The Magic Argument (гет)

Гермиона отшатнулась, будто Гарри ее ударил.

В каком-то смысле подозрение, что она могла причинить ему вред — вот так просто, играючи, между делом — ударило даже больнее.

Он так и не забыл историю с «Молнией», так и не перестал считать ее предателем, фриком, уродкой.

Так зачем ей что-то объяснять, если он не готов верить?

— Давай провожу тебя в Больничное крыло, — предложил Рон, но Гермиона только помотала головой.

— Только после урока, мистер Уизли, если, конечно, не хотите снова потерять баллы факультета, — сказал Снейп. — Если кто-то из ваших более удачливых софакультетников успел их заработать, конечно.

— Но…

Рон вскочил на ноги и двинулся к Снейпу, но Гермиона удержала его за полу мантии. Прикусила губу от боли, почувствовав, как руки пронзают тысячи раскаленных игл, но выдержала. Значит, и остальное сможет.

— Согласно пункту тринадцать школьных правил только потеря конечностей может стать уважительной причиной покинуть урок раньше времени, — по памяти процитировал Снейп. — А у вашей… кхм… коллеги они все на месте.

Взмахнув палочкой, он наколдовал для Гермионы пару плотных магических перчаток, способных на время сдержать боль.

— Он прав, — подтвердила Гермиона, натягивая перчатки и шумно выдыхая от облегчения. Боль не прошла совсем, но действительно стала терпимой.

— Но тебе больно.

— Уже лучше, правда.

Гермиона соврала. Пусть рукам и стало легче, больше всего пострадали не они. Она невольно посмотрела на Гарри, но тот не ответил на ее взгляд.

Рон помог ей подняться и заклинанием вернул котел на место. Так и не сказав друг другу и слова, они попытались приготовить зелье заново, но времени не хватило.

Получив двойную порцию домашней работы — и скучнейшее эссе о применении опасных зелий в бытовых целях в том числе — они наконец покинули класс. Малфой, как успела заметить Гермиона, вышел первым. Словно только этого и ждал.

Она все еще не была уверена, что именно видела перед их злоключением с зельем. Малфой подлил что-то в котел или Гермионе так только показалось?

Ненавидел ли он их — или ее лично — так сильно, чтобы устроить такое?

Она хотела знать.

Отстав от Драко на пару десятков шагов, чтобы все не выглядело уж слишком подозрительным, Гермиона пошла следом. И сама не знала, на что рассчитывая. Не стал же бы он обсуждать сорванные планы посреди коридора. Или стал?

— Эй, ты куда? — догнал ее Рон. — Давай я тебя провожу.

— Не нужно.

— Но так будет…

— Рон, я вполне могу дойти сама, — прозвучало грубее, чем ей хотелось, но отчасти это к лучшему.

Не стоило давать надежду на мир и дружбу, когда никакого мира и уж тем более никакой дружбы быть не могло.

— Как хочешь, — кисло ответил он.

Гермиона прошла за Драко коридорами подземелья, а затем — лестницами до самого восьмого этажа, оставив позади нужный ей второй и вожделенное Больничное крыло вместе с ним.

За всю дорогу Драко ни разу не обернулся и, кажется, не заметил, что она за ним следит. Ушел в свои мысли так глубоко, что даже стайка налетевших первокурсников, едва не сбивших с ног их обоих, не вывела его из себя.

Гермиона не была хорошим преследователем, но эффект неожиданности и его внезапная рассеянность сыграли ей на руку. Благополучные мальчики, переросшие период коротких штанов и гувернанток, не ждут, что кто-то станет за ними следить. Их жизнь прекрасна и предсказуема до одури. Так удобно.

Гермиона завернула в очередной коридор и резко остановилась. Драко нигде не было. Совсем нигде, будто он сквозь землю провалился или, как привидение, прошел сквозь стену.

Рано она радовалась.

— Что за?..

Неужели он все-таки заметил, что она идет за ним от самого класса, и схитрил? Или прочел ее мысли — тревожные и слишком громкие, чтобы их скрыть?

Гермиона прошла по коридору до тупика, затем вернулась назад, но Драко так и не нашла.

Смутное подозрение о его участии в катастрофе с котлом переросло в уверенность. Слишком много странностей для одного дня и одного человека, пусть и такого, как он.

Постояв посреди коридора еще минутку, прислушиваясь к нарастающей боли в руках и неровному биению собственного сердца, Гермиона наконец пошла прочь.

Мадам Помфри, напричитавшись над ее ожогами и в сердцах поругав меры безопасности на уроках профессора Снейпа, умело обработала Гермионе руки и дала обезболивающий отвар на ночь.

— Рано захочется спать, и сны будут яркие, но завтра все придет в норму, — пообещала она.

Гермиона кивнула и горячо поблагодарила мадам Помфри, но та только кивнула в ответ.

Гермиона вдруг поняла, что за все годы, проведенные в школе, ни разу не видела недовольства на ее лице: всегда только благосклонную и полную сочувствия улыбку, которая будто тоже помогала, как скрытая часть лечения и сама по себе.

Сможет ли она стать таким целителем когда-нибудь? Сможет ли врачевать не только тела, но и души?

Гермиона бы хотела. Потом. А пока — хотя бы поступить в Академию.

Привычка думать о малом помогла ей выжить в изоляции и остаться живой (определенно), целой (в определенном смысле), а может и немного поумнеть (хотелось верить), что уже немало.

Она не готова потерять все это из-за Малфоя, Гарри или кого угодно другого, не теперь. Она выяснит, что задумал Драко и остановит его, если понадобится.

На пороге Больничного крыла, споткнувшись о высокий порог, который вечно забывала переступить, Гермиона едва не врезалась в Малфоя. Лишь в последний момент уцепилась за дверной косяк и замерла в паре сантиметров от его лица.

— Что ты здесь делаешь? — зло спросила она, выпрямляясь и делая шаг в сторону, невольно его пропуская. Почти галантно.

Он приподнял брови и промолчал. Сама мол, глупая, догадайся.

— Слишком часто мы встречаемся для такого большого замка, — сказал он, то ли желая в очередной раз ее уколоть, то ли намекая, что сталкер из нее кошмарный.

— Хоть в этом мы согласны, — кивнула Гермиона. — Голова с непривычки от знаний заболела?

Она помнила, что Драко второй по результатам после нее, но все равно сказала это. Знала, что от такого он взбесится. Даже хотела, чтобы так вышло. Но он только устало улыбнулся и потер воспаленные глаза.

— Пришел лечить психологические травмы после твоих кульбитов на Зельеварении.

Гермиона сжала кулаки.

— Не думаю, что с такой тонкой душевной организацией тебе хоть что-то поможет.

— Сочту за комплимент.

Гермиона яростно тряхнула головой, пошла прочь. Только сделав десяток шагов по коридору поняла, что это был ее шанс узнать о тайнах Драко больше. Подслушать, зачем он пришел или даже спросить у мадам Помфри напрямую, когда он уйдет, сославшись на почти профессиональный интерес.

Но шанс упущен. Если она вернется в Больничное крыло теперь, без единой на то причины, это вызовет у него подозрения — в ее сумасшествии или чем похуже.

И все же где он был с момента, как она его потеряла, до встречи на пороге мадам Помфри? Вид у него был усталый и какой-то… не такой. Как у человека, потратившего много сил. Больше, чем требует урок зельеварения, пусть и сдвоенный.

Она захотела разозлить Малфоя, но разозлил ее он. Вывел на эмоции, что сыграли против всех планов и одному ему на руку.

Пообещав себе не оставлять дело так и подумать обо всем позже, как только появится возможность, Гермиона поспешила на обед.

Присев за стол чуть в отдалении от припозднившихся Гарри и Рона, Гермиона принялась за еду. Большинство их однокурсников успели пообедать за то время, что она гуляла по замку, и стол был полупустой. В глубине души она надеялась, что и Гарри с Роном тоже ушли, но и в этот раз ей не повезло.

Гермионе отчаянно хотелось поднять глаза и взглянуть на Гарри еще раз — а вдруг что-то изменилось и ненависть стала чем-то еще… спокойствием, верой в нее? — но она так и не решилась.

Поняла, что не выдержит его немых обвинений снова. Хватит с нее на сегодня.

— Ешь хорошо, чтобы руки быстрей восстановились, — заговорил Рон, подсев ближе и доложив ей на тарелку румяную куриную ножку, а потом, подумав, еще одну.

— Все уже в порядке.

Гарри тоже пересел к ним. Гермиона подавила в себе желание схватить тарелку и убежать прочь — в безопасную спальню старосты, на луну или куда угодно, лишь бы подальше.

— Рон прав, — сказал Гарри.

Гермиона все же подняла на него глаза. Взгляд у него был внимательный, но не злой, что невольно ее порадовало.

— Мы тут поговорили… — начал Рон. — В общем, с котлом случайность вышла. Кто-то напортачил и все, бывает.

Гермиона с шумом опустила ложку, и Рон, почувствовав недобрую перемену в ее настроении, спешно добавил:

— Это точно я. Никак эти зелья не даются. И зачем только углубленный курс взял?

Рон. Хороший милый Рон. Теперь, когда больше некому, и миротворец на полставки?

— Если хочешь я помогу, подтяну в зельях, — предложила Гермиона.

— Тогда уж и меня, — попросил Гарри.

Травология, Древние руны и эссе по зельям забрали ее силы и вечер в придачу. У Гермионы не было особых планов, но провести за учебой время до самого отбоя — не то, чего она хотела после всех событий этого ужасно длинного дня.

— Ты слишком много занимаешься, — голос Гарри вернул ее в реальность и гриффиндорскую гостиную, натопленную, родную, почти опустевшую. — Нужно больше спать.

Гермиона с сочувствием посмотрела на щебечущих у камина третьекурсниц, составляющих доклады для нового — молодого и пугающе привлекательного — преподавателя Защиты от темных искусств, потом кивком указала на стопку книг на столике перед Гарри.

— Уж кто бы говорил.

Гарри улыбнулся, и от этой его улыбки у Гермионы сладко сжалось в груди.

Они оба давно стали старостами, но от привычки заниматься в общей гостиной избавиться не смогли. Это их объединяло, и потому было Гермионе дорого.

— Тебе не стоило.

Гермиона вмиг пришла в себя и пожалела, что с ними нет Рона, при котором Гарри не стал бы такого говорить.

— Ты всегда думаешь на меня, — получилось обиженно, глупо и по-детски.

— Гермиона…

— Это ведь правда.

Она улыбнулась, но улыбка вышла грустной.

— Я всего лишь хотел сказать, что не надо было хватать котел и спасать меня от взрыва, — продолжил он. — Не делай так больше.

Гермиона кивнула, не до конца веря, что удара, которого она ждала, так и не последует.

— Я сказал глупость в классе, а ты сразу в нее поверила, — сказал Гарри и разве что пальцем ей не погрозил.

Гермиона не стала отвечать. Позволила себе запомнить эту мысль, чтобы потом, когда станет совсем темно и плохо, достать и залюбоваться, как было хорошо.

— Странно, что этот взрыв вообще произошел, — тихо сказала она.

— Это случайность и ничего больше.

Гермиона подумала о Малфое и том, что видела. Почти решилась рассказать Гарри о нем, но в последний момент передумала.

Гермионе не нравилось, что Гарри чуть что обвинял во всех бедах ее, но, сама того не замечая, проделывала то же самое с Драко.

Нет, пока она не получит доказательств, не стоит говорить о своих подозрениях. Потом — может быть, но только если все окажется правдой, а не наваждением и желаемым вместо действительного. Она должна точно знать, было ли это дело рук Драко.

Начать с чего-то, хотя бы с платка, что она успела окунуть в зелье, прежде чем его очистили.

Гарри встал и протянул ей руку. Почти приглашение к танцу.

Гермиона, задумавшись всего на секунду, вложила свою ладонь в его.

Они вместе дошли до комнат старост, остановились у расположенных друг напротив друга дверей.

У комнаты Гарри стайкой мертвых птиц лежали записки. И на расстоянии двух шагов Гермиона почувствовала, как сильно от них пахнет духами и девичьими надеждами, которым не суждено сбыться, ведь Гарри Поттер сам по себе и ни с кем не встречается.

— Может, это твое, просто дверью ошиблись? — улыбнулся Гарри и сжег все до одной записки заклинанием.

— Очень смешно, — ответила она. — Ты их даже не читаешь?

— Нужной среди них нет. Спокойной ночи, Гермиона.

— Хороших снов, Гарри.

Дверь его комнаты приоткрылась, и на мгновение Гермионе показалось, что там, в мутной глубине и темноте за его спиной, мелькнула тень. Неясная, зыбкая, ненастоящая.

Гермиона хотела вновь позвать его по имени, задержать на мгновение, чтобы убедиться, что показалось, и ничего страшного в комнате нет, но Гарри успел закрыть перед ней дверь.

Гермиона прошла в свою спальню и, осушив пузырек с отваром Мадам Помфри до капли, забралась под одеяло.

Сны ее были яркие, и все как один — дурные.

Тяжелая пара рук — нечеловечьих, иномирных и чужих — на плечах Гарри. Когти, разрывающие плоть как бумагу.

И крик.