Сделаем вид, будто держимся за руки (джен)

Сны. Все началось с них.

Первый сон я увидел ночью 15 февраля 1988 года. Я стоял на заснеженной улице совершенно один, бушующий ветер трепал волосы, над головой чернело беззвездное небо. Через дорогу напротив располагался дом, и, хотя в тот момент я еще не знал, кто в нем живет, от его вида меня пробрала неприятная дрожь. Казалось бы, один из множества одинаковых домиков, расположившихся вдоль просторной улицы, но только в этом доме упряталась какая-то ужасная тайна. Каждое его окно было наглухо зашторено, и неведомая сила подталкивала меня пересечь дорогу, подойти поближе, чтобы найти брешь, заглянуть внутрь… Но в то же время я не мог сдвинуться с места, даже не в силах был отвести взгляда от этого дома. Лишь мои волосы продолжали шевелиться на ветру.

Я терпеливо ждал, но сколько времени заняло мое ожидание, не берусь даже предполагать. Так или иначе, это случилось. Со двора зловещего дома неожиданно вспыхнуло яркое-голубое сияние, а через какое-то время из-за крыши показался его источник — пульсирующий сгусток света. Подобно солнцу на рассвете он медленно вздымался все выше, разрывая густую пелену ночи, и мои глаза против воли поднимались следом за ним. Я остро ощущал, как нечто внутри меня прильнуло к груди и что есть сил рвалось наружу. Мои челюсти разомкнулись, и я хотел было закричать… Но вместо крика из меня вырвался еще один, точно такой же сгусток голубого света, который стремительно помчался в сторону своего близнеца. С разинутым ртом я наблюдал за их сближением, ожидая любого исхода.

Самым странным в этом сне я нашел тот факт, что он протекал совершенно беззвучно. И даже когда две пульсирующие голубые сферы слились воедино, невыносимо яркая вспышка поглотила все вокруг без какого-либо грохота. Что до моего собственного крика — его я услышал, когда уже очнулся в своей кровати, промокшей от пота… Удивительно, как только родители не проснулись.

Остаток ночи я не мог сомкнуть глаз, благо до утра оставалось недолго. По пути в школу я предположил, что улица и дом, которые я видел во сне, находятся где-то в нашем городе. И даже после начала первого урока я еще прокручивал в голове воспоминания, чтобы найти зацепку. Но затем мое внимание переключилось на Сатору, который ненамного опоздал. Он выглядел таким растерянным, словно не понимал, где находится. Чуть не уселся за ее парту… Да, именно в тот день Сатору будто подменили. Хотя, «будто» здесь — слово не особо подходящее.

После первого урока Сатору сказал, что ему нужно в медпункт, собрал вещи в рюкзак и ушел. А спустя несколько минут я увидел через окно, как он со всех ног понесся прочь из школы. Обеспокоенность Сатору прилично разожгла мой интерес, впрочем, мысли о нем улетучились вмиг, когда в кабинет вошла Каё…

Пропускать первый урок для нее было обычным делом. И как всегда, в понедельник на ней ни единого синяка — по крайней мере, на ногах и шее точно нет. Ее мать была слишком осторожной, чтобы бить ее по лицу. Ну, и еще кое-что из неизменного той поры — никто из одноклассников не поздоровался с Каё. Никто, включая меня.

Но, даже если бы в тот день я и решился пожелать ей доброго утра, я бы не смог: дыхание резко сперло. Я вспомнил улицу из сна. Однажды мы с родителями проезжали по ней, когда возвращались домой поздним вечером. Мой взгляд уловил в темноте силуэт девочки в приметной красной куртке. Каё двигалась в сторону того самого дома… Ее дома. Я долго смотрел ей вслед, и мое сердце обливалось кровью, ведь уже тогда я догадывался — каждое возвращение домой для Каё сродни восхождению на эшафот.

Не думаю, что я один на весь класс оказался таким догадливым. Уверен, многие подозревали, что с Каё творится неладное, но предпочитали ее избегать. Чего, по правде говоря, она и добивалась. Не могу осуждать одноклассников — я и сам не решался заговорить с Каё. У этой девочки был… пугающе отстраненный взгляд. Возможно, мне так казалось только потому, что я был ребенком, и все же воспоминания не дают соврать: на последнем кругу ада не сыскать такого льда, что сверкал в ее темно-карих глазах.

Неожиданно, на следующий день нашелся тот, кто осмелился бросить вызов этому льду. И если я старался наблюдать за Каё так, чтобы никто не заметил, Сатору невозмутимо глазел на нее во весь опор, поэтому в тот же день одноклассники окрестили их парочкой. Даже я поначалу подумал, что Сатору влюбился, однако после разговора с ним наедине понял — его мотивы растут из тех же корней, что и причины, по которым Каё не выходит из моей головы. Поэтому я подтолкнул Сатору заглянуть в сборник школьных сочинений… Так странно сейчас осознавать, что на протяжении целого месяца я тесно общался с почти тридцатилетним парнем, который застрял в теле пятиклассника. И как я только не раскусил его!

На следующий день, когда мы снова встретились в школе, я догадался по взгляду Сатору, что он прочитал сочинение Каё. Похоже, он пережил потрясение не меньше моего, но так было необходимо. Теперь он знал об истинных причинах «странности» Каё, и никакая ложь, которую он мог услышать о ней, не могла встать на его пути…

На его пути. Хотя сейчас об этом и думать бессмысленно, на протяжении того короткого, но насыщенного событиями месяца меня терзала одна навязчивая мысль, один вопрос, на который, как казалось, я знал ответ и потому презирал себя.

Почему главным героем должен быть он, а не я?

* * *

22 февраля, спустя ровно неделю, я увидел новый сон.

В этот раз я не стоял как вкопанный. Я шел следом за женщиной. Держал дистанцию не больше одного шага, но этого было достаточно, чтобы оставаться незамеченным. Несмотря на образ жизни, который она вела, походка ее казалась на удивление статной. Хиназуки Акэми, мать Каё — единственная женщина на свете, которую я ненавидел, хоть даже и не был с ней лично знаком.

Акэми — довольно высокая женщина. Ее светлые волосы, едва достающие до плеч, подпрыгивали при каждом шаге на уровне моих глаз. Скоро мне пришлось поднять взгляд, чтобы их видеть — я и Акэми поднимались по лестнице надземного перехода. Восхождение продлилось недолго, и вот рваные концы ее волос снова болтались прямо перед моим лицом. Мы неспешно шли над автодорогой по безлюдному переходу, и с каждым шагом облачка пара из моего рта вырывались все чаще. Но вот впереди показалась лестница, ведущая вниз, и, едва Акэми ступила на нее, я затаил дыхание…

Время словно замедлилось. Я спускался за ней, предчувствуя, что развязка совсем близко. Макушка Акэми прямо передо мной, теперь я выше ее. Я поднял перед собой руки. Одно простое движение — и все закончится, все будут только счастливы, если я это сделаю, в этом нет сомнений. Но… я увидел, как мои руки начали трястись, ощутил, как быстро они налились слабостью до самых кончиков пальцев. На середине лестницы я опустил руки и остановился, а Акэми продолжила свой путь, так ничего и не заметив.

Судорожно дыша, я глядел, как она пропадает из виду, после чего погрузил лицо во тьму своих ладоней… и эта тьма возвратила меня в реальность, обратно в мою кровать. Похоже, на тот раз обошлось без криков посреди ночи, однако слабость и дрожь в руках я забрал с собой из сна. Как и неделю назад, мне опять не довелось выспаться перед понедельником. Ведь тогда я еще не знал, что за женщину преследовал, и потому вновь пустился в раздумья вместо того, чтобы спать.

Тот понедельник отметился в моей памяти несколькими занятными событиями. Во-первых, это инцидент с «пропавшими» деньгами, которые Сатору и Каё, будучи дежурными, собирали на обеды. Не берусь утверждать, что их подложила в рюкзак Хиназуки именно Мисато, однако она первой принялась обвинять в краже Каё, что тоже не делало ей чести. Тут-то я и увидел своими глазами подтверждение тому, что главным героем должен быть Сатору. Ведь, даже будь я как он тогда — ребенком с сознанием взрослого себя — я бы не смог на глазах у всего класса накричать на девчонку из числа популярных, защищая честь изгоя. Но Сатору сделал это без колебаний. Он отразил гадкую атаку Мисато в нее саму, да с такой силой, что она еще какое-то время ходила запятнанной… Если бы Сатору не совершил столь дерзкий поступок, без которого можно было и обойтись, возможно он избежал бы падения в кому на целых пятнадцать лет. Впрочем, в этом и заключается героизм Сатору — в готовности рискнуть собой ради восстановления справедливости.

Ну и, во-вторых, после уроков у меня состоялась неожиданная беседа. С человеком, который в школьную пору не вызывал у меня ничего, кроме уважения. Меня распирало от любопытства, когда я направлялся в тот день в учительскую. Поскольку проблем с успеваемостью у меня не было, оставалось только гадать, о чем же со мной хочет поговорить учитель Яширо.

А речь зашла о молодом парне, который часто слонялся на улице и заговаривал с маленькими детьми, несмотря на то что ему было явно за двадцать. Ширатори Джун, кажется, так его звали. Сатору хорошо с ним общался, но мне он никогда доверия не внушал. Яширо очень подробно расспрашивал о нем, хоть я и сам знал немного. Я считал Ширатори безработным, сидящим на шее у отца неудачником, у которого не было друзей среди сверстников. Когда я сказал, что видел его болтающим о чем-то с Хиназуки, Яширо буквально выпрямился в кресле. Он поведал мне о том, как сам видел Ширатори беседующим с детьми, и это его якобы обеспокоило. Тогда мне польстило то, что Яширо вызвал для разговора именно меня, так как считал, что я не по годам взрослый и самый умный среди моих одноклассников. По крайней мере, так он сказал мне с мастерски отточенной улыбкой, когда я покидал учительскую. Может я и был смышленым для своих лет, но этого не хватило, чтобы разглядеть в улыбке Яширо звериный оскал.

На следующий день он снова предложил зайти в учительскую. В этот раз мы говорили о Сатору. Яширо обратил внимание, как тот внезапно завел дружбу с Каё, что нисколько меня не удивило. Однако следующие слова Яширо едва не вогнали меня в краску: оказалось, он давно заметил, что я тайком посматриваю на Каё во время уроков. Я ничего ему не ответил, но Яширо это и не нужно было. Он… попросил меня по возможности помогать Сатору, пока тот будет заботиться о Каё. В своих действиях Сатору слишком импульсивен, сказал Яширо, поэтому необходим тот, кто мог бы уберечь его от необдуманных поступков, а также дать совет и поддержать.

Вспоминая этот разговор сейчас, я ощущаю, как по моей спине разносятся нестерпимые волны мурашек. Потому что готов дать голову на отсечение — Яширо говорил тогда искренне, даже улыбался иначе. Мне казалось, что наш школьный учитель подобен фэнтезийному мудрому наставнику, который всегда присматривает за героем, подталкивает его на правильные действия, при этом втайне ведет собственную битву, и ему порой приходится тяжелее, чем самому герою. Но мудрый наставник никогда не покажет слабости и в конце истории обязательно найдет способ передать герою свою улыбку, которая все скажет без слов…

А теперь мне остается только гадать, что это за извращенная форма любви, которой Яширо проникся к своему врагу.

* * *

27 февраля, суббота.

В ту ночь я сидел на уроке, но определить было сложно, на каком именно, ведь мой взгляд был устремлен не на доску. Я смотрел на Сатору. Он не делал ничего необычного, однако я продолжал на него глазеть с таким упорством, словно хотел просверлить дыру в его черепе и заглянуть в мозги… И опять не слышно ни звука.

Проснувшись утром, я решил, что пора вывести Сатору на чистую воду. Похоже, с того момента я начал верить в значимость этих снов, как бы это ни противоречило здравому смыслу. Я никак не мог совладать с беспокойством, которое охватило меня и не исчезало вот уже вторую неделю. Перемены в поведении Сатору, странные беседы с Яширо, и еще эти сны… Все это казалось связанным. И поскольку в этот раз сон настиг меня не в понедельник, действовать нужно незамедлительно, подумал я.

К счастью, в тот день Сатору найти труда не составляло: он проводил время с Каё в научном центре. Накануне Сатору предлагал пойти всем вместе, однако мы с парнями намеренно отказались. Дабы мое появление не вызывало вопросов, я обзвонил остальных, и мы вместе направились в научный центр. На часах было уже полтретьего, благо Сатору и Каё еще не ушли, и…

Тут я впервые заметил нечто, не поддающееся объяснению. На пути к Каё и Сатору я увидел издалека, что лицо последнего залито слезами. Однако, когда мы подошли ближе, оно оказалось совершенно сухим. Спустя мгновение я взглянул на Сатору еще раз и снова увидел следы слез. Так продолжалось еще какое-то время, но, кажется, кроме меня никто этого не замечал.

Тогда я попросту решил, что мне это почудилось. В любом случае, я выбрался сюда не для наблюдения. Чтобы раскусить Сатору, я скормил ему простейшую наживку с выдуманной книгой. Я знал, что Сатору не большой фанат чтения книг, а значит не должен был ничего заподозрить.

В воскресенье вечером я ложился спать, будучи уверенным, что в этот раз новый сон меня не потревожит, и я наконец нормально высплюсь перед понедельником…

Напрасно.

* * *

29 февраля, понедельник.

Я направлялся к брошенному автобусу, когда-то принадлежавшему школьной хоккейной команде, поздним вечером, судя по небу. В руках я нес небольшую коробку, обмотанную ленточкой. Из-за зашторенного окна автобуса промелькивал слабоватый свет. Я зашел внутрь, плотно закрыл дверь, и, повернувшись в сторону ярко горящей газовой лампы, увидел ее…

Каё сидела напротив лампы и грела руки. Кроме нас в автобусе не было никого. Она взглянула на меня и что-то сказала, однако и в этот раз я ничего не слышал. Я сел возле Каё и поставил между нами коробку. Под моим пристальным взглядом она развязала ленточку и сняла крышку. Внутри оказался торт, очень красивый. Должно быть, я заказал его где-то заранее, в простом магазине такого не найти. Основа синего цвета, с переливами, словно океан. А сверху — нечто похожее на необитаемый остров. С густыми деревьями и даже небольшим вулканом.

Я достал из кармана упаковку праздничных свечей и, протянув их Каё, встретился с ней взглядом. Ее темно-карие глаза заблестели. Тонкие бледные губы слегка задрожали, а затем она улыбнулась… И сказала простую фразу, которая легко читается по губам.

Спасибо тебе, Кэнья.

После этих слов я моментально проснулся. Сердце бешено стучало, на глазах чувствовалась влага. От охватившего меня волнения я еще долго не мог заснуть, а перед глазами застыла улыбка Каё. Голова шла кругом: если все эти сны имеют какое-то значение, то как я должен действовать в реальности? Я сделал ей подарок на день рождения, но тогда я даже не знал, в какой день она родилась. И почему мы были одни? Почему не позвали Сатору и остальных?

Так или иначе, наступило утро, и вот я снова шел в школу, подставляя лицо ветру, чтобы развеять остатки сна. После первого урока Сатору ожидаемо подошел ко мне и извинился за то, что «потерял» мою книгу. Мы поговорили в коридоре, однако, к моему разочарованию, я не выпытал у него ничего стоящего. Защитник справедливости… И все же, после откровенного разговора Сатору проникся ко мне доверием и поведал о том, что его тревожит. «Хиназуки убьют», — сказал он, и эти слова встревожили меня. Тогда я ответил: «Позволь помочь тебе. Я тоже хочу быть защитником справедливости». Наивные слова ребенка, однако тот момент стал переломным для моей личности… Сатору сумел «заразить» меня своим героизмом.

На следующий день Яширо подозвал меня на перемене. Он хотел, чтобы я и остальные парни устроили сюрприз на день рождения для Сатору и Каё, а потому обещал задержать их в среду после уроков, чтобы у нас было время для приготовлений. Зачем ему это только понадобилось… Надеюсь, просто поддерживал образ добродушного учителя. Тем не менее, именно от него я узнал, что день рождения у Каё в один день с Сатору. После этого мой последний сон стал казаться еще более странным.

Как и было запланировано, 2 марта мы отмечали день рождения Сатору и Каё. Даже во время всеобщего веселья я продолжал вспоминать сон, как вдруг Сатору внезапно сорвался на улицу. «Забыл кое-что в школе». Эта отговорка звучала настолько нелепо, что я решил незамедлительно следовать за ним. У меня не было ни единой идеи, куда Сатору мог пойти на самом деле, но, когда я выбрался на улицу, в голове на мгновение возник образ из сна, в котором я пытался убить мать Каё. Выбора не оставалось: я помчался в сторону того самого надземного перехода, надеясь, что предчувствие меня не подводит…

Я увидел их на противоположной стороне дороги. Акэми выглядела в точности как в моем сне. А следом за ней медленно крался Сатору, в точности как я. Дождавшись нужного момента, я взобрался по лестнице и оказался за спиной Сатору как раз в тот момент, когда он уже собрался столкнуть Акэми. Его руки тряслись не меньше моего… Я резко схватил Сатору за плечо, отчего тот вздрогнул всем телом. К счастью, Акэми «снова» ничего не заметила и пошла своим путем.

После недолгого разговора Сатору в кои-то веки сам попросил меня о помощи. Его план состоял в том, чтобы разлучить Каё с матерью. Для этого нужно было инсценировать пропажу Хиназуки, а затем привлечь органы опеки. Он не знал, где можно спрятать Каё от всех, однако мне моментально пришло на ум одно место. Сатору понравилась идея с автобусом, и мы остановились на этом.

Один из самых счастливых дней моего детства… Мы с Сатору соорудили для Каё самое настоящее убежище, оно оказалось даже лучше нашей «базы». Наконец-то я не наблюдал со стороны, а сам делал что-то ради Каё. В конце того дня по пути домой мы с Сатору подловили друг друга на том, что начали звать ее по имени. Я решил уступить Сатору как «главному герою», а для себя начал звать ее Хиной. Однако, это продлилось недолго.

Далее все происходило по нашему плану… Почти все. К сожалению, уютное убежище Каё пришлось расформировать уже через два дня. А все из-за того, что кто-то (скорее всего, Яширо) зашел на вторую ночь в автобус, чтобы скинуть вещи. Сатору не придумал ничего лучше, чем привести Каё к себе домой. Однако его мать словно только этого и ждала. Удивительная женщина.

На следующий день — 5 марта — Каё уехала из злосчастного дома и стала жить у бабушки. Сатору наконец добился своего… как мне тогда показалось.

* * *

7 марта, понедельник.

Просторное помещение, в котором не горел свет. Только яркие черно-белые кадры мелькали на экране, занимавшем большую часть стены передо мной. Я поднял взгляд и опознал по обшарпанному потолку старенький кинотеатр, что неподалеку от школы Микото. Завернул на лестницу, ведущую к рядам, и только тогда заметил, что следом за мной идет Каё.

Мы расположились в самом центре кинозала. Все мое внимание было приковано к экрану. Долго вспоминать фильм не пришлось: «Семь самураев», старый, но один из моих любимых. Не представляю, как мы ухитрились заполучить билеты на такой взрослый фильм, впрочем, посещаемость этого кинотеатра всегда оставляла желать лучшего. Совершенно пустой зал, не считая нас двоих, служил тому подтверждением.

Это был самый долгий сон в моей жизни. Мы смотрели трехчасовой фильм от начала до конца. К сожалению, опять без звука… Во время антракта я достал из рюкзака сэндвичи и разделил их с Каё. Тогда я сумел ее разглядеть. К моему удивлению, в отличие от предыдущего сна Каё выглядела отстраненной и держалась холодно. Даже не удостоив меня взглядом, она лишь беззвучно произнесла: «Спасибо». Далее не происходило ничего особенного. Только в конце фильма, когда в зале уже зажегся свет, Каё что-то сказала, избегая моего взгляда, но в этот раз я не смог расшифровать ее слова… и тут же проснулся.

Много вопросов созрело в моей голове, но один из них стоял особняком. Почему сны не прекратились? Ведь Каё уехала из злополучного дома, теперь она должна быть в безопасности. Так или иначе, размышлять мне пришлось недолго: до звонка будильника оставалось не больше получаса. И по пути в школу я думал только о том, как бы уследить за Сатору и ничего не упустить из виду. Я ожидал продолжения.

Сначала мне показалось, что я ошибся. В школе на переменах Сатору только и делал, что предавался тоске. Как ни крути, Каё уехала жить и учиться в другой город. Однако после школы, когда мы втроем с Хироми собрались в детский центр, Сатору вдруг сказал, что ему нужно кое-куда зайти. Было неудобно оставлять Хироми одного, поэтому я не стал устраивать слежку. А еще через день или два я заметил кое-что новое. Мне стоило обратить внимание еще раньше — ведь у Сатору не было ни одной явной причины, чтобы посвящать Хироми в тайну «исчезновения» Каё на прошлой неделе. Но тут стало очевидно, что Сатору старался держать Хироми рядом.

Я снова выдернул Сатору в коридор для разговора наедине. И снова не услышал от него никакой конкретики. Впрочем, кое-что прояснилось, когда мы на неделе посетили брошенный автобус. Много странностей обнаружилось на месте бывшего убежища Каё: большинство вещей, хранившихся в автобусе, пропали, в том числе рюкзак с сомнительным содержимым. Также вызывали вопросы следы обуви на снегу, по которым невозможно было распознать рисунок подошвы. Но ключевой странностью в тот день стало откровение Сатору. Не кривя душой, он сообщил мне и Хироми: «В городе орудует маньяк, убивающий детей».

Стоит ли говорить о скепсисе, который вызвало у меня это умозаключение? И все же, я в очередной раз выразил Сатору свою готовность помочь. Я был уверен — Сатору знает то, чего не знают другие, но по какой-то причине не может никому рассказать. Доказательством служило его резко изменившееся поведение. Оставалось только наблюдать, что Сатору предпримет дальше, и не дать ему натворить глупостей.

Неожиданно на той же неделе Сатору попросил меня и Хироми составить ему компанию. Мы пришли к беседке на берегу реки, в которой сидела девочка из школы Идзуми — Наканиши Ая. Девочек из обеспеченных семей со строгими родителями легко распознать: хорошо одета, аккуратная прическа… высокомерие при разговоре с незнакомыми сверстниками. Помимо этого, Ая посещала класс фортепиано и, судя по всему, читала довольно серьезную литературу — даже такую, до которой я тогда еще не успел добраться.

Наша попытка с ней познакомиться обернулась полным провалом. Не представляю, что бы мы делали дальше, если б не вмешался Казу. Похоже, Сатору считал его и Осаму слишком легкомысленными, чтобы посвящать их в наши дела, и тут я с ним солидарен. Однако в знакомстве с девочками Казу уделал нас всех — и Сатору с Каё сумел свести, и бросил вызов Наканиши, пригласив ее на нашу базу… Иногда импульсивные действия приносят больше пользы, чем холодный расчет.

С того момента все потенциальные жертвы Яширо были в безопасности. Но, как сказал сам Сатору в наш последний визит на базу, расслабляться еще рано.

* * *

14 марта, понедельник.

Я стоял напротив Каё. За ее спиной виднелись река и склон берега, огражденный от дороги. Снова не глядя на меня, Каё что-то говорила, но я не успевал разобрать движение ее губ. И опять это отстраненное выражение лица… Закончив говорить, Каё направилась к лестнице наверх. Я сделал несколько шагов следом за ней, но догнать не успел, так как очнулся ото сна.

Уже не вдаваясь в размышления насчет только что увиденного, я решил, что все выяснится по приходу в школу. И оказался прав: Хироми указал мне на Мисато, которая после того случая с деньгами стала одиночкой. Это я совсем упустил из виду, но догадывался, что Сатору уже начал действовать.

На следующий день — 15 марта, день, который стал роковым как для Сатору, так и для меня — состоялся хоккейный матч между школами на стадионе Вакаба. После уроков Сатору направился туда, чтобы поговорить с Мисато. Я предложил пойти вместе, но он заявил, что лучше сделает это один… Чертов герой.

Ничего не оставалось, я немного прогулялся с парнями, а затем вернулся домой. Раскрыл «Короля Лира», которого мне одолжила Наканиши. Но, не успел я прочесть и нескольких страниц, как вдруг мне захотелось спать. Я уснул прямо с книгой в руке…

И увидел последний сон из этой связанной череды.

Проснувшись, я так резко вскочил с кровати, что книга плюхнулась на пол. Выбежал из своей комнаты и принялся судорожно натягивать куртку и кроссовки, игнорируя вопросы удивленной матери. Я выбрался на улицу и помчался со всех ног, пока встречный ветер больно хлестал меня по лицу. А перед глазами застыла картина из сна — Каё, стоящая на берегу реки, у самого края.

Я знал, где это место. Мое предчувствие настолько гнало меня вперед, что я бежал буквально с закрытыми глазами. Однако вместо темноты словно пересматривал на повторе тот сон. Она стояла спиной ко мне и глядела куда-то вдаль. Все ее тело испускало слабое голубоватое свечение. Я находился всего в паре шагов от нее… но, открыв глаза, осознал, что на самом деле бежать предстояло еще немало. Как никогда в жизни я боялся опоздать, хоть даже и не осознавал, куда так спешу и для чего. Благо, в то время моя физическая форма не вызывала вопросов, и я мог бежать без остановки.

Наконец я добрался до финишной прямой: тротуар, идущий вдоль автодороги. Снова зажмурив глаза, я мчался дальше. Каё начала медленно оборачиваться на меня. Сердце бешено застучало о ребра, и вовсе не из-за бега. Вскоре наши взгляды встретились… Тем временем по другую сторону моих век пошел снег, и ветер, смешавшись с ним, с новой силой ударил в лицо. Но я продолжал бежать вслепую.

Каё выглядела ошеломленной. Из ее глаз падали крупные слезы: не достигая земли, они ярко вспыхивали и тут же исчезали. Продолжая пронзать меня удивленным взглядом, Каё задала вопрос.

Кобаяши, ты тоже умер?

Воздух мигом стал таким вязким, что я застыл на месте. Образ Каё стремительно угасал, но в голове раскатистым эхом еще продолжал разноситься странный вопрос. И кроме ее голоса больше не было слышно ничего…

Собравшись с духом, я открыл глаза.