Коготь демона: теория метаморфозы (джен)

Как только тринадцатилетний Сиэль Фантомхайв пересёк финишную линию своего человеческого существования, начав новую эпоху своей жизни — уже в качестве демона, — он вынужден был пересмотреть свои ценности.

В течение первой недели после своего перерождения Сиэль усиленно размышлял, как ему целесообразнее поступить. А Себастьян, пользуясь моментом — для него эти семь дней были и оставались только лишь моментом в восприятии, в отличие от графа — отстранился настолько, как только мог в сложившемся однозначном положении: он хранил гробовое молчание.

Юный Сиэль разрывался между внушительным перечнем задач и рядом своих собственных желаний: род Фантомхайвов, близкие родственники, процветающий бизнес, тщательно обустроенный уют, служба у Её Величества Королевы, его влияние в обществе и… собственно, Себастьян. Было кристально ясно, что придётся выбрать что-то одно: либо усердную человеческую имитацию жизни, либо безапелляционное погружение в бессмертие.

Появившийся однажды вечером, видимо, тоже после продолжительного мозгового штурма, на пороге его кабинета демон, вместе с любимым шоколадным тортом и чайничком бергамотового чая, склонил чашу весов в свою сторону. Не Сиэль, а Себастьян разрешил мучительную дилемму. Он произнёс лишь краткий вывод, к которому пришёл, и его слова для Сиэля-человека стали приговором, решающим фактором:

— Милорд, я был бы бесконечно рад провести рядом с вами обретённую вечность, если позволите. Как ваш меч. Как ваш друг. Как ваш партнёр.

Сиэль-не-человек вместо прямого ответа предпочёл плотно прижаться к демону и несколько минут упиваться ощущением тёплых рук на позвоночнике. Тогда происходящее казалось настолько естественным, как будто другого исхода попросту не существовало.

И, окрылённый, он позволил себе эгоистичную фразу:

— Я давно уже мечтаю, чтобы ты составил мне компанию в чаепитии.

Сиэль-демон, тронутый до глубины души, наблюдал, как его демон садится рядом с ним и решительно — невообразимо! — отправляет в рот кусочек торта. Дворецкий тихо ахнул. Сиэль в недоумении смотрел, как Себастьян, с широко раскрытыми и застывшими глазами, отламывает ещё ломтик и начинает тщательно пережёвывать его.

— Вы не поверите, господин, — медленно проговорил Себастьян, — но я… Впервые в жизни я почувствовал вкус человеческой пищи.

В тот момент, совершенно случайно, Сиэль и выяснил, что Себастьян стал ощущать все вкусы наравне с людьми. Это было первое шокирующее откровение, что обрушилось на него.

Следующей находкой стала обитающая в нём сила, которая превосходила любую физическую во сто крат, сила, с которой он мог создавать такое, о чём обычные люди и не мечтали, потому что элементарно не знали, что о таком есть смысл мечтать. Нагрузки на тело тут не имели ровным счётом никакого эффекта — в развитии нуждались лишь сила духа, интеллект и воображение.

Третье, что осознал Сиэль: он больше не был подвержен ни взрослению, ни тем более старению. Демоны не менялись вследствие естественных биологических процессов, они являлись непоколебимой константой. И всё же, с оглядкой на наличие мистической силы, у Сиэля была возможность повлиять на свой облик в той степени, в какой позволяли желание и фантазия. И он применил свои навыки и добавил себе несколько визуальных лет, приблизительно рассчитав, какой была бы его взрослая версия; сделал он это сразу после инсценировки собственной смерти, последующей церемонии похорон и прощания с Англией.

В-четвёртых, Сиэль, не являясь совершенным демоном, не владел такой привилегией, как оригинальная личина тьмы, какая была у чистокровного Себастьяна. Впрочем, поразмыслив, Сиэль решил: это не столько недостаток, сколько преимущество. Поскольку суть заключалась в том, что ему не нужен был действующий контракт, чтобы свободно находиться в подлунном мире, в то время как остальные демоны не могли выйти за пределы подземного пространства по своему желанию, без якоря в виде человека, их призвавшего.

В перечне мероприятий по исследованию своего нового тела Сиэль не преминул — не без доли опасения — заглянуть на задворки сознания. Его мировоззрение, к счастью, не было уничтожено и переписано новой сущностью: отсутствовала ожидаемая им дополнительная тяга к кровожадным действиям, равнодушие и гордыня не возросли до невообразимых размеров, и на людей смотреть исключительно как на источник питания он не стал. Словом, в ментальном плане он остался точно таким же, как прежде.

Самое досадное заключалось в том, что Себастьян был и оставался связанным по рукам и ногам их общим контрактом. Разумеется, бонус в сохранении своей души и, соответственно, жизни, не мог не радовать и быть неоценённым. Но, с другой стороны, если бы даже Сиэль хотел или мог отпустить Себастьяна, то условие, вписанное в их сделку как закон, точнее, его формулировка "Ты будешь служить мне до тех пор, пока не заберёшь мою душу", сыграло злую шутку и превратилось в глобальную катастрофу. Сиэль мысленно обругал себя десятилетнего, придумавшего такое тупиковое условие, и заодно наградил не очень хорошими эпитетами Себастьяна, одобрившего такую формулировку.

Экспериментальным образом было установлено, что Себастьян больше не был в состоянии заключать контракты. Сиэль — мог. И был способен, к немалому облегчению, поделиться своей энергией всё через те же пути-нити их неразрушимого договора. Тем не менее этого было недостаточно, чтобы утолить их общий скверный голод полностью. А человеческая пища, доступная им обоим, не придавала чувства насыщения, а лишь слегка приглушала жажду.

Сколько бы Сиэль ни заключал договоров и ни получал душ, этого было критически мало, чтобы Себастьян перестал чувствовать себя неполноценным и ограниченным. Он прекрасно видел то, что его бывший слуга тщательно, мастерски скрывал.

С одной стороны, была тревога за Себастьяна и тяжёлое чувство ответственности, а с другой — растущее чувство отвращения и вины по отношению к тому, что Сиэль был вынужден убивать людей.

Смертельно устав от этого за несколько десятилетий, Сиэль пришёл к мысли, что избавится ото всего груза. Если уж он, будучи человеком, превратился в демона, а демон через двустороннюю связь контракта очеловечился, если произошли такие фантастические перемены, то можно внести ещё кое-какие, довольно реалистичные коррективы.