро пожаловать в Хогвартс, Ланетта!

— Сначала «на платформу» скажет, — хихикнул Фред.

— Потом «на поезд», — подхватил Джордж.

— Потом «в купе»…

— Потом «на диван»!

— Так, хватит! — одёрнула сыновей мать. А Перси только нахмурился.

Дочь Молли, маленькая девочка, подошла к Ланетте.

— Привет, я Джинни.

— Здравствуй! — Глаза Ланетты сузились в улыбке, она легко пожала рыжеволосой Джинни руку. — Ты тоже в школу едешь?

— Нет, — Джинни с печалью потупила взор. — Мне ещё рано.

— У тебя столько братьев? — полюбопытствовала Ланетта.

Джинни только сказала что-то ещё о двух старших братьях, как позади раздался крик Невилла:

— Тревор! Где ты? О нет! Тревор!

— Ох, Невилл, — раздражённо вздохнула Августа. — Ты опять потерял его?

— Бабушка, он лежал в кармане, честно! — залепетал Невилл. Глаза его от испуга были широко распахнуты.

К нему подошёл один из близнецов — Ланетта не запомнила, Фред или Джордж — и жестом фокусника вытащил из-за пазухи жабу.

— Что-то потерял?

Второй засмеялся, когда Невилл с радостным возгласом подбежал к рыжему и забрал Тревора.

— Карман застёгивай в следующий раз, парень! — посоветовали близнецы в один голос. Джинни с весёлой улыбкой повернулась к Невиллу и шутливо произнесла:

— Держись от них подальше!

— Фред, Джордж, вперёд! Перси уже там! — скомандовала Молли Уизли.

Ланетта повернулась на возглас миссис Уизли и увидела самое интересное. Высокий кудрявый мальчик в очках уже исчез, как будто его и не было. Ланетта посмотрела на широкий барьер, разделяющий платформы номер девять и десять. Перси стоял к нему вплотную за секунду до оклика матери, а сейчас его не было. Фред и Джордж с весёлой перепалкой друг с другом и матерью покатили свои тележки прямо на барьер, за ними побежала Джинни. Расстояние между первым близнецом и каменной стеной стремительно сокращалось, но не последовало ни звука удара, ни падения тяжёлого чемодана на перрон. Оба мальчика исчезли в каменном монолите.

— Пошли, Невилл! — махнула ему Ланетта.

— Джеймс, Лили, после вас, — кивнула им Августа.

Джеймс, в одной руке держа руку Ланетты, второй толкая чемодан, двинулся к барьеру. Шаг за шагом девочка сокращала последние ярды, отделяющие её от волшебного мира. Барьер нёсся навстречу ей, казалось, с космической скоростью, но сквозь него семья прошла словно сквозь невесомый занавес. Стало на секунду темно, но потом слух Ланетты заполнил гул множества голосов, а перрон, возникший перед Поттерами, казалось, расширился. Людей здесь было значительно больше. И здесь никто не таращился друг на друга, здесь все были друг другу ровней — волшебниками. Школьники приветствовали друг друга после долгой разлуки, те, кто прибыл сюда впервые, включая Ланетту, осматривались по сторонам.

На путях стоял огромный чёрно-красный паровоз, пускающий клубы пара. Мощный стальной корпус поблёскивал при дневном свете, расплывчатыми тенями мелькали на его боку контуры проходящих мимо людей. Десятки детей и подростков тащили огромные чемоданы и поклажи, кто-то перекрикивался и смеялся, кричал и подпрыгивал на месте. Ланетта посмотрела на уходящую вдаль блестящую нить железной дороги. Теперь девочку окружал настоящий магический мир, а эта дорога поведёт её в неизведанное будущее. Рот Ланетты сам собой расползся в довольную улыбку, она повернулась к Невиллу, который смотрел на великолепный поезд, разинув рот. Рукой он теперь придерживал карман — Тревор явно норовил улизнуть вновь.

— Красиво, правда, Невилл?

— Ага, — кивнул мальчик, с трудом отводя глаза от сказочного зрелища.

— Ребята, не стойте, поезд скоро тронется! — крикнула сквозь шум гудения Лили.

Семья Поттеров, как и множество других, остановилась рядом с одним из вагонов. Ланетта, как ни радовалась тому, что едет в Хогвартс, поняла, что именно из глубин сознания рвалось к пониманию всё это время. Грусть прощания. Сейчас она простится с родителями на долгие недели и месяцы. Восторг продолжал бушевать в душе Ланетты, но к нему примешалась толика печали. И эта печаль стала ощущаться ещё сильнее, когда Ланетта поймала затуманенный слезами взгляд матери. Лили понимала, что ей будет нелегко, когда по дому не будет разноситься весёлый голос Ланетты, не будет раздаваться быстрый топот её ног, когда она спускается в гостиную. Джеймс взял обе руки дочери в свои и наклонился, чтобы поцеловать её. Она крепко обхватила отца за шею, чувствуя, как в глазах начинает щипать. Краем глаза Ланетта увидела, как Августа поглаживает по голове внука и бережно целует в обе щеки.

— Всё будет хорошо, милая, — шепнул Ланетте на ухо Джеймс. — Там великолепное место, увидишь сама.

— Я буду по вам скучать, — прошептала Ланетта, утыкаясь в плечо Джеймса.

— Родная моя, мы тоже будем скучать, — с печальной улыбкой сказала Лили, пока Джеймс обнимал дочку. — Как мне самой хочется снова там побывать!

Мать заключила Ланетту в крепкие и тёплые объятия. Несколько слёз остались на плече Лили. Когда она отпустила Ланетту, та быстро вытерла глаза рукавом.

— Милая, всё будет в порядке, — повторил Джеймс. — Не успеешь оглянуться, как наступят рождественские каникулы, в Хогвартсе время летит как сумасшедшее! Мы будем тебя ждать.

— Эй! — раздался сзади голос. — Вы не забыли никого?

Поттеры обернулись. К ним подбегала знакомая компания — высокий длинноволосый мужчина и мальчик, очень на него похожий.

— Лёгок на помине! — хохотнул Джеймс, пожимая руку запыхавшему Сириусу, затем — его сыну Регулусу.

Сириус едва успел обнять крестницу, как звучный сигнал поезда разнёсся над перроном. Суета на платформе усилилась, школьники торопили и толкали друг друга, залезая внутрь вагонов. Пока Джеймс поднимал чемодан на ступеньки, Ланетта показала свой билет кондуктору. Она осмотрелась в поисках Невилла, но его поблизости не было. Видимо, он сел в другой вагон.

Прошла минута — и поезд наконец тронулся. Ланетта пошатнулась и, не отпуская ручку чемодана, протолкалась к окну. Уезжающие учиться студенты Хогвартса радостно махали родным, прощаясь с ними на долгие недели и месяцы. Среди множества людей Ланетта заметила родителей и обеими руками замахала им. Лили, Джеймс и Сириус махали в ответ. Прошло несколько секунд, и перрон остался позади, а вместе с ним и семья…

— Нетти! — раздался голос из конца вагона.

Ланетта обернулась в поисках Невилла, но ей махал Регулус.

— Иди сюда, я нашёл купе!

— Ты не видел Невилла?

— Он здесь.

Ланетта с чемоданом двинулась по коридору. Ученики сторонились, давая ей проход.

— Эй, осторожнее с чемоданом, ты мне ногу отдавила! — вскрикнула полная девочка с некрасивым лицом и стукнула кулаком по чемодану Ланетты.

— Пэнси, иди сюда, посмотри!

Регулуса оттеснила в сторону компания из трёх мальчиков. С ухмылкой прямо перед входом стоял бледный мальчик с заострённым подбородком. Его светлые, почти белые волосы были аккуратно зачёсаны назад. За его спиной маячили ещё два мальчика, значительно крупнее и выше его. Они производили впечатление телохранителей.

— Смотрите-ка, кто здесь сидит! — Бледный мальчик решительно шагнул в купе, «телохранители» — за ним. Грубая девочка оттолкнула в сторону Ланетту и подошла к мальчикам. Ланетта нахмурилась — компания решительно не понравилась ей.

— Эй, это наше купе! — окликнула она мальчишек.

Светловолосый мальчик медленно повернулся к ней, его друзья только переглянулись между собой и пожали крупными плечами. Бледное лицо незваного гостя выражало любопытство со смесью превосходства. Он театрально протянул руку и указал на Невилла.

— А это — Невилл Лонгботтом! — голосом актёра сообщил он. — Мальчик, Который… выглядит тухло для знаменитости!

Крупная девочка по имени Пэнси отвратительно хихикнула. Её некрасивое лицо напомнило Ланетте мопса.

— А ты кто такой? — вызывающе спросил Регулус.

— Драко Малфой, — небрежно обронил мальчик, а представил друзей как Крэбба и Гойла.

— Сейчас весь поезд будет гудеть! — фыркнул Малфой. — И все будут смеяться и тыкать пальцами в этого толстячка-знаменитость!

— Уходи отсюда! — буркнул Невилл, вставая с места.

— Кто дал тебе право оскорблять моих друзей! — Ланетта толкнула Малфоя в плечо.

Тот склонил голову набок, по-птичьи, и внимательно посмотрел на Ланетту. Он был выше её на несколько дюймов. Но, когда он представлял своих друзей, что были ещё выше, Ланетте показалось, что он смотрит на них, да и вообще на всех, свысока. Девочке не нравилось в нём всё, начиная от аккуратной и новой одежды и заканчивая презрительным прищуром светло-серых глаз.

— Драко, Винсент, Грегори, пошли отсюда! — фыркнула Пэнси, не дав Драко ответить на выпад Ланетты. — Чего болтать с этими маглами!

Пэнси нарочно задела плечом Ланетту, проходя дальше в тамбур. Гойл и Крэбб только скривились, когда Малфой сказал на всё купе:

— Мы встретимся в школе! Моё почтение Его Неуклюжести!

И удалился, оставив явно расстроенного Невилла, хмурого Регулуса и поджавшую губы Ланетту. Она, не сказав ни слова, закатила внутрь чемодан и села рядом с Невиллом.

— Ты в порядке? — спросила она у него. Тот только неразборчиво что-то буркнул и отвернулся к окну.

— Кто они такие?

Вопрос прозвучал словно заданным самой себе, но ответил Регулус:

— Малфой. Сын Люциуса Малфоя. Я нередко слышал о нём от отца. А ты слышала о Сама-Знаешь-Ком?

Ланетта медленно кивнула. Она знала, о ком говорит Регулус. Она знала его имя, услышала как-то от родителей. Но не решалась произносить его вслух.

— Малфои были его верными сторонниками много лет.

— Не переживай, Невилл. Не обращай внимания на недоумков, — сказала Ланетта. Невилл полную минуту смотрел в окно, потом повернулся к друзьям. Побледневшее лицо его ничего не выражало, кроме нежелания продолжать обсуждать встречу с малоприятными типами.

— Простите, — раздался голос с порога.

Ланетта и Регулус обернулись, ожидая появления очередных нежданных гостей вроде Малфоя. Но это был уже знакомый ей рыжеволосый мальчик с потрёпанным чемоданом. Ланетта пыталась вспомнить его имя. Рон, кажется.

— Можно к вам? Другие купе просто заняты.

— Проходи, — Регулус подвинулся, уступая Рону место. Едва сев на диван, Рон внимательно посмотрел на Невилла и разинул рот.

— Вот же… Ты же Невилл Лонгботтом!

— Да, он Невилл Лонгботтом! — раздражённо повторила Ланетта. — И не вздумай его обзывать, он наш друг!

— Эй, спокойно! — поднял руки Рон. — Я и не собираюсь никого оскорблять. Мне… мне просто любопытно, ведь ты знаменит на весь мир.

Голубые глаза Рона сверкали любопытством, но в них, в отличие от Малфоевых, не было того превосходства и высокомерия. Рон был настроен более дружелюбно, даже слегка восторженно. Ланетта и Невилл почувствовали, как отпускает напряжение.

— Я — Рон Уизли, — представился Рон.

— Я — Ланетта Поттер. Невилл и Регулус Блэк, мои друзья.

Невилл, преодолевая стеснение и робость, пожал руку Рона.

Большую часть пути до обеда четверо ребят рассказывали о себе. Ланетта узнала, что Рон вырос в компании пятерых братьев, самым младшим ребёнком в семье Уизли была его сестра Джинни. Старшие братья, Билл и Чарли, уже закончили Хогвартс и работали далеко, не в Англии. Ланетта успела немного испугаться, услышав о том, что Чарли изучает в Европе настоящих огромных драконов. Вживе она никогда их не видела, поэтому мысленно пожелала брату Рона беречь себя.

Невиллу же было гораздо тяжелее о себе рассказывать, и он с трудом произносил слово за словом. Пусть краем сознания он и подозревал, что детали его биографии известны каждому в магическом мире. Однако новые спутники были не злорадными ребятами, они искренне сочувствовали Невиллу с его тяжёлым прошлым.

— Вот с тех пор я и живу с бабушкой, — вздохнул Невилл. — Она ко мне неплохо относится. Иногда ругает, часто ставит отцу в пример… Строгая, я бы сказал.

В компании Регулуса, Ланетты и Рона мальчик чувствовал себя свободным. Да и сама Ланетта чувствовала расположение к новому знакомому.

— Рон, а твои братья на каком факультете учились? — спросила Ланетта.

— На Гриффиндоре, — ответил Рон. — Все, начиная с Билла. Мои родители там же учились. Надеюсь, попаду туда же. А вы куда хотите попасть?

— Мой отец тоже учился на Гриффиндоре, но его предки все до одного закончили Слизерин, — сказал Регулус.

— Серьёзно? — оторопел Рон. — Там же учился Вы-Знаете-Кто!

— Эй, Рон! — возмутилась Ланетта. — Папа Регулуса — мой крёстный отец, он и мой отец лучшие друзья. Так что не относись к Регулусу плохо!

— Нетти, всё в порядке, — с достоинством сообщил Регулус. Кажется, его совсем не задела реакция Рона на его слова. Сам Рон глубоко вздохнул, а его всколыхнувшее его потрясение прошло.

— Я не хотел обидеть тебя, — заговорил он неуверенно. — Просто… я знаю, что те, кто закончили Слизерин, стали тёмными магами. Как и Вы-Знаете-Кто.

— Волан-де-Морт, — раздался голос от окна, и все подпрыгнули. Ланетта обернулась к Невиллу и взвизгнула.

Невилл не походил на себя. Он сейчас не смотрел в окно. Его голова лежала на спинке дивана, а глаза закатились полностью, обнажив белизну глазных яблок. Мальчик мелко дрожал, что-то нечленораздельно мыча, на губах его пузырилась слюна, а пальцы судорожно вцепились в обивку.

— Невилл, Невилл! — закричала Ланетта, тряся друга за плечо, в то время как Регулус вскочил, чтобы налить воды из бутылки, а Рон выскочил в коридор и побежал к машинисту. Невилл подпрыгнул и закашлялся. Глаза его снова вернулись на место, он заозирался по сторонам.

— Невилл, что с тобой? — испуганно и чуть не плача от ужаса, спросила Ланетта. — Тебе было плохо? Ну, ответь!

Оттолкнув Ланетту в сторону, Регулус склонился над Невиллом и поднёс к его губам стакан с холодной водой. Невилл, словно опасаясь, сделал сначала глоток, потом разом опрокинул содержимое стакана.

— Что с тобой было? — пролепетал Регулус. Он сам был потрясён не меньше Ланетты. — Ты произнёс имя Сам-Знаешь-Кого!

— Я? — пробормотал Невилл и заговорил, заикаясь: — Я не говорил ничего, я просто… я не понял, что случилось. Перед глазами п… потемнело, а потом… я ус… услышал голос.

— Голос? — изумилась Ланетта.

Вдруг по спине её пробежал холодок. Ланетта вспомнила тот сон, о котором рассказал Невилл в день её рождения. Состояние друга теперь по-настоящему её напугало. Глаза его безумно вращались, над верхней губой выступили капельки пота.

— Что этот голос сказал? — спросил Регулус.

В коридоре раздался топот. В купе вбежал Рон — вбежал в тот самый момент, когда Невилл охрипшим голосом выдавил:

— Рядом с нами смерть…