Держи моё чёрное сердце (гет)

Потрясающие ароматы жареной курицы, отварной картошки и арахисовой пасты на раз-два-три выманивали из тёплых постелей даже самых заядлых прогульщиков и сторонников ранних подъёмов. Цирцея Блэк была одной из них. Вставать раньше, чем за десять минут до начала занятий — священное табу для черноволосой ведьмы. Она всей душой любила до последнего нежиться в объятиях подушки и одеяла, и разлепляла глаза лишь когда под дверьми её спальни собиралась компания слизеринцев во главе с Луи Мальсибером, которому в детстве на оба уха наступила стая гиппогрифов. Он горланил прокуренным голосом тупые песни, колотил кулаком по деревянному покрытию несчастной двери и сгребал в бездонный карман своей мантии горсть золотых монет, если выигрывал в извечном споре: «Сколько минут продержится Цирцея Блэк, прежде чем проснуться, наслать на друга силенцио и пойти умываться?».

В то утро Цирцея проснулась самостоятельно. Даже успела навести вполне приличный марафет, чтобы не ходить весь день с лицом утопленницы. Накрученные на палочку локоны мягким водопадом ложились на плечи волшебницы, глаза были подведены коричневым карандашом, а на губах сверкал клубничный блеск.

«Ну кукла, не иначе», — с гордостью улыбалась Блэк собственному отражению, а потом уныло вспоминала, что обычно походила на живой труп, а не куклу.

— Мерзкого утра, Звездочёты! — поразительно бодрый голос Слизеринки отскакивал от металлических приборов россыпью радужного бисера и игриво разбивался о сонные, угрюмые лица учеников.

Традиция времён детства, когда всё было чуточку проще и от кошмаров можно было спрятаться в объятиях друг друга, приятно холодила сердца трёх юношей и вылепилась на их лицах улыбками.

Каждый улыбался по-разному, но при этом поразительно схоже.

У шестнадцатилетнего Космоса Лестрейнджа улыбка была самая открытая и милая. Почти мальчишеская. Он прятал её в костлявых ладонях и забавно смущался.

Луи Мальсибер скалился на весь мир ядовитой ухмылкой-лезвием и лишь близкие видели в этой пугающей гримасе крупицы нежности и привязанности.

Кастор Нотт извечно кривил губы в нахальной полуулыбке и щурил глаза, как огромный ромашковый кот. Его хотелось обнять и спрятать под сердцем. Он был фарфоровой статуэткой и титаническим сплавом.

— И тебе мерзкого утра, Звёздочка, — первым отозвался Луи, двигаясь поближе к Космосу и освобождая для подруги место рядом с Ноттом. Девушка приземлилась на деревянную скамью с блэковской изящностью и приветливо подмигнула младшему брату, что сидел в другой половине стола, со своими однокурсниками.

Бархатно-тёмные глаза задумчиво забегали по столу, наполненному едой и напитками. Остановились на омлете с беконом и капустном салате. Кастор заботливо подливал в стакан девушки тыквенный сок и успевал мимоходом рассказать тысячу и одну историю.

То утро походило на множество других. Луи и Кастор о чём-то бурно спорили, Космос тихо посмеивался и грыз лакричные конфеты из глиняной вазочки. Цирцея ковырялась в безжалостно распотрошенном омлете и изредко косилась то на противоположный конец стола своего факультета, но на стол Гриффиндора.

Десятилетняя Цирцея Блэк хлёстко и горько разрыдалась, когда за ужином мама мертвым голосом произнесла короткое и разочаровывающее «Гриффиндор». Она сминала под столом крошечную руку младшего брата и влажно шмыгала носом.

Гриф-фин-дор. Она кусала губы, дрожала, как мышка, пробовала нарицательное в их доме слово на вкус.

Гриф-фин-дор. Удивительное, неправильное, чужеродное сочетание. Горький перец, паприка, волчья ягода, солоноватость Мёртвого моря.

Десятилетняя Цирцея Блэк боялась смотреть на побледневшую мать и напряженного отца. Она продолжала комкать в объятиях малыша Реджи, лишь бы отвлечься.

Как же так? Сириус… Её Сириус. Он не мог так с ней поступить. Просто не мог!

Десятилетняя Цирцея Блэк опускала бархатный взгляд в пол, поджимала мокрые, солёные губы и бормотала слова благодарности за вкусный ужин. Хватала младшего брата, не успевшего даже притронуться к еде, и тащила из-за стола.

Тащила в отцветший грушевый сад, опять сгребала в объятия и старалась больше не плакать.

Регулусу девять и он напуган. Он ни разу не видел слёзы сестры и с красным, влажным лицом она выглядела точно изломанная, истоптанная в крошево игрушка.

— Что теперь будет, Цири? — шепнул мальчик и заглянул в её заплаканные глаза.

— Не знаю, Горошек, — девочка ласково погладила брата по спине и почти не соврала. — Но пока нам лучше не попадаться родителям на глаза. Особенно маме, — Регулус медленно кивнул и поспешил прижаться к старшей своей пухлой щёчкой.

Десятилетняя Цирцея Блэк любила родителей. Любила папу, скупого на ласку. Любила маму, от которой никогда не знаешь, чего ожидать: кнута или пряника? Она любила братьев. Она любила кузин. Даже безумную Беллу любила, честно! Её крошечное сердце просто разрывалось от всепоглощающей любви ко всему миру.

Холодный, разочарованный тон Вальбурги, произносящей факультет-клеймо, растоптал это сердце в пыль. Цирцея не глупая. Никогда глупой не была. Она не чувствовала, она точно знала, что это начало конца. Гадкая трещина, пустившая свои змеистые когти между Сириусом и Цири.

Шестнадцатилетняя Цирцея Блэк бросала на брата отчаянные взгляды, в надежде, что тот посмотрит в ответ, но видела лишь его улыбающееся лицо, обращённое к Джеймсу Поттеру и Марлин Маккиннон.

— Цирцея, хватит, — угрюмо одёрнул её Луи. За шесть лет Мальсибер успел стать для неё тем старшим братом, которого у девушки когда-то украл Гриффиндор. — Этот жалкий предатель не достоин ни одного из твоих взглядов. Пусть дальше водится с грязнокровками и прочим сбродом.

Цирцея медленно поджала губы и кивнула.

Жалким Сириус не казался. Скорее свободным и счастливым. Человеком, наконец-то научившимся дышать полной грудью, ничего не опасаясь.

Цирцея ему завидовала. Завидовала его хвалёной гриффиндорской смелости. Он шёл против собственного рода напролом, против их идеалов. Он ничего не боялся. У него была новая семья в лице «грязнокровок и сброда». Семья, которая не смотрела на мальчика с призрением и принимала каждый из его изъянов. Семья, которая любила.

У Цири была лишь компания поломанных детей-игрушек. Пыльная коробка с крошечными марионетками, ниточки которых визгливо дёргались под пальцами собственных родителей.

Знатная компания. Абсолютный гей, болезненно отрицающий свою натуру. Мальчишка с лезвием в кармане. Наркоман с грузом ответственности на плечах. И Цири. Просто Цири, которая не умела самостоятельно делать выбор и пряталась за спинами родителей и товарищей.

Какая ирония. Неужели они и есть светлое будущее всего магического мира?

— Пойдём, Цири, у нас сейчас Зельеварение, — кто-то дёрнул девушку за рукав мантии. Блэк опустила взгляд и увидела лицо Космоса, в обрамлении облака кудрей. Покорно улыбнулась.

— Удачи взорвать все запасы старины Слизнорта, — врезалось в спины шестикурсников, прежде чем они удалились из Главного зала. Цирцея фыркнула себе под нос, переглянулась с Лестрейнджем и они, не сговариваясь и даже не оглядываясь, показали друзьями средние пальцы. Быстро побежали к выходу, в надежде, что их жест не был замечен кем-то из преподавателей.

* * *

— И ты согласилась?!

— Мистер Лестрейндж, мисс Блэк, — пухлые губы профессора растянулись в елейной улыбочке. Цири едва заметно скривилась. — Что же такое невероятно важное и интересное вы обсуждаете во время приготовления зелья? Расскажете нам?

Космос умел держать лицо куда лучше Цирцеи. Поднял на профессора взгляд, учтиво улыбнулся и кивнул. Вот же манерный ублюдок! И почему Блэк не могла быть хотя бы немного такой же уравновешенной и спокойной, как товарищ?

— Я поинтересовался у Цирцеи, не добавила ли она жабью слизь. Всего лишь. Прошу прощения, что прервали ваш покой своими разговорами. Больше такого не повторится.

Волшебник удовлетворённо кивнул и отвернулся к столу Виктории Гринграсс и Майкла Селвина.

Блэк скривилась более явно, беззвучно передразнивая медовый тон профессора. Она не любила Слизнорта. Слишком скользкий тип даже для Слизеринца.

Мужчина отошёл на приличное расстояние и Цири облегченно выдохнула. Быстро выхватила из сумки кусок пергамента и выскребла короткое: «Да», являющееся ответом на вопрос Космоса.

Да, она согласилась на совершенно глупый и нелепый спор, который ей предложил Кастор. И сама не могла понять, почему.

Дело явно не в деньгах. Хотя, они с Ноттом поставили на кон довольно-таки внушительную сумму, но деньги ощущались, как всего лишь приятный бонус.

Может быть, свою роль сыграл азарт? Вероятно. Цирцея, в конце-концов, всё детство таскалась хвостиком за авантюристом Сириусом и старалась подражать старшему брату абсолютно во всём. Видимо, «да» вместо неё сказал именно Сириус, черты которого девушка продолжала хранить в себе, вопреки попыткам вырвать с корнем и сжечь.

Постепенно к азарту приклеился интерес. Северус Снейп фигура неоднозначная и таинственная. Угрюмый, язвительный, он сторонился даже своих товарищей по факультету, предпочитая их компанию выменивать на компанию рыжеволосой грязнокровки с Гриффиндора. Недавно, эта грязнокровка публично послала Снейпа и визгливо оповестила на всю школу, что дружба между ними кончена.

Где-то в закромах души крошечной змейкой притаилось лёгкое любопытство. Было бы славно выведать, какая кошка пробежала между Снейпом, боготворящим Эванс, и Гриффиндоркой.

— Блэк, Мэрлин бы тебя побрал! — взвизгнул Лестрейндж, резким рывком затаскивая девчонку под парту и закрывая уши.

Цирцея не успела поинтересоваться, какая пикси укусила друга. В следующую секунду девушка едва ли не оглохла на одно ухо от громкого хлопка, раздавшегося снаружи.

Упс.

Кабинет наполнился дымом и зловонным запахом, похожим на «ароматы» разложившегося трупа. Однокурсники загудели, как пчёлы в улье. Кто-то испуганно, кто-то возмущённо.

— Что я сделала? — успела пискнуть Цири, прежде чем увидела нависшее над их партой, рассерженное лицо старика Слизнорта.

— Вы, по всей видимости, как всегда витали в облаках, мисс Блэк! Это просто вопиющая безответственность! Вы добавили рог Взрывопотама! РОГ ВЗРЫВОПОТАМА! Как он вообще оказался у вас на столе, если этого ингридиента не было в зелье?

— Я… я… — неуверенно промямлила Цири, боясь даже нос показать из-под парты.

— Ничего не хочу слушать, — устало замотал головой волшебник. — Это последний раз, когда я милостиво воздержусь от желания сию же секунду написать письмо вашим родителям. По окончанию занятия вы уберете весь класс. Без помощи палочки! И… — Гораций задумался. — Я попрошу кого-нибудь из наиболее выдающихся учеников позаниматься с вами, юная мисс. Если до конца этого месяца ваши способности не сдвинутся с мёртвой точки, я буду вынужден вызвать ваших родителей для разговора.

— Хорошо, профессор, спасибо, вы очень добры, — тихо шепнула Цирцея, опуская взгляд. Отчаянно хотелось наколдовать старику поросячий пятачок и хвост, но она постаралась следовать тактике Космоса, и даже слова лишнего не сказала.

Лестрейнджа любила даже декан Гриффиндора, брать с него пример вполне разумно.

* * *

Кастор, Луи и Космос завалились в кабинет Зельеварения под самый конец уборки. Когда взмокшая и уставшая Цири распласталась на вымытом, ещё влажном полу, и безжизненно уставилась в потолок. У волшебницы не было сил даже обидеться на друзей.

— Где Слиззи? — с порога поинтересовался Кастор. У него в руках был свёрток пергамента, пропитавшейся, кажется, чем-то масляным. Нотт решил позаботиться о девушки и выпросил у домовиков несколько пухлых, жирных блинчиков с сахарной пудрой.

— Не знаю и знать не хочу, — с трудом выдохнула девушка.

— Скоро придет, — уверенно заявил Космос. — Обещал заглянуть часа через два.

— Ты пропустила из-за него Прорицание? — глаза Луи округлились от возмущения.

Космос был единственным в их компании, кто относился к профессору Зельеварения с уважением.

— Ничего страшного, бесполезная ерунда эти ваши Прорицания. Я на них записалась ради Сивиллы.

Трелони была одной из немногих, с кем дружила Цири. Никто эту дружбу не понимал. Даже сама Блэк не могла бы толком сказать, что её привлекало в большеглазой, лохматой девчонке с Когтеврана.

— Здравствуйте, молодые люди! — их прервал Гораций, тучно вошедший в класс. Луи уверен, старик успел пригубить медовухи. Слишком уж весёлым и раскрасневшимся он был. — Мисс Блэк, — куда более милостиво, чем два часа назад, поприветствовал волшебник. Окинул помещение взглядом, прищурился и, как казалось, вполне довольно кивнул. — Хорошо. Убираетесь вы куда лучше, нежели варите зелья. Я поговорил с мистером Снейпом, однокурсником ваших товарищей, — он кивнул в сторону Кастора и Луи. — Он милостиво согласился помочь вам с дисциплиной. Так что, в конце этого месяца, я буду ждать от вас просто блестящих результатов, юная леди! — заискивающе и самодовольно хохотнул Слизнорт.

— Мхм… — невнятно выдала Блэк. Чудно, целый месяц в компании очаровашки Снейпа. Настолько очаровашки, что сдохнуть хотелось при виде его кислого лица.

Волшебница не знала: благодарить или возненавидеть профессора ещё больше? С одной стороны, теперь у неё есть предлог, чтобы подобраться поближе к Северусу, выполнить условие спора и забыть всё, как страшный сон. А с другой стороны, месяц — это куда больше, чем один несчастный перепих.

— Хорошо, я буду стараться, — наконец-то нашлась в словах девушка. Гораций улыбнулся и кивнул, довольный словами студентки. Ещё раз окинул класс придирчивым взглядом и отпустил компанию Слизеринцев восвояси.

* * *

Когда они отошли на приличное расстояние, Кастор не выдержал и рассмеялся. Громко и бесстыдно.

— Старик услужил! Вы точно уверены, что он не подслушал ваш разговор о Снейпе? — его губы сквозили призраками отзвучавшего смеха, словно он был готов вновь разразиться диким хохотом, распугивая всех студентов и преподавателей.

— Нашёл, кого назначать твоим учителем, — скривился Луи. — Полукровку Нюниуса.

— Он лучший в зельях, — сумрачно возразил Космос. Он был в неплохих отношениях с нелюдимым Снейпом и не любил, когда озлобленный на весь мир Мальсибер отзывался о нём с литрами презрения в голосе. — Меня больше интересует другое. Блэк, зачем ты согласилась на спор? Какой в нём резон?

— Моралист, — Кастор закатил глаза и хлопнул младшего мальчишку по крепкой спине.

— Спорить на людей мерзко, — осуждающе скривился Лестрейндж.

Лицо Луи вытянулось. Он стал походить на хищного, опасного зверя. Вцепился в плечи Космоса своими жёсткими длинными пальцами и с силой встряхнул. Понизил голос до едкого шёпота, так, чтобы слышали только его друзья, и прорычал:

— Как ты будешь выполнять задания нашего Лорда, трус?! — компания Слизеринцев сформировала плотное кольцо, лицом друг к другу, так, что ни одна пролетающая мимо муха не услышала бы их слова. Но Цири то услышала. И вздрогнула.

Это случилось летом. В конце знойного, земляничного июля. О том дне Цирцея помнила не много. Острые заплаканные лица Кастора и Луи. Много слов ни о чем. Совершенно мальчишеские рыдания. И две тёмные метки, змеящиеся по предплечьям старших товарищей.

Проплакавшись и осушив бутылку бузинного вина, Луи хрипло вздохнул и сказал, что это огромная честь. Что теперь они тоже будут полезны обществу, изменят этот мир в лучшую сторону, сделают его комфортным для каждого волшебника.

«Для каждого волшебника, чья кровь не запятнана связью с магглами», — промелькнуло в тот день в голове Цири.

Она, как истинная Блэк, безусловно придерживалась взглядов её родственников и друзей, но иногда в сознание закрадывались предательские мысли.

Так ли плохи были магглы и грязнокровки, коими их выставлял Тёмный Лорд? Правильно ли то, что делали его соратники?

— Заткнись, Мальсибер, — Кастор очень редко давал волю чувствам и злился, но если злился, то вызывал страх даже у Луи. — Нашёл, где это обсудить. Ты ещё приди к Дамблдору и закатай рукав мантии.

Цирцея с горечью в потухшем взгляде посмотрела на своих друзей.

Да, это её семья.

Семья, которая без раздумий бы вгрызлась в глотку друг другу.

И с этим ничего поделаешь. Они были Слизеринцами и не могли доверять даже себе, не говоря уже о своих ближних, которые не хуже врага могли направить палочку с Непростительным в твою сторону.

«А у Сириуса совсем по-другому», — кольнуло Блэк собственное сознание.

У каждого человека свои пороки, недостатки и скелеты в шкафу.

Кто-то, как Кастор Нотт, брал на себя слишком много ответственности. Всегда и во всём старался быть первым и лучшим. Жилы рвал, лишь бы выделиться. Жестоко наказывал сам себя за любую неудачу и тонул в жгучей ненависти к себе, пряча это под маской самоуверенности.

Кто-то, как Луи Мальсибер, был труслив и слаб. Делал то, что не хотел, а потом пытался забыться в алкоголе, сигаретах и запрещенных веществах, приобретённых в Лютном переулке.

Кто-то, как Космос Лестрейндж, не имел воли к жизни и просто плыл по течению. Замуровывал в себе все чувства до последнего, а потом истязал тело, лишь бы ощутить хотя бы физическую боль.

А кто-то варился в желчи и постоянно зависти ко всем и каждому, как Цирцея Блэк. Девушке казалось, что зависть — удел каждого среднего ребёнка в семье.

Был Сириус — старший сын, первенец, любимчик и гордость, разбивший сердца отцу и матери своим предательством и уходом.

Был Регулус — идеальный младший сын. Мягкий и податливый, как глина. Родители умело вылепливали из него замену Сириусу и очень гордились своим звёздным чадом.

Ещё была Цирцея. Просто Цирцея. Как говорили магглы: «ни рыба, ни мясо». Она ни в чем не была лучшей. Твёрдая золотая середина, но эта середина совсем не устраивала Ориона и Вальбургу. Единственное, на что могла сгодиться непутевая дочь — это роль прилежной, послушной жены для будущего супруга, матери идеальных чистокровных наследников.

— Пойдёмте в гостиную, пожалуйста. Я хочу умереть от усталости, а мне ещё искать Снейпа, — тихо попросила Цирцея. Юноши поочерёдно перевели на неё взгляды и не став спорить, кивнули.

* * *

Она нашла его в родной гостиной, с книжкой в руках. Кто бы сомневался. Снейп всегда предпочитал вместо людей проводить время в компании пыльных фолиантов, а после размолвки со своей грязнокровкой, и вовсе закрылся ото всех.

Цирцея набрала в лёгкие побольше воздуха, так, для смелости и подошла ближе. Даже попыталась изобразить подобие улыбки.

— Добрый вечер, мистер Снейп! — Северус почувствовал фальш в голосе Блэк за версту и поморщился. Он даже не скрывал, что компания шумной взбалмошной Цири ему неприятна.

Обида пустила в сердце волшебницы побеги с острыми шипами и с силой вцепилась в плоть. Чем она хуже рыжеволосой магглы? Ну чем?! Почему на Эванс Нюниус смотрел, словно та была божеством и эталоном красоты, а на неё с нескрываемым отвращением.

— Вечер был добрым до недавнего времени, — хмуро произнёс Снейп, захлопывая книгу. — Будешь такой же раздражающей выскочкой, какой обычно являешься, и я сразу же скажу Слизнорту, что не намерен тебе помогать.

Вот и всё. Она для него раздражающая выскочка.

Может, стоило бы отказаться от спора? Блэк могла бы пережить компанию Северуса в качестве «учителя», но мысль о том, чтобы лечь с ним в одну кровать неожиданно вызвала отвращение. Но не к Снейпу, а к себе.

— Мило, — пробурчала Цирцея, пытаясь скрыть обиду в голосе. — У тебя или у меня? — взяв все силы в кулак, она понизила голос до игривого мурчания, но Снейп посмотрел на неё, как на последнюю идиотку. Мерлин и Моргана, как же это был унизительно.

— Будем заниматься на нейтральной территории, — профессорским тоном припечатал юноша. — В библиотеке. Не хочу тащить тебя в свою комнату, а в твою тем более не пойду, Блэк.

Одному Мерлину известно, скольких сил стоило Цирцеи не расплакаться прямо перед Снейпом. Урод! Мерзкий, жалкий, самодовольный таракан. Ничем не лучше его грязнокровки Эванс.

Хотелось послать Снейпа, как это сделал бы Сириус, но Цири лишь пожала плечами и кивнула в знак согласия.

— Как скажешь. Завтра начнём?

Юноша кивнул, даже не удостоившись сказать пару слов на прощание.

* * *

В ту ночь они спали все вместе, как делали это в детстве. Расположились в комнате Цирцеи, поскидывали на пол все подушки и одеяла, которые смогли найти в собственных спальнях. Кастор опять заглянул на кухню и притащил бутерброды с сыром и вяленым мясом.

Перед сном юные волшебники много разговаривали, вспоминали истории из детства, когда всё было чуточку проще, смеялись и жевали вкусные творения домовых эльфов. За смехом, шутками и историями Цирцея не заметила, как осталась один на один с собственными мыслями. Первым захрапел Нотт, к нему тут же присоединился Космос. Последним уснул Луи. Утонул в прерывистом беспокойном сне.

Цирцея вздохнула и поспешила выпутаться из сонных объятий товарищей. Переместилась на собственную кровать и нащупала под подушкой пачку сигарет. Наколдовала рассеивающие чары, чтобы дым не заполнил комнату и не потревожил парней, и закурила, стряхивая пепел в горшок с давно умершим цветком.

— Звёздочка, почему не спишь? — сонно пробурчал Луи. Цирцея испугалась, вздрогнула и чуть не выронила сигарету прямо на покрывало.

— А ты почему? — вопросом на вопрос вгрызлась Слизеринка.

— Кошмары, — это прозвучало в устах Мальсибера обыденно и буднично.

Цири понимающе поджала губы и похлопала рукой по месту рядом с собой, приглашая присоединиться. Луи устало улыбнулся и уселся рядом с подругой. Взял из девичьих пальцев сигарету и обхватил губами, затягиваясь. Волшебница положила голову на плечо друга и закрыла глаза.

— Можно вопрос?

— Конечно, Звёздочка.

— Я некрасивая?

Луи уставился на девушку ошарашенно, едва ли не проглотив от удивления сигарету. Он ожидал абсолютно любого вопроса. Кроме этого.

Развернулся к неё полностью, чуть подавшись вперёд. Рука юноши дёрнулась и приблизилась к лицу Блэк. Холодные жёсткие пальцы с непонятной, щемящей нежностью погладили щёку.

— Кто вбил в твою голову эту чушь? — тоном, не терпящим возражений, спросил юноша.

— Никто, — почти не соврала ведь. — Почему все так любят Лили Эванс?

— Грязнокровку? — скептично хмыкнул Мальсибер. — Придурок Поттер и Нюниус — это не все.

Цирцея закатила глаза.

— Ты понимаешь о чём я.

— Ты самая удивительная волшебница, которую мне довелось знать. Я прошу, перестань себя со всеми сравнивать. Ты потрясающая, Цирцея Блэк. Веришь ты в это или нет.

— Спасибо, Луи, — слабо улыбнулась Блэк. Мальсибер кивнул, достал что-то из кармана пижамных штанов и быстро закинул в рот, закрывая глаза. Девушка нахмурилась. — Каким дерьмом ты убиваешь себя сегодня? Пыль пикси? Сушеная тентакула? Сироп от кашля?

— Меньше знаешь, крепче спишь, — ухмыльнулся юноша и щёлкнул подругу по кончику носа.

Цирцея пообещала себе продолжить это разговор чуть позже, но в ту ночь не стала приставать к Слизеринцу с расспросами. Они выкурили по сигарете и перебрались к остальным ребятам, засыпая в объятиях друг друга.

В ту ночь Луи Мальсиберу больше не снились кошмары.

* * *

— Ты опоздала, — холодно заметил Снейп. Окинул её ленивым взглядом. Копна волос кольцами рассыпалась по плечам, бордовая помада, по мнению Северуса, выглядела ужасно и вульгарно. Одежда волшебницы тоже удостоилась скептично-раздражённой ухмылки. Чёрная шёлковая рубашка, оголяющая хрупкие ключицы и юбка. Обычная, однотонная, но на палец выше той, что юные ученицы Хогвартса носили на занятиях. — И вырядилась, как девка для утех из Лютного переулка.

Цирцея Блэк не знала, чем заслужила такую жгучую ненависть нелюдимого юноши, но поклялась самой себе, что отныне ни одно из его желчных, ядовитых слов не ранят её. Она была младшей сестрой Сириуса Блэка. Она, в конце концов, была подругой Луи Мальсибера. Ей было с кого брать пример в язвительности и словесных остротах. И единственная причина, по которой неприязнь Снейпа ранее её обижала — это лишь задетое девичье самолюбие. Её возмущало то, что кто-то настолько же жалкий, как полукровка Нюниус, смел смотреть на неё, как на пустое место. Вот и весь ответ.

Осознав и приняв эту мысль, Цирцея поняла: на душе стало легче. Слова Снейпа больше не трогали и теперь в ней зародился огонёк ещё большего азарта. Она просто обязана выиграть спор и дело не в деньгах. Точно не в них.

Дело в Снейпе и жгучем желание растоптать его сердце в труху. Втереться в доверие, использовать, поиграться и вышвырнуть.

Узнай Кастор об истинных намереньях подруги, сказал бы, что она слишком мстительна, даже для девушки с фамилией Блэк. И Цири точно не стала бы возражать.

— Благодарю, — Цири рассыпчато усмехнулась и присела в изящном реверансе. Северус поднял на неё глаза, похожие на два чёрных жука. — От тебя это звучит как комплимент. Кому, если не Северусу Снейпу знать, как должны выглядеть девки для утех. Оу, — Блэк на мгновение замерла и состроила печальную гримасу. — Или тебе даже шлюхи не дают? Или… хм… Дай угадаю. Берут втридорога, в знак моральной и физической компенсации, да?

Цирцея была абсолютно трезва в тот вечер, но ненависть пьянила не хуже, чем алкоголь. Заставляла её кровь кипеть, а язык говорить всю эту ядовитую чепуху. В закромах адекватности она отдавала себе отчёт, что явно перегибала. Снейп имел полное право послать ей куда подальше и отказаться помогать.

Одному Мерлину известно, почему он этого не сделал. Возможно, тоже сыграло самолюбие и нежелание показывать, что слова малолетней идиотки его задели.

Он мазнул по лицу волшебницы безучастным взглядом и ухмыльнулся.

— Твой словесный понос прекратился, Блэк? Выговорилась? Самоутвердилась? — Цири, откровенно говоря, завидовала Снейпу в те мгновения.

Одно дело завидовать Эванс, братьям, но… Нюниусу?!

Тон Слизеринца был настолько холоден и равнодушен, что в голову девушки закрался вопрос. А жив ли он вообще? Есть ли в нём хоть что-то человеческое? Способен ли он любить?

Пересилив бурю эмоций, закопав её поглубже, Блэк улыбнулась и абсолютно счастливо кивнула. Будто Северус пообещал делать за неё домашнее задание до конца её обучения. Стоило признать, юношу это удивило и покоробило.

Это остальные идиоты и дуры видели в Слизеринке самоуверенную, колкую и язвительную девушку. Северус видел её насквозь. За хищной Цирцеей Блэк, пряталась трусливая, малодушная малышка Цири, отчаянно пытающаяся усидеть на двух стульях: подражала старшему брату-олуху, в надежде вернуть его в семью, и во всём соглашалась с родителями и их идеологиями. Ну не дурочка ли?

Ему даже не приходилось постоянно использовать на Блэк легилименцию. Она для Северуса и так была, будто открытая книга. Вопреки мыслям Цири, он её не ненавидел.

Слишком сильное чувство для такой пустышки.

Она просто казалась ему жалкой. Без стержня. Отчаянно хотела что-то из себя представлять, но в погоне за амбициями, растеряла всю себя.

Иногда Северус задавался вопросом: что же стало с Цири Блэк за эти шесть лет? Он помнил её другой. Она, возможно, тоже помнила его не таким угрюмым.

Не желая продолжать театр абсурда двух актеров, Снейп выдвинул толстый учебник на середину библиотечного стола, открыл где-то на середине и принялся разжёвывать материал занудным, профессорским тоном.

Три с половиной часа проскользнули совершенно незаметно и это пугало. Постепенно девушка привыкла к монотонному голосу семикурсника, он перестал навевать назойливое желание уснуть. Северуса было интересно слушать, совсем как раньше. Непонятный ранее материал теперь казался абсолютно простым, будто задание для первокурсников.

Они покинули библиотеку лишь к её закрытию. Шли до общей гостиной молча. Попрощались без слов, переглянувшись и устало кивнув. Так и начался долгий месяц их совместной работы.

* * *

Ранним утром Цири столкнулась в коридоре со старостой Гриффиндора. Люпин тихо поприветствовал младшую сестру друга и, не поднимая на неё взгляда, шепнул:

— Сириус сейчас в курилке, один. У Джеймса тренировка по квиддичу.

И ушёл так же быстро, как и появился.

Ремус Джон Люпин был в жизни младшей Блэк странным исключением из правил.

Полукровка, Гриффиндорец, из компании Поттера.

Тем не менее, он вызывал в девушке лишь уважение и налёт симпатии. Ремусу хотелось верить и Цирцея верила.

Если бы юная Блэк умела любить, она бы непременно влюбилась в умного, рассудительного и милого Люпина. Вопреки всему. Стала бы, как старший брат. Пошла бы против семьи ради полукровки из неблагополучной семьи.

О-о, это было настоящей драмой.

Но, к счастью, любить Цири не умела. Она умела привязываться, заботиться, быть той, кем её хотели видеть родители и окружающие. Но только не любить.

И это просто замечательно.

* * *

Ленивый солнечный свет, уже по-осеннему холодный и приглушенный, обнимал Сириуса со всех сторон. Ветер играл с отросшими волосами. Он дымил маггловской сигаретой и был тем Сириусом, каким был всегда.

Сердце печально ухнуло в груди, ударившись о рёбра. Цири вышла из тени, шепнув тихое «привет». Она ожидала, что брат хотя бы вздрогнет, но он словно ждал её появления. Достал из кармана сигарету, поджёг волшебной палочкой и аккуратно вложил в пальцы сестры.

Одно из многочисленных различий между младшим и старшим братом. Регулус ломал её сигареты, а Сириус готов был поделиться последней.

— Как ты? — вопрос хрипло сорвался с сухих девичьих губ. Она прикусила фильтр сигареты зубами и закрыла глаза, затягиваясь. Совсем, как брат. Ох уж эта ужасная привычка подражать ему во всём.

— Я? Прекрасно, — честно выпалил юноша. — Лучше, чем когда-либо. А ты?

— Взорвала кабинет Слизнорта. Назначил отработку и заставил заниматься со Снейпом.

При упоминании школьного врага Сириус скривился в гримасе отвращения. Затушил сигарету и поднял на младшую сестру глаза, подёрнутые грозовой дымкой.

— Цири, будь умницей, — серьёзно и хмуро сказал он. — Учись прилежнее. Мерлиновы семейники, ты якшаешься с заучкой Лестрейнджем! Бери с него пример. С него, не с меня. Не нарывайся на гнев родителей. Если я узнаю, что Вальбурга опять поднимала на тебя палочку, я ворвусь в ваш чёртов дом, разберу его по кирпичикам и увезу тебя подальше от этих монстров.

Вальбурга.

Ваш.

Монстров.

Он даже не считал Вальбургу и Ориона родителями. И так легко открестился от их дома. Цирцея хотела возразить, что ни за что на свете не сбежит к его дружкам, но смогла промямлить лишь жалкое:

— Сириус, обними меня, пожалуйста.

Сириус склонил голову к плечу и тихо рассмеялся. Какой же малышкой она казалась ему в те мгновения. Шестилетней девочкой, которая бегала за ним хвостиком и играла в мальчишеские игры.

А не девушкой, у которой через полтора года будет свадьба с Кастором Ноттом. Свадьба, на которую он не приглашен.

Сириус с горечью осознавал, что увидит сестру в свадебном платье лишь на фотографии. Что никогда не сможет подержать на руках маленьких племянников.

Его крепкие руки сомкнулись на спине девушки, прижимая к себе хрупкое тело. От Сириуса пахло домом Поттера (девушка была у них в гостях на первом курсе) и это кололо изнутри смесью ревности и обиды.

— Ладно, я пойду, — разомкнув объятия, проговорил брат немного виновато. — Ещё встретимся.

Цири до последнего смотрела на широкую спину юноши, а перед глазами было обугленное пятно — то, что осталось от портрета Сириуса на семейном древе.

* * *

Занятия со Снейпом проходили по одинаковому сценарию.

Цирцея непременно опаздывала. Каждый раз надевала юбку на дюйм короче, чем прежде. Минут десять они пререкались, мерялись остротами и соревновались в том, кто кого укусит побольнее.

Постепенно успокаивались.

Северус открывал учебник, терпеливо вдалбливал в голову волшебницы крупицы знаний. Иногда называл выскочкой, лентяйкой или дурой.

Цирцея не оставалась в долгу. Пулялась в юношу стандартным набором, состоящим из: сноб, зануда, неудачник.

По вечерам, с разрешения Слизнорта, они сидели в кабинете Зельеварения. Цирцея варила простейшие зелья под присмотром семикурсника, выслушивала оскорбления, отвечала на них и начинала по-новой.

После занятий, в гостиной её извечно ждал вопросительный взгляд Нотта, бессловесно вопящий: «Ну что, ты уже завалила Нюнчика?!». Она закатывала глаза и одаривала будущего супруга мрачным взглядом.

Девушка пыталась оправдаться. Говорила, что Снейп слишком закрытый и «сам себе на уме». К нему нужно найти подход.

Но сама с горечью осознавала: с каждым днём их с Кастором спор казался ей бессмыслицей. На одном плече у волшебницы сидел воображаемый Луи Мальсибер и нашёптывал: «Так держать, у тебя отлично получается! Растопчи самооценку Нюниуса, он этого заслужил», а на другом — Космос Лестрейндж. Космос молчал, но молчал осуждающе и немного разочарованно.

Цирцея считала, что предаёт саму себя, но мысли о том, что с занудой Снейпом она чувствовала комфорт, все чаще мелькали в голове. С каждым новым занятием было всё сложнее их игнорировать.

Она не могла по нему скучать. Точно нет.

Они слишком мало дружили в детстве, чтобы у Блэк остались хоть какие-то приятные воспоминания об угрюмом юноше.

Северус уже тогда выбрал не её, а грязнокровку.

Детские обиды, как правило, самые сильные. Поэтому, каждый раз, когда она начинала думать: «А может быть мы смогли бы нормально общаться…?», то тут же вспоминала озлобленное лицо тринадцатилетнего Северус Снейпа, слабую, но унизительную пощёчину и слова-осколки: «Закрой свой грязный рот! Чистота крови никогда не сделает тебя такой же, как Лили. Да хоть захлебнись своей кровью, ничего не изменится! Ты жалкая, завистливая дура. Вот ты кто, Блэк».

Что тогда, что сейчас Северус видел только свою обожаемую Эванс и наотрез отказывался что-то менять.

— Какое же невероятно скучное дерьмо, — сонно зевнула Блэк, растягиваясь по столу в библиотеке. Врала. Ей нравилось слушать дурацкие лекции Северуса, но он то об этом не знал. Единственное, что двигало девушкой — желание уколоть. Уже не такое злое и хищное, как раньше. Скорее так, чтобы не расслаблялся. — У тебя что, совсем нет друзей? Девчонки? Перепихона на пару раз? — Цирцея прекрасно знала, что нет. Прикидывалась дурой. — Не может человек быть настолько заучкой, как ты.

— А у тебя что, совсем нет мозгов? Как ты умудрилась добавить рог Взрывопотама в зелье, где в рецепте его даже не было? — усмехнулся Северус. Это не было улыбкой. Даже близко нет. Но когда юноша усмехался, то выглядел очень красивым. Это стало неприятным открытием. — Скажи честно: ты просто мечтала, чтобы я стал твоим учителем? — он понизил голос до мурчащего шёпота. Цирцея нервно сглотнула. Она и не знала, что Снейп так умеет. Неужели это её плохое влияние?

— Ага, в твоих влажных снах, — буркнула Блэк, нервно заправляя прядь темных волос за острое ушко.

— Готова продолжить безуспешные попытки сделать из тебя гения Зельеварения?

— Скучно-о, — ребячливо протянула Цирцея. Ей до ужаса нравилось выводить Снейпа из себя и провоцировать. — Раньше ты был повеселее. И целовался неплохо. Ну, для тринадцатилетки. Признайся: потерял навык за годы монашества?

— Потерял, — ровным тоном согласился Северус, даже не изменившись в лице. Но где-то про себя удивился: «Неужели она помнила?». — А ты, я посмотрю, только подтягиваешь.

— Да, — бодро согласилась Цири. — Должна же я хотя бы в чем-то быть лучше тебя.

Селвин лапал её в перерывах между уроками и сигаретами, пущенными по губам.

Эйвери вытрахивал всю дурь в семейном саду с пионами и розами.

У Розье были жесткие пальцы, после которых на шее всегда оставались следы.

А сама Цирцея хотела стереть это все из памяти. Не было бы у ней звучной фамилии и друзей, готовых за неё размазать по стенке каждого, про неё бы давно пускали слухи. Она не отдавалась всем и каждому. Её послужной список ограничивался вышеупомянутыми парнями, Кастором, вейлой из Хогсмида и невинным поцелуем с Нюниусом. Не так уж и много. Но омерзение к себе закипало каждый раз, когда она в порывах непонятного желания начинала флиртовать с Эйвери или беззастенчиво садилась на колени к Селвину.

Северус хотел закатить глаза, но решил не показывать, что слова Блэк хоть как-то его трогали.

— Пойдем в кабинет Слизнорта, попробуешь сварить пару простых настоек, — Снейп выскользнул из-за стола и выжидающе посмотрел на Цири. Та кивнула и последовала за ним. — Осталась неделя, нужно больше времени уделять практики, — добавил он. В последнее время Северус стал удивительно разговорчивым. В начале их диалоги ограничивались оскорблениями и лекциями и зельях.

* * *

Цирцея старалась. Действительно старалась. Записывала каждое слово Северуса, прислушивалась к каждому, даже обидному комментарию, в процессе приготовления зелья.

И это давало свои результаты.

Перламутровая настойка от кашля красивого мятного оттенка вызвала у Северуса отдаленно напоминающее подобие улыбки.

Цирцея облегченно выдохнула.

— Ты молодец, Блэк, — сказал юноша несколько заветных слов. — Отличные результаты для человека, который месяц назад взорвал кабинет. Может, ты просто притворяешься тупой?

Тогда Северус говорил ей ещё много слов. Местами ядовитых. Но Блэк не слушала. В ей голове на повторе крутилась одна фраза: «Ты молодец».

Тогда Северус Снейп похвалил её впервые. В своей грубой манере. Но похвалил. И этот день, почему-то, хотелось запомнить навсегда.