Как на картине Матисса (гет)

Курильщик уже десять минут наблюдает за мухой, которая ползет по тарелке с остатками шакалиных бутербродов. Весна ему нравилась всем, кроме того, что с ней в Доме начала вылезать вся возможная живность, летучая и ползучая, и в этот раз уже не по вине Слепого. К закату идет теплый и тягучий день, такой длинный, что, кажется, все даже двигаются немного замедленно. Стоит немыслимая для четвертой тишина, Табаки почти неслышно возится с бусами в своем коконе, Сфинкс смотрит куда-то сквозь книгу, лежащую у него на коленях, Лорд раскладывает пасьянс. Остальные не то спят, не то мечтают об этом, затаившись на своих кроватях.

Идиллия лопается как воздушный шарик от звука распахнувшейся двери. В комнату врывается громила, в котором Курильщик узнает Викинга, на плече у него болтается худая невысокая девушка. Она визжит и вырывается, но не с ее габаритами пытаться что-то противопоставить Викингу. Он останавливается, оглядывает четвертую с высоты своего впечатляющего роста, скидывает девушку на общую кровать и молча уходит из комнаты широким шагом.

— Ногу верните, ироды! — кричит ему вслед девица и Курильщик замечает, что правой ноги ниже колена у нее нет. Немного погодя в четвертую впрыгивает Валет на костылях, высоко размахивая в воздухе протезом, как военным трофеем.

— Я! Вот! Принес! — гордо объявляет он и останавливается, чтобы отдышаться, указывая протезом на девицу.

Четвертая взрывается. Судя по громкости, все галдят одновременно, но так не бывает, потому что как минимум Черный, Горбач и Македонский точно не станут орать со всеми остальными. Шакал вопит что-то про даму, наконец украденную Валетом из башни, куда он сам же ее загнал. Слепой бормочет о нарушении покоя вожаков членами чужих стай с неясными целями. Сфинкс после этих слов начинает хохотать, со второго этажа свешивается хмурый Горбач, и тут же радостно улыбается и машет своей шестипалой рукой. Девица резво забирается в центр кровати и Курильщик получает шанс рассмотреть ее поближе. Круглое лицо, круглые голубые глаза с желтовато-ореховым солнцем вокруг зрачка. Она одета в черные велосипедки, а на огромной футболке к горизонту уходят кресты с обложки легендарного альбома Metallica. Неровные пышные пряди острижены до плеч, макушка осветленная, отдающая желтизной, а длина такого цвета, будто вместо краски была использована обычная зеленка. Курильщик думает, что в условиях Дома и не такое случается. Черный вдруг спрыгивает со своей кровати и устремляется к выходу, видимо не выдерживая всеобщего галдежа.

— Черный! — девица широко улыбается и машет ему.

— Здравствуй, Солнышко, — Черный приподнимает брови и сдержанно кивает, не меняя, впрочем, своего направления, но в его взгляде нет привычной сварливости. Курильщик догадывается, что это кличка девчонки и думает, что просто невозможно злиться на человека, которого называешь “Солнышко”. Интересно, а не сама ли себя она назвала? А что, был бы отличный план, чтобы расположить к себе всех вокруг. Это, конечно, против местных “правил”, но Курильщик уже запутался, что можно и нельзя нарушать. Если это делает Слепой, например, принимают Новый Закон…

Шакал тем временем сходит с ума, достает бутылки, разбрасывает вещи, короче, начинает приготовления к вечеринке, хотя еще с утра ничего подобного не планировалось. Говорит, что для такого дорогого гостя ничего не жалко и вообще они все очень польщены, что она почтила их скромную конуру своим присутствием. Македонский, кажется, слегка обижается на “конуру”. Сфинкс пересаживается поближе к Солнышку и они о чем-то болтают полушепотом. Валет оставляет протез у кровати и присаживается в дальний угол комнаты, где с него махом слетает вся бойкость. Горбач слезает со второго этажа и садится рядом, что-то ему втолковывая.

В четвертую начинают постепенно стягиваться люди. Стервятник, Рыжий с парой крысят, Рыжая. Русалка устраивается у Сфинкса на коленях, как котенок. Курильщик только удивляется тому, как быстро распространяются слухи о том, о чем он даже сам, сидя в этой комнате, не в курсе. К тому же Лэри никуда не сбегал, а лежит на своей кровати и прямо с нее рассказывает Солнышку о своей коллекции пластинок. Темнеет, под потолком зажигается китайский фонарик, содержимое бутылок Шакала перетекает в стаканы и кружки и расходится по рукам. Курильщик задумчиво водит карандашом по бумаге, оглядываясь в поиске лица, которое хотелось бы зарисовать, но сегодня все выглядят так обычно, что зубы сводит. Вот вроде в Доме полно таких эффектных лиц, а как хочешь воспроизвести их в блокноте — всё расплывается и портреты становятся тусклыми и невыразительными.

Валет достает гитару и начинает лениво наигрывать смутно знакомые мелодии. Солнышко откидывается на спинку общей кровати и смотрит на него с вызовом. Он отвечает ей тоскливым взглядом через всю комнату. Она вытягивает вперед руку и делает пару хватательных движений в воздухе. Со вздохом он передает гитару и брови Курильщика ползут под отросшую челку, он не припоминает, чтобы Валет когда-либо отдавал свою гитару другим. По пути инструмент перехватывает Рыжий и тут же начинает играть похабные куплеты, но быстро сдается под осуждающими взглядами, и гитара наконец попадает к Солнышку. Она возводит глаза к потолку и начинает играть:

Ей нравилися с детства Робин Гуды,

но ей встречалися одни верблюды!

Ей наплевали в трепетную душу

все четыре мужа...

Она пошла в любительский театр,

играла Дездемон и Клеопатр.

Её достало! Она устала!

Она отправилась в кабак потанцевать...

Она одна в ресторане

танцует средь пьяных компаний!

Она сегодня пропьёт всю зарплату

и не вернётся к этому гаду!

Аудитория взрывается аплодисментами и свистом. Гитара отправляется тем же путем назад к владельцу и Курильщику становится любопытно, что он ей ответит? Шакал, конечно, прикладывал все усилия, чтобы убедить Курильщика, в его же бесконечной тупости и невнимательности, но тут даже он заметил, что сегодня в комнате будет публичный диалог между двумя менестрелями. Лицо Валета принимает максимально скорбное выражение и он ударяет по струнам:

Все дела заканчивал на полпути максимум

Думал, что с тобой исправлюсь, но вышло так себе

Эйфория сменится печалью и так всегда

Любовь — оксид, время — антиоксидант

Любовь — Цой, время — Икарус

Нам с тобой немного осталось

Нам с тобой осталось немного

Я — Ван Гог, ты — ухо Ван Гога

Мы — две Кореи, ты — Юг, я — Север

В друг друга целим, а были целым

Ты — Юг, я — Север, мы — две Кореи

Стреляй скорее

Череда угроз и скандалов неловких

И в меня летят твои боеголовки

И к тебе летят такие же почти

На одной из них послание прочти

Оно о том, что я не хочу войны

Оно о том, что нет здесь ничьей вины

О том, что для всего в жизни есть предел

Как бы ты не хотела, как бы я не хотел

Мы — две Кореи, ты — Юг, я — Север

В друг друга целим, а были целым

Ты — Юг, я — Север, мы — две Кореи

Стреляй скорее

Вокруг хлопают и хихикают, Солнышко рассматривает одеяла и давит улыбку. Валет изо всех сил старается выглядеть несчастным влюбленным, но передавая гитару, не справляется и тоже начинает широко улыбаться. Солнышко задумчиво проводит по струнам, словно размышляя о том, какую бы песню выбрать для ответа на такое заявление, но Курильщик подозревает, что ответ она уже давно знает, иначе не дала бы Викингу себя поймать в коридоре на мужской половине Дома.

И все же он удивленно моргает, когда первые аккорды оказываются не бойкими, а сдержанными, и даже немного грустными, а Солнышко вступает, опустив взгляд. По комнате проносится разочарованно-восхищенный вздох.

От тебя давно нет вестей

Я смотрю в окно трёх частей

Там снаружи спят, там покой

Пусть меня простят, я живой

Не забывай о том, как я люблю тебя

Не забывай обо мне никогда

Каждую ночь тайком я уже жду тебя

В этот раз. Да

В этот раз. Да

В этот раз. Да

В этот раз

Валет вскидывает голову и начинает несмело улыбаться, все шире и счастливее с каждой секундой. Солнышко тоже поднимает глаза и глядя прямо на него продолжает петь, нежно и проникновенно.

Я брожу всю ночь до дверей

Мыслю чай и борщ, сельдерей

А там снаружи спят, там в раю

И пусть меня простят, я люблю

Не забывай о том, как я люблю тебя

Не забывай обо мне никогда

Каждую ночь тайком я уже жду тебя

В этот раз. Да

В этот раз. Да

В этот раз… Да!

Валет подрывается и, если бы мог, явно стал бы прыгать по всей комнате. Он пробирается в полутьме к Солнышку и она оставляет ему на щеке звонкий поцелуй. Вокруг хлопают, а самые смелые и здоровые приплясывают. Воссоединившиеся перебираются на кровать к Черному, хватаются друг за друга, будто боятся потерять и начинают страстно перешептываться. Забытая уже гитара идет по рукам, и каждый желающий теперь может внести свою лепту в этот странный музыкальный вечер. Выступают Рыжий, Табаки, даже Слепой играет что-то, а Сфинкс подпевает ему, довольный и пьяный, не спуская с колен Русалку, которая щурится от удовольствия. Постепенно все превращается в обычную, разве что очень вдохновленную попойку, и гитара возвращается к влюбленным певцам, которые все не могут наговориться. Курильщик, которого начинает клонить в сон от количества разных напитков, которые он отхлебывал, передавая стаканы, переползает и устраивается поудобнее, случайно подслушивая разговор.

— Точно не хочешь к нам? — Валет улыбается и прижимает к себе Солнышко.

— В шестую? Да никогда в жизни!

— Тогда может на чердак?

— Будешь смеяться, у меня появилась аллергия на пыль. Так что, если ты хочешь, чтобы эта ночь стала моей последней, можно.

— Я готов провести с тобой последнюю ночь, но только если перед ней будет множество других.

— Романтик.

— Безнадежный, — они несколько секунд смотрят друг на друга не отрываясь, и Курильщику становится неловко быть свидетелем такой простой и естественной нежности.

— Мне кажется, все немного заскучали, — Солнышко трется щекой о плечо Валета и бросает на него веселый взгляд из-под ресниц.

— Споем про весну? — не дожидаясь ответа, Валет перехватывает гитару поудобнее и начинает негромко наигрывать мелодию. Вокруг всё затихает, хотя только что кто похрапывал, кто хвалил настойки, кто просто болтал. Лорд со Стервятником оставшись без присмотра и аккомпанемента уже начали тасовать карты с явным намерением сыграть. Валет берет несколько аккордов, а Солнышко негромко вступает, как будто начинает рассказывать историю, но не хочет никому мешать.

Так сидеть бы весь день в теплоте.

Много мыслей — мало стихов.

Если нет под рукой часов,

Время может идти как хочется.

Не ищи в уголках своей памяти,

Кем мы были до этих пор,

Кто затеял последний спор

И когда он успел закончиться.

Валет переходит от мелодичного перебора к бодрому бою, голос Солнышка становится громче и все в комнате, затаив дыхание, тянутся к музыке, как мотыльки на свет. Курильщик вдруг понимает, что хотел бы нарисовать поющих, но так, чтобы было слышно песню, потому что она меняет все в них, как будто пустая ваза наполняется чудесным нектаром. Но как изобразить звук, черт возьми?

В голове то штормит, то покой.

Что за странный обычай такой?

Что ни песня — то сон,

каждый третий смешон.

Называется это весной.

В старых сказках запрятана грусть —

Я их выучу все наизусть.

Отпущу, чтоб летели свободно, быстрее,

Когда после бреда очнусь.

Курильщика начинает сильнее клонить в сон, и он отчаянно борется с этим. Пространство вокруг превращается в череду цветных всполохов, стены комнаты растворяются, меняются запахи, а он склоняется к подушке, не в силах разрушить это наваждение.

Попытайся сознаться вслух:

Сколько стоит спокойный взгляд?

Много тихих ночей подряд

И печалей из чистого воздуха.

Испугавшись правдивых слов

Убежать под защиту стен,

Но вспорхнуть, пожелав перемен —

Долгий путь от вдоха до выдоха.

Курильщик засыпает и ему снится лес. Он бредет по нему и выходит на поляну, где взметается к звездному небу огромный костер, а вокруг него пляшут люди. Все, кто был тем вечером в четвертой, сплетаются в причудливом узоре, подчиняются неведомому ритму. Шакал, почему-то выглядящий как глубокий старик, задорно бьет в бубен. Высокий, лохматый парень, до чертиков похожий на Сфинкса, выписывает невероятные движения длинными ногами и сам себе хлопает в ладоши. Слепой, а это несомненно он, стоит чуть поодаль и любуется на происходящее изумрудными глазами. На танец Лорда и Рыжей лучше не смотреть, а то запылают щеки. Горбач задорно скачет и подыгрывает себе на флейте. Валет с Солнышком сидят рядом. Он бьет в барабан, а она громко поет, и, хотя слов разобрать невозможно, Курильщик знает, что это самая красивая песня, которую он когда-либо слышал. Он с удивлением понимает, что стоит у костра в самой гуще веселья, пламя выхватывает из темноты разные лица, которые кажутся завораживающими в его оранжевом свете. Не до конца понимая, что делает, Курильщик вдруг поддается этой грубой громкой музыке и начинает плясать вместе со всеми и чувствует невероятное, захлестывающее, затапливающее всего его целиком счастье.