Помощь тысячи рук (гет)

Надобность в ежедневных посещениях Хатаке постепенно отпала, теперь он действительно полностью восстановился после полученных ранений. С сожалением Какаши провожал взглядом Сакуру, стоя в дверях своего дома.

Розовая макушка скрылась за поворотом, сенсей зашел в дом и закрыл за собой дверь. «За эти три с половиной месяца я так к ней привязался, даже подумать страшно», — удивился он сам себе. Открыл перед собой любимую книгу Жабьего Саннина, однако чтение никак не шло. Без Сакуры в стены его дома снова вернулась утомляющая тишина, серые стены давили на подсознание, вытаскивая на свет кошмары из прошлого.

Практически, каждый вечер они проводили вместе, между делом она проверяла состояние его здоровья, а оставшееся время они проводили за чашкой чая и неспешным разговором. За беседами время бежало так быстро, он столько всего узнал о Сакуре. Но даже сейчас бывшая ученица казалась ему неизведанной территорией в своем роде. В те далекие времена, когда он был сенсеем команды номер семь, эта девочка еле держала в дрожащих руках кунай и была отчаянно влюблена в Учиху. После войны их пути надолго разошлись: он с головой ушел в работу Хокаге, Сакура же, стала талантливым врачом, обзавелась семьей, и к тому времени уже успела развестись со своим супругом. Перед ним была теперь совершенно другая женщина — самодостаточная и целеустремленная, в ней не осталось даже следа от импульсивного подростка, которую он знал.

Сам Хатаке, после того как сложил с себя полномочия Хокаге, вернулся на службу в АНБУ. Не мог смириться со спокойной и размеренной жизнью в отставке. Его предшественница — Цунаде Сенджу после сложения своих полномочий пустилась во все тяжкие с азартными играми и выпивкой. Его не привлекало ни первое, ни второе, а вот в АНБУ его просто боготворили. На счету его команды было уже несколько сотен успешно завершенных миссий за эти годы.

За время своего вынужденного отпуска он успел многое переосмыслить в своей жизни. Все то, что Копирующий откладывал в долгий ящик, он дал себе обещание исполнить, а таких желаний оказалось немало. Многие из них нельзя было купить ни за какие деньги. Первым желанием в списке Какаши было сходить на праздник Ханами с девушкой. У каждого свои маленькие тараканы в голове, но почему-то он хотел именно этого. Можно было бы пригласить свою сокомандницу Югао или же Анко, или еще какую-нибудь девушку. Только вот, ни к одной из них он не чувствовал абсолютно ничего.

С Сакурой было все иначе: она занимала почти все его мысли. Просыпаясь утром, он в первую очередь думал о ней. Весь его день проходил в ожидании вечера — она наведается к нему в семь часов. Иногда за разговорами они засиживались чуть ли не до полуночи: вспоминали свои прошедшие миссии или же обсуждали последние новости. Он еще в больнице заметил, во взгляде бывшей ученицы едва уловимую печаль. Имя этой печали было известно всем окружающим ее шиноби. Однако за время их более тесного общения, Хатаке начал замечать, будто Сакура начала постепенно забывать свою печаль. Когда они были вместе, такая очаровательная улыбка освещала ее лицо, в ее зеленых глазах появлялась задорная искринка.

«Быть такого не может!» — усмехнувшись, он запрокинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза, мысли о Сакуре вызывали в нем чувство эйфории.

* * *

В южных провинциях Страны Огня цветение сакуры уже шло полным ходом, в Конохе же, бутоны едва начали набухать, приоткрывая нежно-розовые лепестки. Какаши сломал веточку сакуры с полураскрытыми бутонами и направил по ней ток чакры. Среди тысячи скопированных им техник, была одна, с помощью которой можно было заставить цветок распуститься. Сложил печати и отправил своего клона, который оказался в кабинете Сакуры. Рядом с цветущей веточкой оставил записку.

Через три дня в деревне Листа начинается праздник Ханами. Жду тебя.

* * *

Сакура придирчиво оглядывала свое отражение в зеркале. Шелковое кимоно темно-алого цвета с танцующими журавлями и темно-синий широкий пояс оби — этот наряд она покупала в Стране Молний, когда была на конференции ирьенинов, но так, ни разу его не надела. Когда она в последний раз так старательно подбирала наряд? Да она уже и не вспомнит: весь прошлый год после развода она прожила в некоем подобии анабиоза, каждый день был похож на предыдущий и так по кругу. Она носила одну и ту же светло-зеленую футболку и белые брюки, какая разница, во что она одета — под белым халатом не видно.

За время более тесного общения с Какаши она будто очнулась от глубокого сна: стала замечать такие второстепенные вещи, как ее внешность и одежда. Неделю назад она поймала себя на том, что начала заранее готовиться к посещению Хатаке. Не как ирьенин, который терпеливо лечит раненого шиноби, а как женщина. Кем являлся для Сакуры бывший сенсей? Однозначного ответа она не знала. После пережитого беспокойства за его жизнь она стала чаще присматриваться к нему. Перед был ней не ее сенсей, которого она знала до Четвертой Мировой войны. За время его нахождения в больнице с удивлением для себя ирьенин открыла, что совершенно не знает этого человека.

Ей нравилось ловить на себе его восхищенные взгляды, иногда простая невинная беседа сводилась к откровенному флирту. Сакура оставила ползарплаты в торговом центре, накупила косметики и ворох вещей. «Шоппинг успокаивает», — говорила она себе, только для успокоения совести, но в глубине души знала, что все это делается, чтобы казаться красивее перед Какаши.

«Не будет ли в нем прохладно? Не должно, на улице вроде около двадцати градусов тепла», — продолжала она сомневаться. Последний штрих — чуть туши на ресницы и капельку сладкого на вкус, розового блеска на губы. Вот теперь все, можно идти.

Хатаке возник в вихре листьев прямо перед Сакурой.

— Надеюсь, в этот раз я не задержался? — от уголков его прищуренных глаз игриво разбежались маленькие лучики.

— Сенсей, вы… — чуть опешила Сакура.

— По-моему, я уже больше пятнадцати лет, как не сенсей — продолжал подшучивать Какаши. На миг посерьезнел и добавил, — можешь называть меня на «ты»? — в этой фразе не было повеления, это была скорее просьба. Он встретился с Сакурой взглядом, в котором читалась надежда — настолько открытым был перед ней.

Свежий весенний воздух был наполнен ароматом едва распустившихся цветов сакуры. Полуденное солнце скрылось за слоистыми облаками, погружая весенний парк в еле уловимую розовую дымку.

Они обошли Парк Героев несколько раз — свободных мест нигде не было, под каждым деревом отдыхали люди. Вернулись в торговые ряды за едой и направились обратно в парк. Неподалеку от главной аллеи все же нашли свободное место.

Сакура уже давно не проводила время в таком беззаботном веселье. Она весело смеялась над его шутками, рассказывала Какаши свои смешные истории. Пока прохлада весеннего вечера не начала пробираться сквозь красивое кимоно. Ирьенин так не хотела уходить, что решила немного потерпеть пробирающий холод. Хатаке, заметив это, расстегнул свою джонинскую куртку, сел позади нее и накрыл плечи Сакуры.

В тот же миг он пожалел о содеянном — в его объятиях, как маленькая птичка, была заключена девушка, в которой он души не чаял. Полностью отдавая себе отчет в том, что он переступил некую черту, точку невозврата, после которой вернуть события к началу будет уже невозможно. Шутливая атмосфера беззаботного веселья, постепенно спала на нет. Ощущение его объятий, такое невесомое, и в тоже время всеобъемлющее медленно растеклось от плеч Сакуры по спине, к груди, оседая томлением внизу живота.

Неизвестно, кто из них двоих первым потянулся к губам партнера, да и это было уже совсем неважно — Хатаке ощутил на вкус ее сладкий блеск для губ и, еле удерживая поток чакры, сложил печати перемещения, чтобы техника перенесла их к нему в дом.

В небольшой прихожей, куда их перенесла техника перемещения, тусклым светом мерцало маленькое бра. Медленные поцелуи оставляли на его языке послевкусие вишневого цвета и сладостное предвкушение. Он в своей жизни был с разными женщинами: блондинками, брюнетками, рыженькие тоже были в его вкусе, даже темнокожая подруга была когда-то давно. Но он ни разу в своей жизни не целовал женщину, к которой у него есть чувства. Он прикасался к ней как к величайшей драгоценности. Его чувства, помноженные на ощущение близости ее тела, буквально сводили Хатаке с ума — это было высшее упоение.

Сакура буквально плавилась под нежными касаниями его губ, ей казалось так мало поцелуев, она кружила ладонями по его шее, зарылась пальцами в серебристые волосы и углубила поцелуй, касаясь своим языком, его губ. Не разрывая поцелуя, он осторожно поддел край кимоно, отворачивая тот вниз, в сторону плеча. Нежная, белая кожа ее шеи так и манила к себе его. Он медленно вывел языком на ее шее только ему одному известные, узоры, на что у Сакуры вырвался рваный выдох. В его объятиях она потерялась во времени и пространстве, чувствуя на своем теле его ласки.

Шелковое кимоно спало с плеч Сакуры, обнажая кружевное белье, которое она так кстати приобрела. Не то, чтобы она его специально надела, но ведь каждой девочке, хочется выглядеть идеально перед объектом своего обожания.

Солнце растворяло последние лучи в полупрозрачных весенних облаках, оттеняя его голодный взгляд. Будь его воля, он бы взял ее прямо там, на аллее, когда только потянулся к ее губам. Какой из него к черту, шиноби, если он потерял остатки самообладания с этой маленькой женщиной? Она лежала на его кровати полностью обнаженная, неловко сжимая в ладони край простыни. Приоткрытый рот, влажные губы — Сакура изучала его взглядом, полным желания. Хатаке кружил поцелуями по ее стройному животику, плавно опускаясь к ее бедрам. Осторожно развел ее ноги в стороны, открывая себе новое пространство. Скользнул языком между чувствительных складок, сорвав с ее губ приглушенный стон.

Он обвел языком место, насыщенное нервными окончаниями, с ее губ сорвался ещё один стон. Сакура дрожащей рукой провела по его серебристым волосам, кружила кончиками пальцев по его шее, еле касаясь плеч. Хатаке ласкал ее языком, наполненным небольшим количеством чакры. В этот момент она себя не ощущала на ментальном уровне. Под его ласками разум покинул ее тело и существовал где-то отдельно от неё.

— А-ах, Какаши! — волна удовольствия прокатилась по телу Сакуры, осыпаясь мелкими искрами где-то далеко в подсознании.

С помощью чакры можно было наносить смертельный урон противнику, можно было исцелять, но чтобы использовать чакру в любовной игре? За пятнадцать лет семейной жизни с Саске ни он, ни она даже не допускали в своих мыслях использовать чакру таким образом. Не сказать, что ее семейная жизнь была серой и бесцветной, но все же…

Она сорвала с губ Хатаке нежный чувственный поцелуй, когда услышала шуршание клеенчатой упаковки. Осторожно вошел в нее, словно привыкая к ее узости.

— Я люблю тебя, ты знала об этом? — прошептал он, на что щеки Сакуры залились румянцем, она чуть закусила нижнюю губу, и в ответ эхом повторила: «Люблю тебя», — вовлекая его снова в поцелуй.

Сакура ненадолго вынырнула из потока ощущений, как погрузилась снова в магию его движений. Она с Какаши теперь единое целое.

* * *

После завершения цветения сакуры прошло около трех недель. Спонтанно или закономерно, простые встречи с Какаши, переросли в нечто большее. Сакура все чаще оставалась у него на ночь.

За час до рассвета, когда небо только начало светлеть, Сакура тихо пробралась к себе в спальню.

— Мам, а где ты была сегодня ночью? — по-детски непосредственно для своих шестнадцати лет, поинтересовалась Сарада.

— У Какаши, — неожиданно для себя, призналась Сакура.

— Ночевала у Шестого? — ее темные зрачки расширились от удивления.

— А ты почему не спишь? Опять на миссию? — оглянула она с головы до ног свою дочь. Удивляясь про себя: «Что можно скрыть в семье шиноби?»

— Идем в Страну Волн с Мицки, — на упоминании имени ребенка Орочимару, лицо Сарады просияло.

— Интересно, как скоро я стану тещей Змеиного Саннина? — подколола она Сараду и потрепала ее по волосам.

Не успела Сарада скрыться за воротами Конохи, как перед Сакурой появился Копирующий ниндзя. Сразу заметила, что он был чем-то недоволен.

— Сакура, можно у тебя спросить? — его холодный взгляд прищуренных глаз выражал едва сдерживаемый гнев.

— А, конечно — она опять изучала его взглядом.

— Наруто решил расформировать мою команду в АНБУ. Меня он переводит в Дипломатический Совет Конохи а бывших подчиненных отправляет под командование Тензо — ты не слышала об этом? — сообщил ей новость Хатаке. Судя по тому, как она вздрогнула всем телом, отнюдь не от утренней прохлады, он сделал правильный вывод — в этой кадровой перестановке каким-то образом замешана розоволосая.

— Слышала, но без подробностей — тихо сообщила ему. В душе она была бесконечно рада тому, что Наруто ее послушал. Однако такой поступок был нечестным по отношению к Какаши, это она заведомо знала.

— Пойдем ко мне на работу, — резко сменила тему — мне надо тебе кое-что отдать.

«Ну что ж, все хорошее имеет свойство заканчиваться», — запрыгнула на крышу, чуть оглядываясь назад — Хатаке последовал за ней. Специально двигалась немного впереди него, чтобы он не заметил ее плохо скрываемого беспокойства. В душе было настолько паршиво, что отдавало ноющей болью за грудиной.

На негнущихся ногах она дошла до своего кабинета, впустила внутрь Хатаке и закрыла за собой дверь на ключ. Слезы вот-вот подступали к горлу, грозясь выйти наружу в самый неподходящий момент. Старалась дышать глубже, чтобы избежать истерики, и вбирала воздух открытым ртом, отчего от ее губ будто отошла вся кровь. Дрожащими руками открыла сейф и протянула ему запечатанный пакет.

— Вот, я хотела тебе давно отдать, да все случая удобного не было.

Конечно, такой ход противоречил всем правилам врачебной этики деревни Листа, но сейчас она была готова пойти на многое.

Он хотел сказать ей какую-то колкость, которая уже с самого утра крутилась у него на уме. Завидев пакет, Копирующий решил оставить выяснение отношений на потом.

Сакура при нем вскрыла пакет и выложила его жилет АНБУ, разрезанный посередине и испещренный мелкими следами сюрикенов. На передней части жилета он заметил четыре глубоких прорези. Кровь была наполовину застирана, однако даже сейчас было ясно, что жилет практически насквозь был ею пропитан.

— Когда твои вещи вернули после медэкспертизы, уже было сложно отстирать кровь, поэтому так — как бы извиняясь, сообщила Сакура. — Вот, здесь еще была книга твоя, — во внутреннем кармане его жилета была вложена небольшая книга карманного формата. То, что осталось от небольшой книжки, было прорезано почти насквозь, страницы слиплись и приобрели оранжево-коричневый оттенок с бордовой каемкой по краям.

— Тоже пыталась отмыть от крови, но вышло не очень — продолжала пояснять Сакура, нервически усмехнулась и продолжила — хотя ты знаешь, она свою функцию уже выполнила, книжка защитила твое сердце от прямого попадания меча.

Воспоминания захлестнули его: на той миссии он в попытке отвлечь врага на себя, пошел в бой. Вот он уходит от удара, отражает выпад справа, делает подножку, неожиданно враг возникает прямо перед ним и прорезает его тело множеством клинков. Он сначала слышит как оружие разрывает его тело, затем вспышка жуткой боли и проваливается в черное небытие. Даже такие гении, как он, могут ошибаться. В его случае это могло стоить ему жизни.

— Какаши, — начала она тихо, — прости меня, — чтобы предупредить накатывающие слезы, сделала глубокий вдох, — были бы мы с тобой вместе или нет, — постаралась проглотить вязкую слюну, — но ни в одном из сценариев, я бы не хотела тебя потерять. Направилась к раковине, что стояла у двери, открыла кран и, уперлась в нее руками. Настырные слезы все-таки нашли себе выход и свободно капали вниз. Чтобы избежать красных пятен на лице, Сакура набрала в руки ледяной воды и плеснула себе в лицо.

Для Хатаке вариант с его преждевременной смертью, тоже не казался привлекательным. В тоже время, мысль о том, что девчонка подвела черту под его карьерой в АНБУ, не давала ему покоя.

Немного одумался и подошел к Сакуре со спины, положил ладони ей на плечи и осторожно привлек к себе. Розоволосая развернулась к нему лицом и продолжила: «Это по моей просьбе Наруто перевел тебя на другую работу!» — «Помирать, так с песней», — подумала про себя Сакура.

Хатаке знал, что Сакура замешана здесь, но чтобы решать подобные вопросы за его спиной, это было уже слишком. С другой стороны, его ученики привели пример отличной командной работы, черт возьми!

* * *

В последний день уходящего года зима вспомнила о своем существовании. С серого неба летели белые хлопья снега. Маленькими шапочками снег лежал на отцветающих хризантемах, покрывал ветви деревьев, снегом были заметены дорожки в храмовом комплексе.

У входа в храм чета Хатаке воскурила благовония и прошли вглубь. Сквозь витражные окна, расположенные под высокими сводами, проникал тусклый дневной свет. Посреди храма стояла статуя богини Каннон, на каждой из тысячи рук которой, был нарисован глаз. По поверьям, богиня милосердия и сострадания видела горе и нужду каждого и помогала всем, кто нуждался в ее помощи. Сакура провела пальцами по цепочке, что была у нее на шее, прикоснулась к небольшому кулону, на котором была изображена одноименная богиня.

Эпизоды той ночи молниеносно пронеслись в ее голове: вот Какаши лежит на больничной койке, она убирает пот с его лица и отходит к окну. Сакура, как опытный врач отлично знала, что та ночь могла быть для него последней — слишком тяжелые были у него ранения. Она сжимает в руках кулон и в тот момент ее сознание цепляется лишь за одно, — Хатаке должен выжить. Любой ценой, чего бы ей этого не стоило. Тогда, в больнице, она буквально стояла на страже его дыхания, помогала делать ему первые шаги, залечивала его раны еще и еще. Пошла на сговор с Хокаге, в конце концов, только чтобы он был жив. Неожиданно для себя открыла в нем преданного и любящего ее человека, который буквально ловит каждый ее взгляд.

— Сакура, с тобой все в порядке? — Какаши с беспокойством вглядывался в ее лицо, — ты какая-то бледная сегодня, — присмотрелся он. Слегка сжал ее ладонь в своей, и они направились к выходу.