Зазеркальная волна (джен)

1 ноября 2011 года

Может, всё это ему приснилось? Далёкое прошлое, в котором он пытался предупредить и спасти от гибели родителей… мёртвая новорожденная дочка, завёрнутая в одеяло… Гермиона, вдруг исчезнувшая из его жизни… Гарри открыл глаза и, зажмурившись, издал слабый стон. Яркий свет вызвал боль, прокатившуюся в висках. Свет исходил от окна, за которым светило солнце. Вот ведь настало ещё одно утро, а он спал себе на диване. Наверняка просто поздно пришёл с работы, вот и развалился в гостиной, чтобы не тревожить жену.

Гарри поморщился и повернулся к окну спиной. Стало немного легче, и ему снова захотелось погрузиться в сон. Желательно в тот, где всё прекрасно. Туда, где он спешит со службы в Мунго с букетом роз, спешно проходит по коридору и с волнением открывает дверь в палату. Ту, где на койке сидит Гермиона и кормит грудью их дочку. Она улыбается, видя его, и ему прямо у порога хочется растечься в лужицу, раствориться в моменте, взлететь, как будто у него выросли крылья.

Фантазия Гарри так разрослась, что он не заметил, как губы изогнулись в улыбке, и расслабился. Однако он не успел погрузиться ни в какой в сон…

БУМ! Об пол словно ударил бладжер. Гарри вздрогнул и приподнялся на диване. От неожиданности его сердце дико забилось, а глаза мигом привыкли к яркому свету и автоматически стали выискивать источник угрозы. Им оказался обычный футбольный мяч.

— Опять ты дрыхнешь! — зазвучал совсем рядом возмущённый детский голос. — А говорил, вместе поиграем! «Завтра пораньше встану и пойдём в парк или на площадку». Как же, встал «пораньше», ага!

Гарри медленно оторвал взгляд от пола и увидел в дверном проёме недовольного темноволосого мальчика на вид лет десяти-двенадцати.

— Обманщик ты, Гарри! — твердил тот. — Сказал, про меня не забудешь, а сам!

«А ты ещё кто?» — очень хотелось спросить удивлённому Гарри, но мальчик выпустил из рук мяч.

Бум-бум-бум! — бил тот об пол, и каждый удар эхом отражался у Гарри в висках. Он хотел бы выкрикнуть, чтобы мальчик прекратил эту пытку, но краем глаза заметил нечто странное и медленно повернул голову в сторону. В гостиной на Гриммо всё вдруг стало выглядеть не совсем так, как он помнил... Изменились обои, вместо одной мебели стояла другая, на окнах висели другого цвета портьеры, да и диван… тот самый диван, на котором он в последнее время часто валялся и пил, вдруг снова стал как новенький.

— Что, совсем допился? — тем временем спрашивал мальчик и перестал бить мячом об пол. — Забыл, какой сегодня день, да?

«Явно не мой», — мысленно ответил ему крайне озадаченный Гарри и тихо охнул, глянув на самого себя. На нём не было мракоборческой формы, хотя бы даже тёмных брюк и вечно помятой рубашки. Вместо этого он был одет в светлые обтягивающие штаны и пёструю футболку, как будто бы вернулся прошлой ночью не с работы, а с тусовки или тренировки в зале. Но больше всего Гарри поразило отсутствие кольца на его безымянном пальце.

— Да ну тебя! Пойду я один погуляю и поиграю на площадке, — так и не услышав от него ни одного слова, сердито сказал мальчик. — И только попробуй меня выдать маме с папой, я им быстро расскажу, какой ты вчера вернулся! — пригрозил он и покинул гостиную.

— Подожди… — сказал было ему Гарри, наконец-то поднявшись с дивана, и тотчас пошатнулся.

Голову словно от удара пронзило болью. Гарри сморщился и закрыл глаза. Он видел очень странные видения. Вернее, сперва он подумал, что его настигли видения, а потом вдруг поразился тому, к какому времени они относятся. Это были не видения, это были воспоминания, которые вспыхнули в его голове так стремительно и сильно, как будто он вдруг выдернул их всем скопом из Омута памяти и разом вернул себе.

Гарри вдруг вспомнил своё детство… но детство не с Дурслями, а с родителями, с Поттерами. Они часто перебирались с места на место. Мать запрещала ему произносить имя Волан-де-Морта и учила готовить множество различных зелий на кухне. Иногда она даже била его по рукам и сердилась, когда он баловался, мама говорила, что нужные зелья однажды могут спасти ему жизнь. Отец периодически учил его каким-то заклинаниям, временами предлагал с ним сразиться и был недоволен, если Гарри быстро терял палочку или падал. Кажется, они всё время были настороже, готовые по одному сигналу всё бросить и исчезнуть, и отдали его в Хогвартс только потому, что директор прибыл к ним лично и заверил, что их сыну в школе ничего не угрожает.

Гарри глубоко вдохнул и вспомнил даже распределение. То, как Шляпа без раздумий отправила его, недоверчивого и крайне настороженного мальчика, в Слизерин. Всё вроде бы шло неплохо… но только до Хэллоуина, когда тролль появился в подземелье. В тот день погибло трое первогодок. Рональд Уизли, Невилл Долгопупс и... Гермиона Грейнджер.

— Мерлин, что я наделал… — в ужасе сказал Гарри и схватился руками за голову.

Это, конечно же, не помогло притупить его чувства или избавиться от новых воспоминаний. Казалось, он помнил две совершенно разных жизни. Ту, что была без родителей, и ту, что вдруг прошла вместе с ними до этого момента. Ту, где он старался держаться в стороне от всего. Ту, где окаменел, потому что видел василиска через зеркальце, а чудовище сбежало вместе со своим предводителем, оставив в школе ещё двух жертв. Джинни Уизли, чью жизнь его хозяин потихоньку вытянул, и лесничего Хагрида, решившего покинуть логово пауков и посмотреть на интересную зверушку у Запретного леса.

В новых воспоминаниях погибшие люди были для него никем, только лишь подтверждением, что в волшебном мире небезопасно. Подтверждением того, что родители правы и он должен держать ухо востро.

Гарри смотрел в одну точку и не мог поверить тому, что проносилось в его голове. Эта его новая, видоизменившаяся жизнь была очень странной, если не сказать пугающей. С тринадцати лет он находился на домашнем обучении и не имел друзей. Мать уговаривала отца покинуть страну, но им всё время мешали какие-то обстоятельства. У отца то и дело появлялись новые шрамы, то на лице, то на руках или на теле. Когда Гарри исполнилось пятнадцать, отец ушёл из дома по делам Ордена Феникса и больше не вернулся. На следующий день бледный потерянный Люпин стоял на их кухне перед матерью на коленях и просил прощение. Говорил, что это он виноват. Его природа, из-за которой он отвлёкся в трудную минуту и не смог выручить Джеймса. Кажется, Лили до сих пор его не простила, но ради своей и сына безопасности приняла предложение Сириуса и они перебралась к нему на Гриммо.

— Гарри! Гарри, ты слышишь?

Именно её голос, голос матери, который он готов был слушать, даже умирая от холода, излучаемого дементорами, вернул Гарри в реальность. Он всё ещё неподвижно стоял в гостиной, как будто окаменевший. Стоял и не знал, как ему вообще реагировать на новую реальность. Было ли тут чему радоваться? Стоило ли оно того?

— Гарри?

Гарри вспомнил, как дышать, порылся в карманах и достал оттуда сквозное зеркальце.

Это и вправду была она. Его мама, женщина заметно старше той девушки, которую он видел ещё прошлой ночью. Но ведь это было и не важно. Один её голос или ласковый взгляд, как бы она ни выглядела, согревал его сердце.

— М-мама?

— Привет, родной, — тепло отозвалась Лили, и где-то позади неё был слышен шум наползающих на берег волн и крик чаек. Она чудесно выглядела: рыжие волосы, выглядывающие из-под панамы, волнами струились по плечам, лицо покрывал загар, а на губах играла улыбка. — Как ваши дела? Вы со всем справляетесь?

— Мы? — глупо переспросил Гарри и впал в ступор ещё раз.

— Здорово, Сохатик! — радостно поприветствовал его такой же загорелый Сириус, появившийся рядом с Лили, и по-хозяйски приобнял её за плечи. — Тони ведь хорошо себя ведёт, да? Не доставляет проблем?

«Какой ещё, мать вашу, Тони?!» — так и хотелось бы воскликнуть потрясённому Гарри, но у него не то чтобы пропал голос, а просто слиплись губы.

Воспоминания, в которые он окунулся, словно течение реки, понесли его дальше. В те дни, где его мать горевала по мужу, утирала слёзы и думала на кухне вместе Сириусом, что им делать дальше. Они постоянно строчили кому-то письма, что-то бурно обсуждали, спорили, мирились, читали газеты, поочередно готовили… Гарри был слишком юн, чтобы тогда что-то понимать, немного позднее, в восемнадцать лет он только вступил в Орден Феникса и думал о враге, о Волан-де-Морте, кого они хотели бы победить. Это спустя годы он заметил то, что было на вид странным и находилось на самой поверхности. Долгие взгляды, хитрые улыбки, обмены любезностями… — всё то, что подростком если и замечаешь, но не придаёшь значения.

— Ты чего застыл-то? Неужели вы что-то уже натворили? — спросил его сейчас Сириус.

— Да перестань, на Гарри можно положиться, — возразила ему Лили. — Да ведь, Гарри? Ты ведь за Тони присматриваешь?

Гарри разомкнул губы и понял, что слова всё ещё застряли где-то в горле. Он всё вспомнил о новом будущем. В нём его мать спустя годы вышла замуж за Сириуса, и у них тоже родился сын. Энтони Джеймс Блэк. Ему десять лет, поэтому он ещё не в школе и поэтому его оставили с Гарри на то время, что родители решили съездить и немного отдохнуть за рубежом. Кажется, он сам их уверял, что присмотрит за братом и им не обязательно тащить мальчика туда, куда тот не хочет ехать.

— Да-а… — с титаническим трудом наконец выдавил из себя Гарри, — мы… то есть Тони… Всё… в порядке.

— А чего у тебя тогда вид такой, как будто ты вспомнил, что за ночь и его, и своё наследство промотал? — не унимался Сириус.

«Да если бы наследство…» — подумал Гарри и тряхнул головой.

— Да я… не выспался, туплю, — соврал он, — ты извини, Сириус, но я Тони обещал с ним на улице поиграть, давай потом поболтаем!

— А, ну ладно, хорошей вам тогда игры, — тепло отозвался тот, и зеркальце вновь стало показывать только отражение Гарри.

«Мерлин, что я натворил…» — опять подумал он, смотря на собственный лоб, на котором больше не было знаменитого шрама.

— Джеймс? Эй, Джеймс! Джеймс, ты слышишь меня?

Сколько бы он ни звал, его отражение больше не менялось, и Гарри поднялся на ноги как во сне. Ему жутко хотелось пить, и он инстинктивно отправился на кухню. От пережитых потрясений он не замечал больше ничего нового в доме, хоть оно наверняка было. Гарри шёл и думал, что он не смог вспомнить только одно — то, как в этом новом будущем был побеждён Волан-де-Морт. Вроде бы в газетах писали, что Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез… вроде бы Министерство приписывало победу своим якобы храбрым сотрудникам… вроде бы на собраниях Ордена Феникса все только поносили министра магии и обвиняли во лжи, а Дамблдор с загадочным видом говорил, что Великая сила им явно помогла. Но что за сила могла уничтожить крестражи и одолеть столь умелого врага, как Волан-де-Морт, если Гарри не принимал в этом участия?

Утолив жажду, Гарри опустился на стул и долго сидел на кухне, тупо смотря в стену и не представляя, что ему делать. Он так мечтал о будущем, где у него будет семья… родные люди, которые его искренне любят… с детства хотел, чтобы появился кто-то, кто его заберёт… хотел свой дом… хотел, чтобы крёстный остался жить… И вот теперь всё это у него есть. Но стоило ли оно того? Стоила ли жизнь Гермионы, Рона, Невилла, Джинни и других погибших того, чтобы Поттеры выжили в роковую ночь?

— Джеймс! Джеймс, пожалуйста, ответь! Джеймс… Прошу, Джеймс… — всё отчаянней и тише повторял Гарри, смотря в зеркальце, но в том было лишь его собственное отражение.

От бессилия он хотел запустить зеркальце в стену, но передумал. Это всё, что у него осталось от другой жизни. Раньше у него хотя была, пусть и слабая, но надежда отыскать Гермиону, а теперь? Он собственноручно отправил себя в жизнь, где её точно больше нет. Неужели это такая жестокая ирония? Неужели это наказание за то, что он попытался изменить прошлое и пожелал вершить чужие судьбы? А как же семья Уизли, Крама, Грейнджеров, Долгопупсов и других? Те семьи, где он обрубил будущее.

Возможно, Гарри бы ещё долго сидел на кухне, если бы не внезапный хлопок, раздавшийся в коридоре.

— Гарри! Гарри, помоги мне! — донёсся оттуда детский голос.

— Наследнику рода не о чем волноваться, — уверял его другой. — Кикимер приготовит ему настойку драгоценной госпожи, и он в два счёта встанет на ноги!

— Отстань ты со своей настойкой! И без тебя… а-а-ай!

Детский голос прервался и последовал всхлип. Гарри вскочил с места и помчался в коридор. Его младший брат сидел на полу, кривясь от боли и держась ладошкой за ногу. Одного этого Гарри вполне хватило, чтобы всё понять.

— Упал?

— Упал.

Возможно, будь он в другом состоянии, Гарри бы без труда определил, с чем имеет дело — с переломом, с растяжением или просто с ушибом — но сейчас голова была переполнена совершенно другим, поэтому он не смог сосредоточиться и стал действовать на автомате.

— Ничего, в Мунго быстро с этим разберутся, — заверил он брата и взял того на руки.

— Гарри…

— Да?

— Ты только маме с папой не говори, что я один ушёл... Ну, пожалуйста… Гарри, я не буду им говорить, что ты вчера поздно вернулся нетрезвый… Обещаю.

— Да не переживай, мне им и так… много чего не хочется говорить.

Хоть что-то было неизменно, и в Мунго он очутился через какие-то минуты. Целители быстро разобрались с ногой брата, лишь пару раз поводили над той палочкой и дали мальчику сделать глоток какого-то зелья.

— Пару часов и может снова бегать, — заверил один из них Гарри. — Если хотите, можете пока остаться у нас или вернуться домой.

— Может, домой? — лёжа на кушетке, осторожно спросил Тони.

— Давай, — согласился с ним Гарри и снова взял его на руки.

По пути к выходу он заметил, что его провожают взглядами некоторые посетители и оживлённо перешёптываются. «Если я не Мальчик-Который-Выжил, то откуда они меня знают?» — задумался Гарри и… тут же вспомнил.

В этом новом будущем он большая звезда, ведь он тот самый ловец, благодаря стараниям которого его страна одержала победу в Чемпионате мира по квиддичу.

— Ты сердишься?

Тони на его руках смотрел Гарри в лицо настороженно, видимо, решив, что старший брат молчит, потому что недоволен его поведением.

— Вовсе нет, — сухо ответил Гарри и трансгрессировал на Гриммо.

Он отнёс брата в гостиную и уложил на диван. Эта недолгая вылазка немного охладила его чувства и вызвала разные мысли. Гарри опустился в кресло, достал осколок зеркальца и принялся тот изучать. Должно же быть какое-то объяснение тому, почему он ночью видел живого отца и за счёт него смог так круто изменить прошлое и будущее. Может, произошла какая-то спонтанная магия? Когда-то ведь его палочка сама атаковала противника, хотя Гарри никто не поверил. Может, он ночью пил огневиски и не заметил, как его палочка выпустила что-то из себя и это что-то попало в зеркальце?

Может, в новом будущем он и был хорошим игроком, но в предыдущем являлся главным мракоборцем и всё ещё прекрасно помнил многие заклинания. Гарри беззвучно и методично применял к осколку все пришедшие на ум диагностические чары, но не выявил в нём ничего необычного. Более того, рассмотрев тот вдоль и поперёк, он не обнаружил не то чтобы хоть знак руны, которая могла бы вдруг сработать, а даже ни одной подозрительной чёрточки.

— А почему ты вчера напился? — оторвал его от исследования заскучавший на диване Тони. — Я думал, ты пораньше придёшь…

— Я…

Гарри достаточно было лишь сосредоточиться, чтобы новые воспоминания снова пронеслись в его голове. Он действительно пил накануне. Но пил не дома, пил в «Дырявом котле», сгорбившись и скрыв голову под капюшоном мантии, чтобы другие посетители не узнали в нём известного игрока. Вчера он ходил в Косой переулок, чтобы купить новый комплект для ухода за «Молнией», но встретил в магазине Джейка, загонщика, с кем играл в сборной, и разболтался с тем о его новой команде, о всяких новинках в снаряжении и просто о жизни. Джейк познакомил его со своей женой Джейн и какое-то время они все вместе неторопливо шли по переулку.

У Гарри, конечно, было немало поклонниц, иногда он встречался с какими-то девушками, но эти свидания или встречи длились недолго. В начале карьеры у него был роман с чрезвычайно прекрасной француженкой, чьё колдофото неоднократно мелькало в различных журналах, но ту интересовали лишь деньги и слава. Многие девушки тянулись к нему только из-за этого. Наверное, поэтому встреча с Джейком Гарри так задела. Его жена Джейн не была ни эффектной, ни расчётливой, да и чертовски красивой её тоже назвать было нельзя. Но от неё исходило невероятное обаяние и тепло. Было видно, что она любит мужа не за какие-то там заслуги или приличный доход. Вот почему, распрощавшись с ними, Гарри зашёл в «Дырявый котёл» и попросил Тома налить ему, а потом просто увлёкся. В этой благополучной новой жизни он так и не встретил ту самую девушку, которая смогла бы растопить его сердце.

— …прости, я забылся, — после паузы ответил он брату. — Мне, правда, очень жаль, что так вышло.

— Ладно… — нехотя согласился Тони. — Может, мы тогда сыграем во что-нибудь?

Играть Гарри, конечно же, не хотелось, но и отказывать пострадавшему ребёнку стало неудобно. Он подобрал со шкафа несколько коробок настольных игр, пересел на диван к брату и стал раскладывать карточки из первой коробки на кофейном столике. Неужели он обречён так и остаться здесь, параллельно думалось ему, день за днём смотря на плоды своей ошибки? Неужели ничего нельзя исправить?

— Твой ход, — между тем объявил Тони, и Гарри невольно к нему присмотрелся.

В памяти сразу же всплыл крохотный малыш, которого он держал на руках… сажал на игрушечную метёлку… таскал на спине… привозил ему разнообразные сладости и игрушки после очередной игры… Кажется, братика он любил. С союзом матери и Сириуса со временем был вынужден смириться, а вот брата точно любил. Но стоила ли эта жизнь, жизнь Поттеров и Блэков жизней других?

— Я проголодался, а ты?

Они играли с Тони то в одну, то в другую игру, не замечая, как летит время. За окном стало уже темнеть, когда Тони одним жалобным взглядом напомнил Гарри, кто здесь старший и должен заботиться о других.

— Да, я тоже, — согласился он, отложив фишки и цветные карты, — ты пока походи, разомни ноги, а я пойду на кухню, приготовлю что-нибудь…

Гарри едва встал и отправился к выходу, как услышал знакомый голос.

— Парень! Эй, всезнающий чудак! Парень, ты слышишь меня?

Он резко остановился и достал зеркальце из кармана. По ту сторону на него снова смотрел отец. От одного его вида у Гарри сердце заколотилось как ненормальное.

— Джеймс?... — едва дыша, переспросил он очевидное. — Ты… цел?

— Да, всё в порядке, — ответил тот. — Спасибо тебе за это. Весь день не мог с тобой связаться…

— Кто это там у тебя? — перебил его поднявшийся с дивана Тони. — Гарри… а как же ужин? — прибавил он поникши.

— А-ам… знаешь что, иди на кухню, Кикимер тебе приготовит! — взволнованно ответил ему Гарри.

Вот он, его шанс всё исправить. Шанс предотвратить чудовищные смерти. Нужно лишь понять, что ему сделать, чтобы не было никакого тролля, не было василиска, неправильного распределения и всего прочего. Гарри крепко сжал осколок в пальцах и отошёл с ним в сторону окна.

— Кикимер? — переспросил удивлённый Джеймс. — Парень, ты что, обосновался в доме Блэков?! Да кто ты, мать твою, такой?! Регулуса дружок, что ли?!

— Нет, ты всё не так понял! — ответил он отцу. — Это… это трудно объяснить, но…

Он поднял глаза выше и смолк, смотря за стекло. В небе снова переливались изумрудно-голубые цвета. Полярное сияние, о котором вчера вечером говорили по радио. Такого яркого сияния не было вот уже тридцать лет. Вот только Гарри выключил радио и так и не услышал, как долго оно продержится. Месяц, неделю или от силы два-три дня? Что, если времени совсем немного и у него не будет другого шанса всё изменить?

— Но? — повторил по ту сторону зеркальца Джеймс.

Гарри снова посмотрел на него и всё понял. Есть только один способ предотвратить напрасные смерти. Если всё получится, он сможет не только вернуть живую и невредимую Гермиону, но и возможно услышать первый плач их долгожданной Мэри.

— Вчера я спас тебе жизнь, Джеймс, — решительно сказал Гарри. — Но это не значит, что опасность миновала. И ты, и Лили, и… ваш сын всё ещё под угрозой. Знаю, ты не должен мне верить, ты меня совершенно не знаешь и всё такое, но я прошу тебя только об одном. Дай мне шанс тебе всё рассказать. Пожалуйста, выслушай меня, я многое знаю о… Волан-де-Морте, Пожирателях смерти, Ордене Феникса и всём другом. Я могу помочь тебе выжить, и вам с Лили больше не придётся скрываться.

— Ну… вчера ты спас нам жизнь, — помолчав, согласился заметно сомневающийся Джеймс. — Так кто ты такой?

Будь что будет, решил Гарри и глубоко вдохнул перед неизбежным.

— Я твой сын, Джеймс.