(Не)Удачный эксперимент (гет)

От автора:

Огромное спасибо всем, кто дал фидбэк к работе, я очень ценю это❤ Глава планировалась раньше, но теперь, пожалуй, даже и лучше — сегодня день золотой свадьбы моих замечательных бабушки и дедушки, так что делюсь с вами праздничным настроением и надеюсь, что прода подарит немного радости и принесет с собой что-нибудь светлое и хорошее (подстать вам)). Приятного чтения, дорогие!

---

Какой лучший способ начать день? Выпить чашечку-другую крепкого насыщенного кофе? Принять бодрящий душ? Пойти на пробежку?

Возможно.

Но не для нее.

Вопреки расхожему мнению, Гермиона любила тихое утро. Как стекающий с ложки мед, оно медленно начинало свой путь от неторопливого пробуждения, сопровождаемого аккуратными потягиваниями и наведением порядка внутри и снаружи, затем плавно перемещалось в горячую, почти кипяток, ванну и завершалось непременно вкусным и полезным завтраком. К слову, хотя в Хогвартсе кормили знатно, ее сердце было навеки отдано маминым оладушкам с апельсиновым джемом и орехами — перед ними даже их с сахаром весьма равнодушные отношения давали трещину. И все же если бы ей предложили выбрать одно-единственное утро из тысяч прожитых, чтобы крутить его на повторе, как заевшую грампластинку, она бы не задумываясь назвала это.

— Привет.

Солнце едва взошло, а он уже улыбался так, словно видел все предстоящее и знал, что оно определенно будет прекрасно. А может, просто был солнцем сам.

От долгого сна на боку кололо руку. Увы, время не сотворило чудо, и запястье все еще сковывала цепь. Гермиона потянулась к кувшину с водой, желая утолить жажду, мучившую ее половину ночи, но вместо стекла пальцы неожиданно встретили что-то шершавое и влажное. На тумбочке, оглядывая мир желтыми немигающими глазами, красовались ромашки.

— Давно не спишь?

Фред помотал головой.

— По ощущениям, минут десять.

Свет залил его подушку, превращая взъерошенные рыжие волосы в подобие пожара.

Бывшего не более чем искрой на фоне ее горящей души.

— Очень красивые, спасибо. — Сияющие в ярком сплетении рассветных лучей лепестки нежно целовали кожу.

— Вы похожи. — Его голос еще был хриплым и тем невольно вызвал в ней желания и мысли, от которых безудержно краснели щеки и которыми она бы точно не захотела делиться, что бы ей ни предложили взамен. Спрятав их на самую дальнюю полку в сознании, Гермиона повела плечом, задавая немой вопрос, ответ на который не заставил себя ждать (думал ли Фред об этом раньше?): — Изящные и хрупкие, но стойкие и бесконечно многогранные.

Не дыша, она смотрела на него. Изучала. Будто ждала, пока он растворится, как мираж, или засмеется, оскорбляя ее доверчивость. Но он молчал, как если бы эти слова были для них обыденными.

Как если бы они ими стали.

— Я… Мне никогда не говорили ничего подобного, — наконец обрела она смелость. Фред улыбнулся шире. Поднялся, застилая постель, потом развернулся и, вытащив из букета самый большой цветок, воткнул Гермионе в волосы.

— А зря. — Он подмигнул и тут же полез в шкаф. Пользуясь моментом, Гермиона приложила ладони тыльными сторонами к лицу в надежде прогнать очередной непрошенный румянец, и вдруг — бух! Прямо на ноги не успевшего среагировать Фреда с громким стуком приземлилась красная картонная коробка. — Ай, черт!

Гермиона ахнула.

— Очень больно?

— Терпимо. Похоже, это знак, что пора убрать ее отсюда. Когда мы приехали, я ее временно наверх поставил да так и забыл совсем.

— А что там? — по обыкновению, Гермиону одолевало любопытство. Фред поднял коробку и сел рядом, демонстрируя содержимое.

— Все подряд: записи, плакаты, газетные вырезки, чернила, колбы…

— Я смотрю, ты любитель хранить вещи в коробках, — подколола Гермиона.

— Есть такое, — на щеках его показались ямочки. — Зато точно знаешь, где что лежит. Например, здесь, — он достал серый блокнот с Венгерским хвосторогом на обложке, — составы и вариации зелий за пятый и шестой курсы с примечаниями; здесь, — блокнот сменил плотно свернутый пергамент, обмотанный фиолетовой ленточкой, — список возможных противопоказаний к нашей последней линейке Забастовочных Завтраков, пока что неполный; здесь…

Фред говорил, говорил, говорил, но Гермиона уже не слушала. Попытки сосредоточиться, сколько она ни старалась, выходили тщетными, и в конце концов она сдалась, обращая все свое внимание туда, куда его так сильно тянуло: короткий рукав темно-зеленой футболки открывал голые предплечья, словно нарочно украшенные мириадами веснушчатых созвездий; растекающиеся голубыми ручейками вены (вероятно, насмехаясь над ней) лишь подчеркивали красоту этих убористых узоров и странно манили. Хотелось потрогать, проследить их изящный путь вверх-вниз, попробовать на вкус языком и даже укусить. Не отрывать взгляда. Впитывать. Запоминать.

И чтобы Фред так же смотрел в ответ.

А пальцы… она бы солгала, если бы отказалась признать их произведением искусства и поместить в свой воображаемый музей. Тонкие, длинные, но уверенные, они завораживали и, стоит заметить, отлично характеризовали хозяина, идеально подходили ему, такому творческому, нестандартно мыслящему, неординарному и, конечно же, волшебному. В магловской (или в прошлой? в параллельной?) жизни он, наверное, был бы музыкантом.

Гермиона неоднократно видела, как эти пальцы мастерски управляют палочкой, временами производя что-то совершенно невообразимое и часто еще не знакомое, потому ей абсолютно никакого труда не составило представить их перебирающими струны гитары, или плывущими по клавишам пианино, или ласкающими ее в самых чувствительных…

Стоп-стоп-стоп! Такими темпами ее стремительно унесет не в ту степь, чего допускать нельзя. Он брат ее друзей, ради Мерлина. Они в секретной штаб-квартире, прямо сейчас их семьям и целому миру грозит смертельная опасность, а она смеет думать о подобном! Это неправильно, в конце концов.

Но какое им дело до правил, когда они оба — заядлые нарушители?

Гермиона подняла глаза и… видит Мерлин, лучше бы она этого не делала. Наблюдать за движением его адамового яблока оказалось ничуть не легче, а видневшаяся на щеках еще юная, но явно требующая ухода рыжеватая щетина только усугубляла положение. Весь его образ вкупе с их близостью неумолимо заставляли Гермиону дышать глубже, облизывать в волнении губы и всячески подавлять пульсацию там, где она так ни к месту возникала. Внутренности в животе, казалось, переворачивались с завидным постоянством не хуже воздушных акробатов.

Да, Гермиона хотела Фреда. Что бы это не значило.

С другой стороны, ей было простительно. Гормоны, и без того особенно бушующие в ней в ее почти шестнадцать, в последние дни попросту взлетали до небес, мгновенно падая и возвышаясь обратно. Кроме того, она чувствовала к нему больше, чем просто дружбу или даже симпатию, что уж скрывать.

Но только кто сказал, что он чувствовал то же самое?

По крайней мере, она могла бы…

— Гермиона! — реальность врезалась в ее мысли внезапно звонко. — Что с тобой? Ты меня не слушала?

Ну какое это сейчас имеет значение?

— Я все думаю, почему цепь связала только нас? Почему не задела Джорджа? — перевела она тему.

Фред поморщился, будто они сотню часов говорили об этом и ему порядком надоело, затем отставил коробку и уткнулся лицом в ладони.

— Может, Джордж был дальше от котла, вне зоны эффекта, — предположил он, потирая переносицу.

— Нет, он стоял даже ближе тебя, — возразила Гермиона. — И его тоже вырубило.

— Так ты помнишь, кто где стоял, — Фред усмехнулся сам себе, лишь на секунду теряя непривычную серьезность. — Значит, цепь рассчитана на двух человек, — добавил он таким тоном, словно это были вовсе не его слова и он, по правде, едва ли в них верил, но сказать ничего иного не смог.

Гермиона недоумевала.

— Тогда почему…

— Именно ты и я? Мы с Джорджем и без того близнецы, куда больше-то связывать? А вообще, я думаю, это не работает с кровными родственниками.

Звучало логично.

Если закрыть глаза на очевидное.

— Допустим, но все-таки почему не я и Джордж? — допытывалась она, толком и не понимая, чего ради, ведь в этот конкретный момент — она знала — ответ он не даст. Ровно как и никто другой во всей Вселенной, вероятно. — Расстояние здесь точно не при чем, сильной разницы между вами не было.

Фред сдвинул брови и уставился в стену напротив. С минуту он сидел молча, не шевелясь, похожий на сомнамбулу, и вдруг выдавил:

— А ты хотела бы быть связанной с ним?

… а не с тобой?

— Нет! — воскликнула Гермиона. — То есть я ни с кем не хотела бы быть связанной, просто… пытаюсь докопаться до истины. — Она опустила голову и, сбитая с толку его реакцией, чуть ли не шепотом произнесла: — Ведь есть же этому какое-то объяснение?

Или виной лишь воля случая?

Фред шумно вздохнул и встал, пряча коробку в нижний ящик шкафа.

— Не всему нужно искать объяснение, Гермиона. Существуют вещи, которые следует принимать как данность и уже от них отталкиваться. Так что не забивай себе голову. Лучше пойдем в ванную, пока там толпа не набежала.

Откровенно говоря, ни его странное поведение, ни ее неуместные желания, ни толпа у ванной — ничто не смогло бы испортить ей утро. Определенно, будь у нее возможность, она бы сохранила его и бесконечное множество раз пользовалась омутом памяти, чтобы возвращаться и возвращаться, самозабвенно упиваясь этими минутами без единого шанса навсегда утолить жажду.

* * *

— Может, если цепь до вечера не исчезнет, попросим помощи у миссис Уизли?

Предчувствуя надвигающееся отчаяние, Гермиона не видела других вариантов. Застрять в оковах с Фредом до конца своих дней ей вовсе не улыбалось. То есть она, разумеется, была бы не против, будь оковы метафорическими и одинаково желанными для обоих. Но чтобы это понять, требовалось время. Ведь, будучи знакомы пятый год, они с Фредом на самом деле практически ничего не знали друг о друге. Много общего, непростительно мало частного. Хотя, признаться, она могла бы без труда перечислить его, как ей думалось, достоинства и недостатки (ум, креативность, справедливость, преданность, вспыльчивость, излишняя самоотдача, порывистость, безрассудство, местами жестокость) некоторые привычки (смешно округлять глаза, задирать подбородок, облизывать губы, чесать шрам над бровью, размахивать руками в такт словам, всегда внимательно слушать собеседника, изучая что-то, наклонять голову), сходства и различия с Джорджем (форма лица и носа, рост, родинки, походка, ширина плеч) и даже предпочтения в еде (на ужин жареная индейка, если сэндвичи, то непременно с ветчиной, на семейных вечерах фирменный пастуший пирог его мамы, чай всегда без сахара, шоколад только горький, никакой молочки). Все, что она заметила в нем, просто наблюдая со стороны, уже нравилось ей. Но было ли этого достаточно для...

любви?

Она не знала.

В силу возраста ли, отсутствия серьезного опыта, неумения разбираться в себе или страха перед неизведанным она не могла до конца понять, что переживает и к чему оно ведет. С Виктором было проще. Их симпатия, к сожалению или к счастью, не стала чем-то особенным и не продвинулась ни на уровень дальше. Дружба осталась дружбой как само собой разумеющееся. Но с Фредом... С ним все по-другому. Он сам — другой.

Гермиону разрывала тысяча вопросов. Уместны ли ее чувства? Отвергнет ли их Фред? Отнесется серьезно или сведет к шутке? Ответит взаимностью или только сделает вид, а потом бросит, выставив посмешищем? Он же не поступит так подло? Это все самовнушение? И как отреагируют остальные? Рон? Миссис Уизли? Права ли Джинни, что они будут рады? Но если обстоятельства вынудят их расстаться? Смогут ли они вернуться к прежним отношениями? А если вмешается Смерть?

Хватит!Хватит!Хватит!Хватит!Хватит!

Жизнь пройдет мимо, если заранее всего бояться. Может, наконец стоит позволить себе побыть обычной влюбленной девчонкой?

Поэтому она решила просто плыть по течению.

Рациональность порой мешает, верно?

— И это будет последний раз, когда ты увидишь меня живым.

В ванной было жарко. Фред находился в душе, казалось, слишком долго, но Гермиона без пререканий ждала. Мысли путались, как гирлянды на рождественской елке, секунды тянулись, будто превратились в часы, а сомнения обретали новую силу.

— То есть?

— Еще в Норе ма предупредила нас, что если мы устроим хоть что-нибудь, а тем более если кто-то пострадает, она сведет в ноль все наши вредилки. Подай полотенце, пожалуйста, — попросил он, чуть приоткрыв шторку. — Спасибо. Представляю, какой разнос меня ждет, когда она узнает, что я вмешал тебя в свои эксперименты. Но это пустяки в сравнении с разносом от Джорджа. Пожалей хотя бы его, Гермиона. Он не переживет потерю всего, над чем мы так долго работали.

— Я могу сказать, что сама предложила провести опыт. Миссис Уизли наверняка все поймет и пойдет нам навстречу, — не унималась Гермиона. Фред выключил воду и (благо, одетый) вылез из ванной.

— Будто бы ты нашу маму не знаешь. Давай не будем торопиться и попробуем решить проблему своими силами, ладно?

Черт возьми, он снова это делает: смотрит так пронзительно, будто в душу заглядывает.

Не выдержав, Гермиона сдалась.

— Ладно, но пообещай мне, что если до конца недели ничего не выйдет, мы пойдем к ней. Или хотя бы к мистеру Уизли. Пообещай мне, Фред.

Она бы в любом случае не стала терпеть дольше и призналась во всем старшим, как бы он не протестовал. Но все же для нее было важно услышать его согласие, знать, что он готов перебороть себя, если потребуется. Что тоже готов сдаться.

— Обещаю.

И этого было достаточно.

* * *

— Как прошла ваша первая брачная ночь?

Время близилось к полудню. Гермиона, Джинни и близнецы, улучив момент, когда миссис Уизли было не до них, скрылись в комнате девушек. Джордж предложил немного развлечься, сыграв партию в взрывающиеся карты, и Гермиона, уже было расслабившаяся на подушках, сброшенных с кроватей, услышав его вопрос, подавилась воздухом и закашлялась. Джинни сочувственно похлопала ее по спине и с мнимым укором ударила Джорджа в плечо.

— Не смущай их! Пусть это останется тайной, нам незачем знать подробности. — А после добавила нарочито громким шепотом: — Давай потом, когда они развяжутся, ты расспросишь Фреда, а я — Гермиону.

— Да, да. Ты не стесняйся, Гермиона, скажи сразу, если осталась чем-то недовольна. Я выделю день и проведу братишке персональную лекцию, — подмигнул Джордж.

Фред залился смехом, а Гермиона покраснела пуще прежнего.

— Нашелся герой-любовник. Между прочим, в теории без практики толку нет.

— Вот заодно с Гермионой и попрактикуетесь.

— Перестаньте оба! Не несите ерунды, ничего такого не было. — На Гермиону накатывало раздражение. И хотя она знала, что шутки этой троицы совершенно беззлобны, они все-таки добавляли огня чему-то необъяснимому внутри, отчего оно стремительно закипало, через край выливаясь непереваримой эмоциональной кашей из возмущения, смятения, смущения и грусти. Ей и без того было сложно, а такие комментарии только ухудшали ситуацию.

— А даже если и было, это не ваше дело.

— Фред! — Видит Мерлин, она была готова прибить его на месте.

— Прости, не смог удержаться, — развел он руками и ткнул ее в щеку, будто ожидая, что она сдуется, как воздушный шарик.

Гермиона лишь закатила глаза.

— А теперь серьезно, как вы? Никаких сюрпризов не появилось? — поинтересовалась Джинни. Ее пальцы, как и вчера, огладили ладонь Гермионы и принялись перебирать цепочку, словно четки.

— Нет, никаких. Что к лучшему... Она такая странная.

— Хм?

— Цепочка, — Гермиона подняла запястье выше, подставляя падающим из окна лучам, но напрасно: ни блеск, ни тень, ни контуры — ничто не обнажило их с Фредом секрет. — Она очень странная. Видимая только в свете палочки, но осязаемая. И она будто бы нематериальная совсем — проходит сквозь одежду и предметы, но не сквозь нас, ни капли не весит, не ощущается сама по себе. Но по прочности как из железа сделанная.

— Может, это что-то вроде нити судьбы? — несмело предположила Джинни.

— Чего-о-о? — скорчив кислую мину, протянул Джордж.

— Нить судьбы. Она нерушимой связью соединяет и сводит людей, которым с самого их рождения предначертано быть вместе. Соулмейтов, иначе говоря.

Большей глупости Гермиона, наверное, еще не слышала: верить в вымысел, когда речь идет о науке и только! Вздор.

— Джинни, это же все сказки. Не существует ни соулмейтов, ни нитей, ни чего-либо похожего.

— Ага, еще скажи, что магии не существует. Гермиона, мы же буквально живем в сказке! Вокруг столько всего необъяснимого, неизведанного и чудесного, а ты все еще в это не веришь?

— Я верю в то, что доказано опытным путем, а у твоей версии нет доказательств. И не будет! Мы обсуждали это утром, цепь возникла только из-за зелья, и только по случайности ее жертвами стали мы с Фредом. С той же вероятностью на месте кого-нибудь из нас мог быть Джордж.

Джинни посмотрела на нее таким взглядом, словно она сказала, что решила бросить учебу в Хогвартсе и открыть магазин приколов.

— Я думала, ты умнее. Ведь ты же и сама знаешь, что врешь сейчас.

Гермиона едва не задохнулась от такой наглости: мало того, что Джинни говорит несусветную чушь, так еще и выставляет Гермиону дурой. Но хуже, что этой чушью она буквально вытаскивает на поверхность, прямо перед Фредом, все то, что Гермиона так долго и тщательно прятала, страшась признаться даже себе самой. И если Джинни решила, что раз Гермиона приняла свои чувства, раз поделилась с ней, значит, пора и всем вокруг о них узнать, то она совершила большую ошибку.

— Правда, Джин, звучит очень сыро и к тому же наивно, — осадил Фред прежде, чем Гермиона успела сказать хоть слово. — Мы не можем и наверняка не сможем точно назвать причины связи, да и какая теперь разница. Возможно, когда-нибудь в будущем мы вернемся к этому, но сейчас, полагаю, лучше сосредоточиться на последствиях. Это куда важнее.

— Согласна, — кивнула Гермиона и бросила на Джинни взгляд, в котором можно было прочесть: «Ты влипла, дорогая. Готовься, в дальнейшем нам с тобой предстоит очень серьезный разговор».

Скрипнула дверь, и на пороге появился Рон в сопровождении миссис Уизли, очевидно, уже нашедшей им всем занятие.

— Довольно бездельничать, в этом доме столько грязи, что, сдается мне, мы и за неделю не управимся. Эльф, судя по всему, бесполезен.

— Он старый, а не бесполезный, — неслышно пробурчала Гермиона.

— Так, Рон, Гермиона и Джордж, вы пойдете убирать в гостиной. Джинни и Фред начнут с кабинета на третьем этаже. Все нужное я оставила за дверью. И чтобы без глупостей! — пригрозила миссис Уизли, обращаясь к близнецам, и, развернувшись, ушла.

Все затихли.

— Ну, чего застыли? Раньше начнем — раньше закончим. Давайте-давайте! — хлопнул в ладони Джордж и подтолкнул еще не сориентировавшегося Рона к лестнице на первый этаж. — Не отставайте.

— Идите в кабинет, а я с ними, — бросила Джинни, напоследок хитро улыбнувшись: — И чтобы без глупостей!

* * *

Кабинет в доме Сириуса и впрямь нуждался в добротном уходе: шторы были полны пыли, под креслом и в ящиках стола завалялись трупы всяких, и магических, и немагических, насекомых, книги на полках в углу воняли плесенью, стулья были залиты неизвестной липкой и вязкой, местами затвердевшей субстанцией, обои были наполовину ободраны, а стекла на окнах сплошь затянуты паутиной.

Уборка шла полным ходом, когда Фред вдруг заговорил:

— Ты действительно думаешь, что все это сказки?

— Прости?

— Ну, нити судьбы и прочее. Если они существуют?

Гермиона хотела съязвить, сказать ему что-то вроде «не в нашем случае», отшутиться или в конце концов пойти на попятную и рассказать, как безудержно ее к нему тянет, но ее хватило только на...

— Не знаю. Я не знаю Фред, честно. Столько всего происходит, что, мне кажется, я совсем запуталась.

— Понимаю. Я тоже.

Она сидела в позе лотоса посреди комнаты, вычищая сервиз, а Фред ходил по периметру, снимая пыль со стен и по мере возможности закрывая в них дыры. Как только Гермиона встала и сделала шаг, чтобы взять еще одну пачку порошка, она почувствовала неясную скованность, затрудняющую движения — будто тело обвила невидимая цепь.

Цепь, ну конечно!

— Фред, я запуталась.

— Угу, я услышал.

— Да нет же! В прямом смысле запуталась: ты закрутил на мне цепь.

Он нахмурился и, высоко подняв запястье, потянул ее на себя.

— Освободи меня.

Однако Фред не торопился выполнять просьбу, вместо этого с ничего хорошего не предвещавшем блеском в глазах вновь и вновь обходя Гермиону по кругу, постепенно сокращая между ними расстояние. Когда цепь полностью ее оплела, он оказался позади внезапно близко и обхватил ее талию.

— Потанцуем?

Гермиона поначалу засмеялась (не нервный ли то был смех?), приняв предложение за неудачную шутку, но потом, когда Фред в самом деле принялся покачивать их из стороны в сторону, изображая какой-то нелепый танец, посерьезнела и произнесла:

— Отпусти меня сейчас же.

— Не-а.

— Фред!

— Если шанс выпал, им надо воспользоваться, так что не мешай мне осуществлять мой план.

— Какой еще план?

— Под кодовым названием «Затанцуй Гермиону Грейнджер». — Он прижал ее крепче и устроил подбородок на ее макушке. — Считай это компенсацией за Святочный бал.

— А в твой план входило лишить меня возможности двигаться? — с нескрываемым сарказмом спросила она. — Если да, то это очень коварно.

— А как еще, если не коварством, одолеть тебя? Вот я и подумал, не все ж тебе быть такой волевой и грозной, порой полезно отдавать лидерство.

Уступать, чтобы выиграть.

— Но ты не оставляешь мне выбора, — укорила Гермиона и неожиданно ощутила его теплое дыхание на щеке, прерванное тихим шепотом.

— У тебя всегда есть выбор.

И они закружились дальше, не разрывая объятий и ничего друг другу не говоря.

— Здесь даже нет музыки, — заметила Гермиона, и вот уж чего она не ожидала, так это того, что он затянет песню сам, смеясь и жутко фальшивя.

— О, приди, помешай мое варево-о-о, и, если все сделаешь правильно-о-о, ты получишь котел, полный крепкой, горячей любви.

Все происходящее походило на сцену из какой-нибудь дурацкой магловской романтической комедии, которые любит смотреть ее мама. В таких фильмах главную парочку неизменно ждет хэппи энд. Но они с Фредом не были парой и даже не играли ее.

Хотя, подумала Гермиона, если забыться на мгновение, выходило почти что по-настоящему.

* * *

Когда они, кое-как закончив уборку, спустились в гостиную, их поймала миссис Уизли.

— О, Гермиона, милая, ты-то мне и нужна. Не могла бы ты приготовить пудинг? Я совершенно ничего не успеваю. Джинни и Рон разбирают чердак, а мне еще нужно навести порядок в лечебных зельях, я обещала часть отлить Римусу.

— Конечно, миссис Уизли. — Гермиона закусила губу, стараясь не выдать свою растерянность. — Вот только...

— Я помогу, — спас ее Фред.

— Ты? — удивилась миссис Уизли. — Да ты же сроду к плите не подходил.

— Да, Фред, ты же сроду к плите не подходил, — передразнил чистивший картошку Джордж.

— Гермиона меня научит. Правда, Гермиона?

— Все что угодно, — натянуто улыбнулась та.

— Ладно. Ладно, но сперва — палочку! — жестким тоном потребовала миссис Уизли.

— Эй!

— Я жду, юноша.

Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться и, не обращая внимание на усмешки Джорджа, последовать за Гермионой.

* * *

— Не понимаю, зачем тратить кучу времени на то, что можно в два счета сделать магией, — пожаловался Фред, в противовес своих слов ничуть не выглядевший уставшим. Пока он усердно взбивал яйца с сахаром, Гермиона занималась шоколадным кремом.

— Потому что, во-первых, магия умеет далеко не все, а во-вторых, зачастую лишает удовольствия, — словно разговаривая с ребенком, объяснила она.

— Например? — с вызовом поднял бровь Фред.

— Например... — Рой идей о том, что бы такого ответить, дабы утереть ему нос, тотчас пронесся в голове Гермионы, однако зацепилась она за одну, максимально, пожалуй, поверхностную и детскую, но в тот момент показавшуюся достаточно убедительной и забавной, и отказаться от нее уже была не в силах. — Без магии гораздо веселее делать вот так, — набрав горстку муки из стоявшего у раковины мешочка, Гермиона замахнулась и бросила ее прямо Фреду в лицо, которое тут же приняло самое смиренное выражение. Он вытер глаза и, прищурившись, волком посмотрел на Гермиону. Та захохотала.

— Веселее, говоришь? — прохрипел Фред. — Сейчас проверим.

Секунду спустя Гермиона стояла, вся с ног до головы обсыпанная мукой. Пусть она и начала эту битву сама, гордость не позволила ей оставить такой выпад без ответа. Хватая все, что попадалось под руку, Гермиона накинулась на Фреда, стремясь запятнать на нем каждый сантиметр. Фред не отставал, и вскоре они оба, пол под ними, стены и мебель — все было испачкано смесью муки, крахмала, сахарной пудры, какао и шоколада. Гермиона потянулась к его волосам, окрашивая их и наводя полнейший беспорядок, что, видимо, стало для Фреда последней каплей — он взял ее запястья, развел в стороны и, развернув Гермиону спиной, прижал к столешнице, фактически заведя в ловушку.

Они дышали часто и громко, как после выматывающего марафона, неотрывно смотрели друг в другу глаза и не шевелились. Его колено упиралось в дверцу кухонного шкафа аккурат между ее бедер, а пальцы (вероятно, машинально) рисовали круги на коже. Он освободил правую руку и не спеша заправил Гермионе за ухо упавший на лоб локон, а затем нежно провел ладонью по ее щеке, собирая размазанный шоколад, и, не стесняясь, мигом его слизал.

— Вкусно, — как ни в чем не бывало пожал он плечами, шумно сглотнул и отстранился, окончательно отпуская ее. — Извини. Надо убраться и умыться как-нибудь, пока мама не увидела.

Он направился к кладовке, а Гермиона не поднимала глаз и долго не могла прийти в себя, задаваясь вопросом: показалось ей или нет?

* * *

День подходил к завершению. Итоги были одновременно расстраивающими и утешающими: с одной стороны, связь никуда не делась, а значит, им придется провести еще одну совместную ночь; с другой, было огромной удачей, что об этой связи больше никто не узнал или, во всяком случае, не предал огласке.

Гермиона сидела на кровати и готовилась ко сну, наблюдая, как Фред, сгорбившись над чем-то, колдует палочкой. Потом он вдруг направил ее на дверь, невербально накладывая какое-то заклинание, подвинул кувшин с ромашками и поставил рядом взявшееся из ниоткуда маленькое потертое радио, настраивая на нужную волну.

— Где ты его взял?

— Сириус отдал пару дней назад. — Из динамика доносилось только режущее слух противное шипение, но Фред, морщась, продолжал ковыряться в кнопках до тех пор, пока не заиграла музыка.

Гермиона узнала мелодию — эта песня часто звучала в ее родном доме и очень нравилась ее отцу.

Фред щелкнул пальцами и встал напротив.

— Что ты делаешь?

— Возвращаю долг, — слегка улыбнувшись, он протянул ладонь.

— Ты ничего мне не должен, — напомнила она.

— Ошибаешься. Я должен тебе нормальный танец.

— Фред, тебе необязательно...

— Гермиона, не спорь. Давай, отпусти контроль хотя бы раз и просто отдайся моменту. — Он взял ее за руку и силой дернул на себя так, что она тут же оказалась в его объятиях. — Ты же мне веришь?

И повел ее в танце. Уже не в таком странном и смешном, как раньше — настоящем, трогательном, плавном.

Его глаза, горячие ладони (или жар исходил от нее самой?), громкий стук его (ее?) сердца, осторожные движения и низкий голос, едва слышно напевающий ей на ухо: «How long must this feeling go on»⁽¹⁾ — это все дало ей пусть небольшую, пусть призрачную, но все же надежду, что, может быть, только может быть, ее чувства найдут в нем отклик.

Именно тогда Гермиона поняла, что даже будучи взрослой девочкой, не так уж и плохо верить в сказки.

---

От автора:

Клише ложится на клише, тональность скачет, а я активно пытаюсь понять, как писать эту работу. И вновь: есть мысли — делитесь!

Люблю вас!

P.S. Комментарии = ключ к проде;)

---

1) «Как долго будет длиться это чувство?», строчка из песни Лайонела Ричи «How long?».

Вернуться к тексту