Встретиться вновь (джен)

Начавшийся недавно снегопад, похоже, и не думал прекращаться. Небо затянули сизые плотные тучи, снег валил тяжелыми хлопьями, оседая на проводах, крышах домов, заваливая взлетные полосы. Во всю работали снегоуборщики, расчищая сугробы. Все рейсы были отложены. В залах ожидания яблоку негде упасть: раздраженные пассажиры кляли судьбу, погоду и руководство аэропорта, не сумевшее в эти предпраздничные дни договориться с небесной канцелярией. Дети бегали по залу, увлеченные какой-то своей, непонятной взрослым игрой, родители пытались их угомонить, ругались с администраторами, требуя особых условий, горячей еды и самолет на взлетную полосу.

Во всей этой сутолоке мало кто замечал странную парочку, расположившуюся одном из крошечных аэровокзальных кафе за столиком в углу. Между тем, пара была колоритная: высокая пышногрудая брюнетка с тяжелой нижней челюстью, серыми, чуть на выкате глазами и щуплый, можно сказать, субтильный, молодой человек с длинными блондинистыми спутанными волосами. Казалось бы, что могло их связывать? Глядя на парня, вполне можно было предположить, что он гей, если б не затаенная нежность, с которой он смотрел на свою спутницу. Наблюдавший за ними со стороны Уорнер Рейнольдс чувствовал, что в этой паре что-то не так, кого-то они напоминали.

* * *

— Ты права, Нея, это была глупая затея вернуться сюда через столько лет, — блондин флегматично помешивал жидкий, вкусом и цветом напоминавший помои, чай.

— Знаешь, Лу, а я был рад, — за прошедшие годы с ней изредка еще случались подобные оговорки, — то есть была рада снова попасть сюда, побродить по лондонским улицам, почувствовать этот неповторимый запах Рождества… — девушка мечтательно закатила глаза.

— Из-за этой твоей ностальгии нас едва не засекли там, у Дырявого котла, — молодой человек заметно повысил голос, за что немедленно получил весьма болезненный пинок по голени. — Слава Мерлину, — прошептал он, — что у тебя хватило благоразумия не заявиться в Мунго, иначе…

— Хватит! Мы это уже сто раз обсуждали, — оборвала на полуслове его спутница.

— Нея, неужели ты до сих пор думаешь, что они оставили их в живых?

— Ты стал циником, Лу. Конечно, я так не думаю, я вообще стараюсь…

— … не вспоминать о них, — перебил ее молодой человек. — Мне иногда кажется это совсем неправильно.

— А разве правильно все это? — она обвела взглядом кафе. — Почему мы должны были скрываться все эти годы, изменить своим привычкам, оставить в прошлом самих себя? Почему я должен мучатся в этом дурацком женском теле? — она с грохотом поставила чашку на стол так, что чай расплескался по всему столу. — Извини, я не хотел.

Последнее время с ней часто случались такие приступы безысходного гнева, но он уже смирился с ними. Им, пережившим ту войну, нелегко было привыкнуть к нормальной жизни. Первые пять лет они постоянно прятались и маскировались не хуже первоклассных шпионов, раз в месяц меняя место жительства и внешность. А потом, поняв, что их никто не искал и искать не собирается, осели в небольшом венгерском городке с причудливым названием Пюшпёкладань.

Ей всегда казалось, что война — это чья-то глупая шутка, выдуманная неизвестно кем неизвестно для чего. Куда вероятнее был заговор гнилозубов в Министерстве или подпольная организация шишколобых, о которых часто писал Ксенофилус в «Придире». Хотя иногда в душу закрадывались сомнения, что мира, придуманного отцом, просто не существует, что все происходящее более чем реально. Особенно остро она почувствовала это после стычки в Министерстве магии, когда стало понятно, что война всего в двух шагах от тебя. Война — это смерть, а смерть — это больно. И она все ждала, когда взрослым надоест играть в эту глупую игру, и они займутся чем-нибудь важным, например, переговорам с жителями Зеленого королевства, восстановлением связей с великанами, налаживаний отношений с гномами.

Признаться, ее вначале тоже увлекла эта подпольная борьба, таинственность, необычность, главное, благодаря этому в ее жизни появились — Друзья (она привыкла называть их именно так — с большой буквы). Но Друзья начали покидать их, и от этого становилось жутко. А потом мир рухнул, и на его осколках не осталось ничего, только глупое прозвище — Лу, сокращение от Луны, переросшее в Луиса.

Он всегда думал, что слишком безволен для войны, слишком глуп и еще много «слишком». Вот Гарри — да, он был рожден для борьбы, а он, Невилл Лонгботтом, — слабак и рохля. Но война захватила его, затянула как в водоворот, давая почувствовать нужным, сильным, вселяя уверенность в себе. Если бы его бросили в бой без палочки, без оружия, он, не раздумывая, пошел бы в рукопашную, ни на минуту не задумавшись о собственной шкуре, защищая тех, кто был так дорог. Он и боролся, до последнего, до полной потери сил, и совсем не помнил, как Луна, маленькая, хрупкая Луна, тащила его на себе через весь Запретный лес к только ей известному укрытию. Он не помнил, как метался в бреду и беспамятстве несколько суток подряд, не видел, как она взрослела на глазах, теряя надежду и веру во все хорошее. Но молодой здоровый организм смог перебороть болезнь, включив все возможные магические резервы, теперь следовало выбраться из Хогвартса, потому что Упивающиеся уже начали прочесывать лес.

Они не помнили, кому первому пришла в голову мысль об обмене телами. Но получившийся результат дал возможность бежать и надежно укрыться. Луна Лавгуд стала Луисом Фламари, Невилл Лонгботтом — Ней Липски.

— Забудь, — Луис вытащил из объемного рюкзака журнал, нацепил на нос спектрографические очки и погрузился в чтение.

«Совсем как раньше», — подумала Нея, открыла блокнот до этого лежавший на краю стола и начала что-то записывать.

* * *

Мина пыталась отыскать свободное место, но безрезультатно. Она наткнулась, наконец, на небольшой кафетерий, где, слава богам, был один незанятый столик. С трудом лавируя между разложенным багажом, стульями, столами и людьми, Мина добралась до вожделенного пластикового кресла, по пути столкнувшись с высоким рыжеволосым мужчиной, который неожиданно покраснел, как влюбленный первоклассник, и пробурчал что-то невнятное .

Девушка мимоходом взглянула на него: что-то знакомое было в его чертах. Может, какой-нибудь родитель, знакомый, сосед из дома напротив…

— Мисс Мина! — обрадованная Симонии отчаянно замахала ей рукой, пытаясь привлечь внимание, — Мисс Мина, идемте к нам!

Родители Симонии растерянно переглянулись, прекратив ругаться, и подставили еще один стул. Мина обрадовалась, что сможет скоротать оставшееся до отлета время в весьма приятной компании.

* * *

Уорнер Рейнольдс пристально разглядывал юношу в очках с красно-зелеными стеклами, вспоминая очень похожую девушку, ученицу Райвенкло, Луну Лавгуд, погибшую защищая Хогвартс. От размышлений его оторвал толчок в спину, ровно между лопаток, где остался небольшой, но болезненный рубец от дьявольских силков. Он хотел, было, обругать обидчика, но, подняв взгляд, смутился и отодвинул стул, давая девушке пройти. Уорнер готов был даже пригласить ее за свой столик, но испугался этого странного, возвратившегося чувств, и промолчал, замечая, как она присоединяется к итальянскому семейству за соседним столом.