Три шутки Локи (джен)

Проклятый декабрь.

Жена обнимает ласково и молчит. Жена знает, что когда он сидит в кресле с горячим чаем, закутанный в плед и трясется от озноба, ей лучше молчать.

Каждый вечер в течении двух недель он будет сидеть вот так, на балконе, слушать водопад и смотреть на моросящий дождик.

К Локи возвращается его прежняя сила, но тело бога еще не восстановилось после страшного падения — и поэтому едва ли ни бьется в конвульсиях. А потом, как ни странно, но все проходит.

Локи чувствует, как внутри него, теплое и горькое как муравьиный мед, растекается, а потом сворачивается, словно в спираль, огромная обжигающая река, по каплям сочится сквозь пальцы. Однажды он потерял концентрацию и напугал жену маленьким огненным шаром, пошедшим из пальца — пришлось срочно материализовывать зажигалку.

Глупо получилось…

Его снова затрясло.

— Может быть, обратишься к доктору, — Джейн почти шепчет на ухо.

Тор — дурень по сравнению с этой девочкой. Локи прожил с ней уже три года и пока ни разу не раскаялся в своем поступке. Месть брату оказалась неожиданно приятной на ощупь, острой на язык и мягкой на характер.

— Ты права, девочка, — Локи стучит зубами о край чашки. — Я поеду к доктору. Тем более, что я ему должен… отдам долги заодно.

Она никогда не задает лишних вопросов: понимает, что при политическом положении мужа он имеет право на тайны.

Локи все также клацая зубами вызывает шофера и уезжает. Миссис Лафейсон молча провожает его до машины и укрывает пледом уже в салоне:

— Согревайся, милый. Жду тебя домой.

— Я буду завтра или послезавтра. По такой погоде могут задержать самолет.

Она сама захлопывает дверь машины. Бронированный «Ягуар» представительского класса делает разворот вокруг дома, и Джейн кажется, что лицо мужа особенно бело на светлой коже сидений.

Она уходит в дом и поднимается в обсерваторию. Пять лет назад она и представить себе не могла, что встреча на конгрессе в Сорбонне и ни к чему не обязывающий разговор в кафетерии, обернется сначала правительственным грантом, а потом — свадьбой с крупнейшим медиа-магнатом мира. Который оказался очень веселым человеком, любящим шалости и розыгрыши.

Вот только эти приступы лихорадки смущали Джейн — Лоренс упорно не думал о своем здоровье, посвящая себя стране, хотя уж кто, а ведущий советник президента должен был бы найти время на визит к врачу. С каждым годом муж завораживал ее все больше и больше — ей виделось в нем что мистическое, нет, даже демоническое, которое могло легко поработить ее, но не трогало, то ли из любви, то ли из прихоти. Когда в преддверии очередной забавы у мужа азартно сверкали зеленые глаза, Джейн понимала, что там, в их глубине, кроется что-то… Что-то… Что-то неуловимо знакомое, с которым она уже сталкивалась раньше, но не помнила где.

Личная обсерватория в пристройке к вилле была одной из таких шалостей. Подарок на годовщину свадьбы.

— Добро пожаловать домой, Джейн, — сказал ей Лоренс, когда они вернулись из свадебного путешествия. — Тебе, как самой прекрасной принцессе этого мира я построил башню.

Он указал на готическую пристройку, возвышавшуюся надо всей остальной виллой.

— А ты будешь рыцарем или драконом? — шутливо спросила она.

— Никогда об этом не думал, — и вот опять, опасный блеск в зеленых глазах. — А кто именно строил башни для звездочтиц?

— Никто, — призналась Джейн. — Все принцессы смотрели на дорогу, а не на звезды.

— Значит, ты будешь первая, — Лоренс улыбается и протягивает ей узкую ладонь. — Пойдем, я покажу тебе твою обсерваторию!

-Мою обсерваторию?!- задохнулась Джейн.

— Да… мой скромный подарок жене-ученому на годовщину свадьбы. В NASA обещали, что сделают тебе персональных «Хаббл» в уменьшенных размерах…

Частные самолеты с дополнительным оборудованием хороши еще и тем, что могут совершать плавную посадку независимо от наличия аэродрома. Поэтому Локи приказал посадить самолет на частной парковке, куда местный мэр быстро подогнал отряд полиции для почетного эскорта второго по влиянию лица в государстве.

От частной парковки было ближе ехать.

Это был редкий выезд: неофициальный со всех сторон — он не говорил о таких путешествиях жене, и уж тем более не отчитывался в них тем, кто мнил себя властью. Локи много летал на самолетах по Мидгарту, разыскивая места проходов. И из всех дорог почему-то одну оставил напоследок.

Даже не так. Он оставил ее на то время, когда соберет достаточно силы.

Эта была точка его падения.

Мэр лебезит и прыгает вокруг него до тех пор, пока Локи не садится в машину и молчаливый охранник вежливо оттирает в сторону служителя народа. Это особые охранники для особых поездок: они немые. Специальные тени для специальных поездок.

Локи командует: «К начальнику полиции», — и эскорт трогается.

Шерифа он не помнит — с тех пор сменился уже тот, который надоедал ему вопросами в больнице, — и это радует Локи: меньше всего он хотел бы, чтобы они его вспомнили. Полиция вытягивается в струнку, мэр суетится, Локи молча проходит в кабинет.

— Я приехал на инспекцию, шериф, — это первая фраза после выцеженного «добрый вечер» для мэра. — Правительство интересует, как справляется полиция этого штата с делами о неопознанных людях. Список досье мне!

Шериф вскакивает и начинает звонить по селектору.

Локи садится в услужливо пододвинутый стул, будто делает величайшее одолжение, и демонстративно отворачивается к окну. Там еще темно. Только семь утра.

Через десять минут, когда тишина становится уже нетерпимой, а доклад шерифа утомительным, стук в дверь кажется громким как выстрел. На пороге полицейский с коробкой досье.

Коробку ставят пред шерифом, Локи смотрит на нее и словно брезгливо морщится:

— Мне нужен отчет, шериф, а не гора трухи. Вы не ведете электронной документации?

Мэр пытается перехватить инициативу, и мистер Лафейсон словно поддается на его уговоры.

Шериф закрывает за ними дверь, и Локи произносит настолько громко, чтобы было тому слышно:

— Отчет мне завтра на флеш-карте.

Утро занялось. Декабрь в Канзасе почти не отличается от декабря дома, на водопаде. Локи снова начинает трясти, и он избавляется от мэра, говоря, что едет гулять по городу.

Самым лучшим способом пережить очередной приступ была активная ходьба, и Локи идет гулять, покрепче запахнувшись в плащ, вынуждая телохранителей лавировать в толпе людей, спешащих на работу.

Мистер Лафейсон идет к больнице.

Первый этаж, холл, стойка, медсестра — кроме последней ничего не изменилась. А она смотрит с некоторым страхом и любопытством на его семерых амбалов и его самого, неожиданного посетителя с охраной.

— Вы к кому-то пришли, мистер?..

— Мне нужен доктор Джейнс… Джамс.. Джамайл… не помню. Высокий, сейчас уже старый, с родинкой на переносице, работал зав.отделением травматологии.

— Доктор Джексон у нас больше не работает, к сожалению, мистер…

— Где он сейчас? — Локи игнорирует ее недосказанность — ему нужна только информация.

— А вы, собственно, ему кто? — дежурная напрягается: она не любит разговоров в таком тоне и не будет делать одолжения, если ее не попросят.

Локи это чувствует. Его лихорадит, и он сейчас особенно болезненно не контролирует возвращающуюся силу.

— Я его бывший пациент. Меня зовут Стивен Вальден, — он помнит Стива, соседа по палате. Фамилия уже забылась, но Локи знает, что эта полуправда подойдет.

Медсестра успокаивается и сообщает ему адрес доктора: да, как и ожидал Локи, доктор сейчас на пенсии и живет в предместье с дочерью и, наверное, внуками.

Один из охранников забирает бумажку с адресом, и они уходят. В дверях Локи догоняет неуверенный мужской возглас: — Лаки? — но он игнорирует его; в эти игры он уже наигрался.

Пока машина медленно выползает из города по пробкам, Локи дремлет на заднем сидении. Он просыпается от ощущения покоя, и понимает, что машина остановилась перед лужайкой и домом. На лужайке качели, баскетбольный мяч, у дома белая дверь.

— Все как в фильмах про американскую мечту, — язвит Локи, выходя из машины. — Людям дали полную свободу, а они вместо того, чтобы стать человеком разумным превратились в человека стандартного.

Он останавливает жестом охрану и сам стучится в дверь.

Раздается топот быстрых детских ног и ломаный еще язык, не выговаривающий все буквы: Кто там?

— Дядя Лоренс, — почти пропевает Локи: он любит играть с детьми, потому что видит в них что-то общее с самим собой. Наверное, ощущение, что весь мир — мой.

Дверь открывается. Точно. Девочка лет пяти. Смотрит и удивляется:

— Ты не похож на дядю Лоренса…

— Я другой дядя Лоренс. Мне нужен твой дедушка. Если ты позволишь мне пройти, я научу тебя новой игре…

Локи смотрит на нее, нагнувшись до детского роста, улыбается и знает, что любопытство пересилит недоверие. У детей всегда так.

Девочка впускает его в дом и убегает с криком: «Дедушка!!!», — а Локи разглядывает гостиную. Потом его снова накрывает лихорадка, и он садится на диван, чтобы хотя бы согреть спину.

Бывший доктор Джексон выходит в домашних штанах и свитере, почти старик, но еще держится:

— Чем обязан, мистер…

— Меня зовут Лоренс, мистер Джексон. Некоторое время назад я брал у вас взаймы и теперь пришел вернуть долг, — Локи открывает бумажник и достает чек.

— Я вас впервые вижу, мистер Лоренс, — старик смотрит на чек, и глаза его расширяются, — и таких сумм принять не могу. Я ничего вам не одалживал!

Локи смотрит на него, и ему нравится гордость бывшего врача. Такая принципиальность напоминает ему брата.

— Если вы угостите меня чаем, я освежу вашу память, доктор Джексон.

И тут снова прибегает девочка.

— Ваша внучка?

— Элиза, — в голосе доктора звучит мягкость.

— Помнишь, Эльза, я обещал тебе новую игру? — ребенок кивает и начинает улыбаться. — Мы сейчас в нее поиграем, а твой дедушка вспомнит одну важную вещь. Иди сюда!

Старик в растерянности смотрит, как незнакомец скидывает пальто и шарф на диван и ставит на стул внучку:

— Смотри, Эльза! Ты большая машина, я пешеход, который переходит дорогу ночью в неположенном месте. Ты — большой-большой тяжело груженый грузовик, а на улице темно, и ты очень устал. Что будет?

— Авария, — тихо шепчет ребенок: ей не нравятся такие страшные игры.

— Не хмурься, Эльза. Дальше все будет хорошо. — После аварии плохого пешехода привозят в больницу, а там работает добрый волшебник, твой дедушка-доктор. И что он делает?

— Он его лечит!

— Правильно! И плохой пешеход ходит по больнице вот так, — и Локи вспоминает, как болели заживающие кости и саднило руки от костылей и ожогов, и пытается это изобразить посмешнее. Элиза смеется, смотря, как ковыляет здоровый взрослый дядька по гостиной.

-А дальше! Дальше!

— А дальше приходит шериф, — Локи делает серьезный вид и изображает полицейского, — и спрашивает: Почему вы… что?

— Переходили дорогу в неположенном месте! — девочка прыгает и хлопает в ладоши.

-Верно, — смеет Локи, — а тот в ответ: Ничего не помню! Как ударился о зеркало грузовика — ничего не помню!

И тут появляется снова добрый волшебник!

— Дедушка, да?

— Да. И говорит: А вот у меня есть чудесный сок из яблок вечной молодости, и я сейчас тебя вылечу!

Локи останавливает жестикуляцию и поворачивается к бывшему доктору: И если мне сейчас, с мороза не принесут чаю, я снова забуду, как меня зовут. Поэтому бегом на кухню, Эльза!

— Но я не хочу…

— Значит быстро!

Когда ребенок убегает, Локи возвращается к дивану и садится:

-Теперь вы меня узнали, доктор.

— Ты — Лаки?

— Меня зовут Лоренс, доктор. Я пришел сказать вам спасибо за мое лечение: как видите, ко мне вернулась память, и я в полном порядке.

— Почему ты тогда сбежал? Мы искали тебя везде. Письма писали, я поднял всю полицию штат.

Локи с сожалением посмотрел на доктора: ему хотелось бы услышать эти слова не здесь, и не от человека. Но нет — ирония судьбы.

— У меня очень влиятельные родители, — он сделал подобающую паузу. — Были. Эта авария, в которую я попал не по своей воле… — он сделал жест, словно отгоняющий неприятные воспоминания. — Потеря памяти фактически спасла меня, потому что так я поневоле оказался спрятанным в вашей больнице. А потом, когда все восстановилось, я списался с друзьями семьи, и в нужный момент они забрали меня.

— Ты мог бы хотя бы оставить записку. Я очень переживал за тебя, Ла… Лоренс.

— Мне немного стыдно перед вами за это доктор, поэтому я вернулся извиниться.

Из вежливости Локи послушал истории о дочери и внуках, а потом спросил о том, ради чего приехал:

— Доктор, а в моей истории болезни написано, где меня нашли.

— Должно быть, — вспоминая нахмурился доктор. — Точно написано. Там еще Сэм, шериф, расписался: свидетельские показания и адрес вызова скорой.

— Я хотел бы это почитать. У вас ведь нет копии?

— Нет. Они в архиве города. Там архив больницы. Я даже номера твоей истории болезни не помню.

Локи выпил принесенного чая и уехал: доктор был ему больше не нужен.

Получив к вечеру отчет от шерифа и сверив его с отчетом из архива, мистер Лафейсон без труда нашел нужное дело. Доктор оказался прав: заключение врача скорой, показания нашедшего тело, роспись шерифа, адрес.

Лес вдоль дороги ничем не порадовал Локи: в этом месте не было ветки Игдрасиля. Обычное место на обычной земле.

Зря приехал.

Джейн встречала его на пороге.

— Я увидела тебя с башни, рыцарь, как поездка? Что сказал доктор?

С момента разговора про принцесс, эта метафора стала для нее семейным ритуалом:

— Если я и рыцарь, то по-драконовски проголодался, очень устал и хочу тихого семейного вечера. Бери меня, жена, корми, пои, люби и рассказывай про научные конференции.

Джейн смеется — так хорошо смеется — она любит мужа таким: за иронию, за прямолинейность, за постоянное включение в игру.

И они уходят, а потом, через несколько часов, лежа с ней в обнимку перед камином, Локи, наконец, согревается и начинает засыпать.

В его голове вспыхивают звездами точки встречи Мидгарта с ветвями Иградрасиля, мир искрится в белесой дымке, крутится вокруг ясеня, словно волчок, крутится.

— Лоренс, ты засыпаешь?

— Прости, Джейн. Да. Мне так хорошо и тепло…. Давай тут уснем.

— Прямо на шкуре у камина?! А утром придет Мари убирать.

— Это наш дом. Я имею право спать с женой, где хочу: на коврике у двери и на шкуре у камина. Пусть Мари войдет и позавидует.

Джейн немного стыдно, но она отучится от стыдливости перед прислугой — Локи знает, как быстро учишься не замечать: они с братом тоже когда-то стеснялись банщиц, а потом — так быстро — перестали.

— Повтори, о чем ты мне рассказывала.

— Сказка на ночь, рассказанная физиком-теоретиком? — жена немного уязвлена, что он ее не слушал.

— Я не слишком понимаю твои термины, и засыпаю. Ты помнишь, кстати, что твой рыцарь весь день летал на волшебном змее и устал, победив дракона? Рассказывай! — Локи обнимает ее крепче, чтобы под спокойный голос жены уснуть окончательно.

— В переводе на твое гуманитарное образование, — язвит Джейн, — сказка о том, что собрались умные физики из разных стран мира и думают, что если разогнать частицу до максимального предела, то можно понять не только свойства частиц, но и увидеть работу Энштейна-Розена в действии.

Локи просыпается:

— И как разгон частиц будет открывать мост?

— Проснулся?

— Очень интересно. Я не вижу связи между двумя процессами. Поясни?

Джейн долго рассказывает, потом приносит бумагу, пишет формулы и рисует странную кривульку, называя ее макетом туннеля.

— И сколько денег нужно, чтобы построить туннель.

— Очень много. Поэтому физики направляю письмо в ООН, обращаясь сразу ко всем странам.

— А постройка этого, как ты называешь, «коллайдера» не может затянуть в мост всю землю?

— Теоретически может, — Джейн морщит лоб, — но, во-первых, вероятность слишком мала, а, во-вторых, не попробуешь — не узнаешь.

— Точно, — улыбается Локи своим мыслям. Он представляет себе Хеймдалля, перед которым открывает огромная дыра, и из нее сначала вылетает эта труба, а потом постепенно весь Митгарт. Шесть миллиардов! С гамбургерами, гаджетами и всемирным интернетом. Локи засыпает и во сне смеется: он не знает, получится у физиков или нет, но такую шутку нельзя упустить.

Шепот в ночи. Шепот. Локи наклонился над столом и проводит пальцем по написанной руне. Шепотом, шепотом творится заклинание. Но сил мало, энергии мало, Иггдрасиль кажется таким близким, но нет — не достать, не прильнуть, не напитаться.

Локи опирается о столешницу — загоревшаяся руна гаснет, его рвет прямо на бумагу.

Нет сил.

Шепот в ночи, шепот. Синяя краска расписывает руки: лезет мелкая рунная вязь с кисти и выше, обвивает предплечье. Кольца с камнями — сколько лет он бережно собирал и копил эту силу, золото, он помнит, плавилось, пришлось оковывать железом. Зажигаются руны большого круга, пальцы покрываются жаром — и вспыхивает первый огонек. Дрожит на ладони.

Под пиджаком и рубашкой не видно чернильной ручки.

Шепот в ночи, шепот. Локи выставил руку и словно пальцем пытается подцепить нитку. Как просто было в Асгарде: когда крона Игдрасиля всюду — намотай на палец, натяни, дерни, порви — и вспышка, пользуйся ей, твори, что нравится.

Здесь — иначе.

Локи протягивает палец в пустоту, щупает, ищет, находит — но как тонка. Мотайся, мотайся нитка, обвивай, тянись, рвись — дверь тихо закрывается, портьеры задвигаются, за окном начинает собираться дождь.

На утреннем совещании он голосует против войны, и войска начинают выводить из Ирака.

Локи не понимал в чем причина, но что-то сразу пошло не так.

Во-первых, он привязался к Джейн; уже через полгода после свадьбы она перестала быть предметом мести старшему брату (Локи представлял себе лицо Тора, его вопли, скрежетание зубами и уничтожение предметов мебели от бессильной ярости — и у него на душе теплело). Бывшая Фостерс стала ему сначала удобной подушкой, потом доброй знакомой, а теперь с ней было просто тепло.

Просто так, по ленивому сходству звуков и запахов. А может быть, по неуловимому сродству судьбы. Он убедил Джейн снять непонятную одежду и одеваться красиво, и теперь она ходит по дому, извиваясь швом длинной юбки; она всегда одета в узкое, обтягивающее и поэтому особенно непристойное — Локи так больше нравится. Он старается слушать, что она говорит, и не думать о линии её тела, идущей параллельно шву юбки, загибающейся вниз и внутрь. Но часто отвлекается и переспрашивает.

Второе произошло восемнадцать лет назад, когда жена подошла к нему с особенно проникновенным видом и сказала, что будет мальчик. Восемнадцать лет пролетели как единый миг. Ричард Лоренсон Лафейсон родился в Вашингтоне, и как все малыши любил кричать, требовал еды, потом кубики, потом машинку, потом пистолет и Трансформеров. Но тут Локи вмешался, и в воспитании сына произошел крутой поворот.

— Ты нечестно дерешься, — возмущенно вопил маленький Ричард, падая от подножки отца. — Надо мечом. Вот так! Или так!

— Ишь ты какой, — Локи хохотал на всю поляну. — В дядьку пошел? Сын, не важно, какой прием ты применяешь, важно, кто выиграл!

— А у тебя шест…. Он длиннее..

— Возьми тоже шест. Или лучше возьми два меча! Шест пока тяжело.

Джейн сидела в кресле на краю поляны, где был свален бутафорский реквизит, и смотрела как муж и сын играли в викингов. Когда-то она тоже встретила викинга… но, Боже! как давно это было. Так давно, что не кажется реальностью.

— Папа, а ты снова нечестно! Почему ты подошел со спины?!

— Не важно — как, сын, важно — кто! Попробуй достать меня еще раз.

«Надо же», — подумалось Джейн, глядя, как Лоренс скачет по поляне. — Ведь мужу сейчас около пятидесяти, и работа сидячая, и все на машине, на машине, а в какой он форме…»

Третьей неожиданностью была внезапно проснувшаяся страсть сына к книгам. Ричард читал запоем все, что попадалось под руку, и когда в доме закончились бумажные -быстро накачал себе электронных.

То есть накачал он их еще раньше, но отец периодически подсовывал ему свои, из библиотеки. Да еще начал заниматься с ним каким-то языком.

— Папа, зачем? В колледже нам никогда не дадут рефератов по этой теме. И что это за язык?

— Это язык твоих предков! — и голос отца становился непререкаем и холоден. Всегда, когда он говорил о своей семье. — Я поклялся, что эти знания передам сыну, а ты — своему.

— Предки, предки, — ворчал двенадцатилетний мальчишка. — Видел бы я когда-нибудь этих предков…

— Увидишь, — серьезно пообещал ему отец.

— Он что, будет учить меня быть ментатом, мама?

Джейн улыбнулась:

— Лоренс, действительно, а почему бы нам не съездить к твоим родителям. Мы никогда не виделись с ними.

Локи сначала счел эту мысль безумной, потом она ему понравилась, а потом он понял, что это будет одна из лучших шуток за последние двадцать лет его жизни, и он решил воплотить ее в действие. Он взял отпуск у президента, отменил совещание в Ницце и заперся в кабинете. Джейн не приближалась, и только Ричард рвался к отцу, не понимая, что может быть такого важного, чтобы его неделю не пускали.

— Тупые бодигарды! — наступил он со злостью на ботинок одному охраннику, стоящему в дверях кабинета.

Он пнул неповинную половицу наборного паркета и вспомнил слова отца: «Не важно — как ты это сделаешь, важно — кто победил».

Ричард с прищуром посмотрел на верных стражей и улыбнулся совсем как отец, по-змеиному, хитро и недоброжелательно.

— Третий этаж, снизу не пролезть… Лестница заметна…. Веревку с крыши… патруль пристрелит… Значит, только через дверь. А тут — охрана.

Ричард смотрел на бодигардов, смотрел, смотрел…

— А ведь они меняются. Точно! Ну, в туалет там отходят… А когда? Об этом можно на мониторе посмотреть.

Джейн встретила сына на лестнице: с заговорщицким видом он несся через три ступеньки и насвистывал. Зеленые глаза светились — да! Она знала этот блеск.

— Что ты задумал, Дик!

— Обмануть папу!

— Это не получится!

— Это мы еще посмотрим!

Локи завершил вырезать руны и теперь раскладывал их по кругу, стараясь создать малый проход. Его будет достаточно для него одного, проверить расстановку сил перед первым выходом… Чтобы привести сына и жену, Локи хотел быть уверен в целости их возвращения.

— Тор будет рвать и метать, — самодовольно подумал он. — Надо мои книги забрать…. Как забрать из Асгарда библиотеку… И зачем… Дику нужно учиться там, где место силы, а не эти… — он по очереди прикоснулся к каждой руне, и они засветились. — Жалкие крупицы. Не свет, а тень от солнца. Да и надо ли ему учиться — умрет же скоро… К норнам нужно сначала сходить… И с мамой поговорить… Интересно, она обрадуется смертному внуку?

Локи вдавил в стену одну из книжных полок, и она отъехала в сторону, показывая бронированную дверь сейфа. Одного из многих в его доме, но самого важного.

Он набрал знакомую комбинацию и достал свое копье. Новое, Иное, чем было, слабее там, но роднее здесь. И короче. Почти как меч.

Скурпулезно закрыл все дверцы и встал в обрамленный светящими рунами круг. Сейчас он чувствовал мир более обостренно, чем всегда, потому что руническими распевами присоединялся к плоти Митгарта, собирал по каплям силу для перехода и строил свою тайную тропу в Асгард. От пола начал медленно подниматься холод — признак близкого ухода; Локи выгнулся, пропуская через себя весь пласт накопленной силы, и почти завыл.

Дик рассчитал все правильно. Смену охранников, костюм по размеру, парик, усы, графин ледяной воды, чтобы голос охрип. Но когда он убедил напарника, тоже слышавшего вой хозяина дома, преступить строгий запрет и открыть дверь, то, стоя на пороге, боялся сделать шаг в кабинет отца.

Горящий голубой круг на полу — такие знакомые буквы — копье, словно с картинки из его детской книжки, и хрипящий слова отец, постепенно исчезающий в голубом вихре.

— Мама! — закричал Ричард, бросаясь в жилую часть дома. В это время мама всегда читает Энштейна перед телевизором.

— Что случилось? — Джейн вскочила. — Во что ты одет?! Зачем наклеил усы?!

— Он исчез! Отец! Нарисовал руны, пел старинные слова — помнишь, я тебе жаловался, что зубрю этот бред, — с копьем! Мама, там было синее торнадо…. И он ушел!

— Кто ушел? — на пороге гостиной комнаты стоял отец немного взлохмаченный и в зеленой рубашке, как всегда, когда он был дома.

— Папа, я же видел тебя! С копьем, и руны, и синий вихрь!

-Ты не болен и не шутишь? — недоверчиво и очень тихо спросил отец; на его бледном лице появлялась тонкая улыбка, которая не сулила ничего хорошего.

-Нет, папа, я все видел сам.

Джейн знает такую улыбку и боится ее, поэтому бросается вперед, заслоняя собой сына.

Локи делает незаметный пасс рукой, одежда трансформируется в привычный асгардский доспех, в руке зажато боевое копье, на конце которого горит синий кристалл. Улыбка уже не ироничная, она — жестокая и своенравная.

— Лоренс, не тронь сына!

— Он думал, что я не вижу его! — Локи делает шаг вперед, с наконечника слетает маленькая молния и ударяет в пол, совсем рядом с ногой мальчика. Джейн вскрикивает.

— Он думал, что запреты — это только для малышей! — еще шаг, еще молния.

Еще одно черное пятно на паркете.

— Он думал, что можно ослушаться моего слова! — и Локи легко преодолевает расстояние между ним и женой, припечатывая ее и сына к стене. Джейн затравленно смотрит, как в сантиметре от нее искрит смертоносный наконечник.

Она не знает, кто перед ней, но догадывается, откуда пришел ее муж. А вот сын знает — Локи на взводе, и поэтому слышит мысли окружающих — сын не зря променял бейсбол на книги, — и еще потому, что в нем также течет кровь ётунов.

Голос мальчика спокоен, как перед добровольным закланием.

— Ты убьешь меня, отец.

— Я не для того тебя обучал, сын, — Локи недовольно цедит сквозь зубы, но его гнев проходит, он отстраняет копье и даже вальяжно раскидывается на диване. Джейн по-прежнему прикрывает собой сына, хотя тот всячески пытается обойти ее и попробовать вернуть какие-то права.

Локи следит за ним, а потом начинает смеяться. Он смеет долго и искреннее, потому что ему действительно весело, и шутка удалась.

Таким же легким пассом он возвращает себе прежний облик — рубашка помялась — и широким жестом приглашает жену присесть.

— Итак, дорогая, если ты еще не раздумала увидеться с моими родителями, буду рад пригласить тебя к ним, — в его словах еще проскальзывает оставшийся смех — Джейн чувствует это — но она слишком напугана, что соображать внятно.

— Выпьешь? — предлагает Локи с той невинной улыбкой, за которую покупают полмира.

— А ты, Ричард? Я не спрашиваю, как тебе в голову пришла мысль нарушить запреты, она у тебя впиталась с моими генами. Я спрашиваю только, почему так топорно это произошло. Ты разве не знал о второй двери в кабинет?

— Нет, — давится словами Ричард, — он ожидал разноса, но не упрека в том, что был недостаточно умен.

— Плохо! — отец все-таки наливает выпить матери, себе тоже, и они сидят напротив друг друга и пьют вино. — В следующий раз будь изящней.

— Кто ты? — тихо спрашивает Джейн.

— Лоренс Лафейсон, — улыбается Локи.

— Это Локи, мама, — произносит Дик, и два резких взгляда, отца и сына, скрещиваются. -Наследный принц и бог Асгарда. Я читал про тебя в твоих книгах.