Пламенеющие Небеса. Тучи над Зелёным королевством (гет)

Первым, что удивило Лихтэра в этом визите Пиуэргурдрана, являлось вовсе не то, что он был неожиданным — собственно, подавляющее большинство можно было считать именно что таковыми, кроме редких исключений, когда наур точно оговаривал время следующего своего появления, или случаев, когда о встрече просил сам Император Никтоварильи. Первым, что удивило ещё довольно молодого правителя, было то, что появился наур практически в полдень, посреди рабочего кабинета, аккурат в паузу между двумя встречами. И весьма бесцеремонно устроился в кресле напротив, закинув ногу на ногу и с добрый десяток минут молча рассматривая Лихтэра. Пока дарианин вежливо не намекнул Полуночному, что у него через менее чем полчаса — встреча с Советником по внешним делам.

— Так я как раз именно к ней вам новости и принёс, — ласковая, радостно-бодрая улыбка Пиуэргурдрана очень красноречиво отражала, что в этих новостях для Лихтэра не было ничего радостного. Но он только молча вопросительно склонил голову, приглашая наура продолжить. — Чудесные, к слову, новости. Твой сынок женится.

— Как невероятно необычайно услышать такие известия от Вас, Полуночный, — не без ноток сарказма заметил Лихтэр. — И кто же невеста?

— Уверен, мой ехидный юный друг, ты и сам понимаешь, — с самым сладким видом откликнулся Пиу, как между собой часто звали его наиболее приближённые из числа смертных. — Всё исключительно в рамках выгоды, расчёта и интересов стран и целого мира… — протянул он, потянув странной, похожей на густой туман, рукой перо со стола и рассматривая уже его.

— Вы шутите, верно, Полуночный! — вырвалось у Лихтэра спустя пару секунд осмысления, и на этот раз уже без ехидства и самопроизвольно. Наур даже не оторвался от своего занятия, впрочем, а мужчина продолжил: — Полуночный, я не уверен, что это, в данный момент, достаточно хорошее решение. Ей всего два года, брак как таковой невозможен, к тому же, я не уверен, что власти Оринэи…

— С ними я уже всё обсуждал, — прервал Пиу, заставив перо парить в воздухе над столом. — И донёс до Аланда, что это предложение не из тех, от которых следует отказываться. Речь, разумеется, не о браке, сейчас, а о помолвке.

— Немногим лучше, — пробормотал Лихтэр.

— К тому же, юной леди уже почти три года, они не являются слишком близкими родственниками, последние пересечения были столетия назад, и я не вижу ни малейших препятствий для подобного шага. Помолвки и с рождения подчас заключаются.

— Я понимаю, Полуночный, но…

— Оринэя, конечно, может в очередной раз выразить желание войти в Круг, провести долгие утомительные переписки, обсуждения на Совете Всех Земель, и ей в очередной раз откажут в этом со стороны Полуденных Науров…

— А при условии брачного договора…

— Оринэя нейтральна и сама может выбирать, с какой из сторон заключать брачные союзы. А в виду того, что брак принцессы предопределяет судьбу королевства… — наур оборвал фразу и многозначительно улыбнулся. — Этот козырь им будет Гораздо сложнее перекрыть, а у нас гораздо больше оснований, если потребуется, настаивать на своём.

И Лихтэр даже понимал, почему король соседнего королевства, Аланд Девятый, согласился на подобную авантюру. На Оринэю уже довольно долго и откровенно алчно посматривал южный сосед, Рокканд, и если поначалу его не воспринимали всерьёз — не слишком крупное и не слишком богатое религиозное королевство, которое до совсем недавних времён и королевством как таковым не считалось, то в последнее время всё отчётливее и отчётливее становилось то, что игнорировать этот уголок Бартиандры не следовало. Чего стоило создание разветвлённой Священной Армии, что была подчинена напрямую молодому правителю Карлону Каэрри, за которую, якобы (о, насколько хорошо понимал Лихтэр, что именно что Якобы!) предназначенную для защиты священных мест, паломников и Жрецов, ещё и выплачивали внушительные суммы Рокканду другие страны, поклоняющиеся Трингулу и вступившие в старинный союз, Альянс Света.

Войти в Круг Тьмы, альянс-противник, обрести его защиту и особенно протекторат Никтоварилианской Империи и впрямь было весьма в интересах Оринэи, и сделать первое она пыталась уже несколько лет. Но вот вопрос, что с этого брака получала Никтоварилья, был открытым. А лично Лихтэру предстояло ещё и заставить сына принять участие в этой затее. И, разумеется, молодой принц, которому и двадцати-то ещё не исполнилось, едва ли бы в полной мере оценил ситуацию, следовало ждать ещё и его возмущений…

— И, разумеется, Тебя я не спрашиваю, — закончил наур всё тем же нежным тоном. Что было крайне ожидаемо, правителей Никтоварильи он вообще спрашивал далеко не всегда. Не без основания на то, разумеется. Но иногда это совершенно не радовало. — Когда вам надлежит ехать, я сообщу. Арэну объяснишь сам, — добавил Пиуэргурдран. И исчез.

Лихтэр же, в свою очередь, перенёс встречу с Советником на следующее утро, и, заверив помощника, что всё прекрасно, направился уже в личные комнаты, обдумать визит наура, отвлечься, быть может, обсудить с супругой, Адной, если та сейчас была в покоях… Правда, уже у Императорского Крыла слегка притормозил, на секунду задумавшись, не поговорить ли с сыном сейчас. В том, что Арэн, на рассвете вернувшийся из поездки в Ниб, восточную провинцию, у себя, он даже не сомневался. Правда, учтиво склонивший голову высокий мальчишка с длинными собранными в хвост волосами, приветствовавший государя, идею эту отмёл. Вызвав только мысленный комментарий, что его появления… стоило ожидать. Но, ответив коротким приветствием юному графу, разговор с сыном мужчина решил отложить хотя бы до тех пор, пока сам хорошо не обдумал бы прямой, даже не завуалированный под настоятельное пожелание, приказ наура.

Адны в покоях не оказалось, она, как сообщили слуги, отправилась на прогулку с маленькой дочерью, и компанию Лихтэру составил большой кофейник. То, как именно обернул очередные свои планы Пиу, довольно разительно отличалось от его мягкой, медленной, часто очень аккуратно и незаметно переплетавшейся с обыденностью Бартиандры, ее дипломатией и интригами, манеры. Да и в целом, крутилось сейчас настойчиво в голове осознание, наур уже довольно давно уделял повышенное внимание Оринэе. Особенно, мелькнула мысль, с момента, когда выяснилось, что Дарна, жена Аланда, носила под сердцем ребенка. Ту самую девочку, на которой теперь и собирался женить его единственного сына Полуночный.

И, если вспомнить, что в её рождении Пиу принял самое что ни на есть прямое участие, само собой напрашивалось, что то, что родилась именно девочка, было неспроста. Очень удобно для наура. Очень удобно для Оринэи, что уж там — да и отрицать, что Алеандра была для потенциальных женихов крайне лакомым кусочком, было бы чистой глупостью. Но даже после раздумий в голову так и не пришло мыслей, чем именно Оринэя была столь уж интересна и выгодна для Никтоварильи, кроме вхождения в её состав (что само по себе было сомнительным подарком, Империя и не стремилась к расширению, и не нуждалась в нем). И кроме важных, но скорее мирозданческих, проблем равновесия, спокойствия и порядка в мире ответить на вопрос, зачем бы им участвовать в этой авантюре, даже самому себе, Лихтэру так и не удалось.

Как и вернувшейся с малышкой Адне, которая отправила дочь играть с няней в кубики, и изъявила желание немного отдохнуть. В последние пару месяцев обычно цветущая и полная жизни женщина казалась бледнее, реже покидала дворец. То, что она очень много времени уделяла ребенку, конечно, не смущало, она и с первенцем первые пару лет почти не расставалась, и очень любила детей, но все же… В последние месяцы мужчину не оставляла пока ещё смутная тревога, и он неоднократно настаивал на том, чтобы Адну тщательно осмотрел Целитель, но та, мягко улыбаясь, всеми силами уводила тему или отговаривалась, что всё хорошо, просто немного нездоровится. После родов, впрочем, первые несколько недель придворный Целитель, Марун Сайгу, очень много внимания уделил Адне и, казалось бы, она восстановилась… Но теперь Сайгу женщина словно начала сторониться, а ругаться Лихтэру с ней не хотелось. Хотя это начинало видеться уже неизбежным.

Впрочем, вернувшись ближе к ужину в кабинет, хотя бы разобраться с планами на следующий день, утренней почтой, которую он и оставлял на тот самый перерыв между встречами, когда появился Пиу, и проработав там пару часов, Лихтэр решил, что с женой он эти известия обсудит, а Арэну представит, пока, это как дипломатический визит и возможные заключения союзнических договоренностей. А уже в поездке и Оринэе они постараются, плавно, объяснить ему, что угроза со стороны Рокканда более чем серьёзна, в Оринэе много важных магических мест и предметов, и противник может обернуть их в опасном для мира, и, что было более чувствительно, Круга Тьмы и Империи ключе. Обернёт ли и сможет ли добиться своего, пока оставалось вопросом, но угрозу ведь лучше предупредить, не так ли?

Однако стража у двери в покои, что он, как часто случалось в династии, делил с супругой, слегка поклонившись, сообщила, что у Её Величества был гость. Это, с учетом, что время, в которое обычно подавался ужин, миновало уже с добрых полчаса как, было… странно. Но даже будь она в лучшем здоровье, чем, грыз червь неприятного ощущения, сейчас, он бы никогда и не подумал подозревать Адну в неверности. И уж тем более… Обвинять её, даже мысленно, в подобном, было не ему.

И, кивнув страже, мужчина прошел в гостиную, где и услышал голос супруги, раздававшийся из «домашнего» кабинета. Слов разобрать не удалось, но интонация была странной, недовольно-оправдывающейся. А вот ответивший ей тихий голос, на удивление, прозвучал весьма отчетливо. Несколько… обеспокоенно. И крайне знакомо.

— Я вижу, Ваше Величество, и имею сомнительную честь наблюдать это с момента возвращения из Файэти. Вам нужна помощь Целителя!

— Опасаюсь, я не вполне понимаю, Ваша Светлость, на чем основаны подобные выводы. И пока не могу решить, как мне следует относиться к таковым… — правда, если Адна и хотела сделать тон властно-предупредительным… Ей это не удалось. Лихтэр притормозил в середине гостиной, сам не замечая, как слегка сжались пальцы правой руки.

— В таком случае, опасаюсь, мне придется просить о разговоре Его Величество и сообщить о таковых «выводах» Маруну Сайгу, — мальчишка. До чего же дерзкий и самоуверенный мальчишка… Но грызущее ощущение стало ещё неприятнее. Если уж заметил юнец, который и видел-то её всего неделю-другую, приехав из школы магии отдохнуть, да и Арэна, чтобы ему трапезничать с династией, до буквально этого утра не было…

— Вы угрожаете мне, Бэнджамин? — в тихом, слабом голосе скользнули нотки интереса. — Вы просили о разговоре в столь неподходящее для светских бесед время, и когда я, сочтя, что у вас срочное дело, согласилась… Обвиняете меня же во лжи?

— В том, что вы недоговариваете, Ваше Величество. И зачем-то скрываете, что речь не о простом «нездоровится». Но неужели вы полагаете, что Фламберг, и тем более ваш супруг, ничего не заметят? Уверен, Его Величество, как человек проницательный, уже понимает, что вы… лукавите.

— Тогда, быть может, вам следует оставить подобные беседы со мной для тех, кто вправе делать это? — уточнила Адна. — Не кажется ли вам, юноша, что вы сейчас существенно переходите грани дозволенного? Вы, конечно, пользуетесь нашим расположением, однако… Не слишком ли это личные вопросы, чтобы обсуждать их с друзьями моего сына?

— Я ни в коем случае не позволю себе спросить ничего, что как-то омрачит честь леди, но перемены слишком разительны, чтобы не заметить их, и, более того… Я не могу делать вид, что не вижу, что вы скрываете куда более серьёзный недуг, чем говорите.

— Хорошо… Я подумаю о ваших словах, — заметила Адна, которая и без того неудачные попытки сделать интонации грозными оставила. Лихтэр, успевший за это время подойти ещё на несколько шагов, стараясь отгонять мысли, что вела она себя совершенно нехарактерно для своего мягкого, приветливого характера, и, значит, было, что скрывать на самом деле, но не желавший мешать и без того странному и натянутому разговору, решительно вошел в кабинет.

Всё тот же юноша повернулся на звук шагов и склонил голову в приветственном поклоне, однако его слов Император не разобрал, не вслушиваясь, и обратив внимание на супругу. Адна, поймав его взгляд и, судя по всему, догадавшись, что по меньшей мере часть её беседы с юным самиром муж слышал, слегка порозовела и отвела глаза.

— Полагаю, граф, вы можете быть свободны, — заметила она, впрочем, парнишка и так уже явно собирался откланяться, оставляя царственную чету наедине. И, получив добро, исчез за дверью почти мгновенно. Лихтэр же, пару мгновений помолчав и поправив лежавшую на столе кипу черновиков, чтобы чем-то заполнить тишину, вновь взглянул на присевшую в кресло супругу.

— Адна…

— Я не уверена, что мне нужна помощь Сайгу, — покачала головой та, словно бы вновь собираясь увести беседу. Впрочем, почему же «словно бы»?..

— Адна, я слышал ваш разговор, — заметил муж, стараясь говорить помягче и отмести прочь ворочавшиеся внутри крайне неприятные подозрения и догадки. Неприятные и страшные. — И достаточно знаю младшего Фэрта, чтобы понимать, что он не стал бы позволять себе подобное, не испытывая серьёзного беспокойства. И раздувать проблему из мелочи им с Арэном не характерно. К тому же я и сам хотел с тобой…

— Я не уверена, что мне нужна помощь Сайгу, — повторила Адна, — потому как не уверена, что он поможет. Мне кажется… Что моё время приближается к своему исходу… И хотела бы провести остаток его с Илли, насколько смогу… А не в лекарских палатах с множеством отваров.

— Адна… — Лихтэр мягко сжал её ладони, хрупкие, сейчас ещё более бледные. Чем обычно, присев рядом. — Не говори глупостей. Марун служит Дворцу уже много лет и чаще всего неплохо справляется со своей работой. И я могу написать Танре, попросить прислать Целителя из Таунака. В конце концов, кроме Илли у тебе есть ещё один ребёнок, и уверен, он тоже не откажется провести с матерью побольше лет. Не говоря уже обо мне. И разве положено женщине дома Фамэ сдаваться так легко? — ответом стала лёгкая, слабая улыбка, и немного сжавшие его ладонь в ответ пальцы. — Пообещай мне, что ты посетишь Сайгу утром же, и будешь выполнять всё, что он велит. Тебе ещё свадьбу сына надо посетить.

— Свадьбу? — приподнялась в недоумении аккуратная, чёрная бровка. Адна была очень красива в юности, с тонкими, словно с полотна искусного художника, сошедшими чертами, с нежным голубым оттенком глаз и длинными тёмными локонами. Пожалуй, первая красавица в родном Найтрэне, к тому же, образованная, начитанная и неглупая для юной племянницы короля. И даже сейчас, спустя более, чем два десятка лет, и много всего утекло с тех пор, она оставалась всё столь же обаятельной, мягкой в манерах и движениях и очаровательной.

— О да… Меня сегодня навещал Пиу и принёс прекрасную весть, — слегка иронично ухмыльнулся Лихтэр. — Он уже и невестку для нас нашёл… — и, заодно налив супруге её любимого холодного травяного чая, мужчина приступил к рассказу…

* * *

А спустя ещё пару месяцев и множество порталов тот же рассказ, после долгих бесед о мире и опасностях, что нёс враг, выслушивал уже непосредственно юный жених. Вернее, ему невеста была представлена как «принцесса Оринэи», но выражение лица Арэна сделалось настолько недовольным, что дальнейшую беседу Лихтэр отложил до приезда следующим утром в Ориус и встречи с Аландом и королевской семьёй. И как очень скоро выяснилось — совершенно зря.

В светлых просторных залах ориусского дворца было так много растений в кадках, горшках, вазах, что казалось, что парк, простиравшийся за дворцовыми дверями, продолжался и здесь. Пейзажи на стенах и зеленые занавеси, гардины, гербы и даже ковры только дополняли впечатление. Здесь очень любили зелёный цвет. И едва ли не больше — природу.

Приветливые оринэйцы, слуги и стража, уже помогли с багажом, принесли напитки, и судя по лицам, и впрямь очень рады были видеть здесь дарианских высоких гостей. Впрочем, как и сам радушно встретивший их Аланд, поддерживавший светскую беседу об успехах и невзгодах обеих стран в минувший год. Арэн, так и остававшийся со вчерашнего дня недовольным, помалкивал, после обмена приветствиями. До тех самых пор пока им, сидевшим в небольшой гостиной династии славного Орина, не сообщили, что явились королева Дарна с принцессой. И, после короткого кивка оринэйского короля, в гостиную вошли собственно Дарна, молодая женщина в платье оттенка молодой листвы с густой рыжей косой, и… Девочка, в зелёном платьишке, коротком, чуть ниже колена, плотных чулочках и туфельках, с парой довольно забавных хвостиков, слегка прижимавшаяся к маминым юбкам и немного одергивающая платьице. Яркие как у отца глазки любопытно скользнули по гостям и девчушка, показавшаяся Лихтэру ужасно миленькой, попыталась изобразить нечто вроде книксена (видимо, её уже учили этикету) и на неплохом наанаке, впрочем, малютка слегка картавила, поприветствовала гостей. Как и Дарна, что устроилась подле мужа и на колени которой немедленно забралась девочка, изучавшая новых людей, внимательно и с детским любопытством.

Впрочем, обеих леди изучал и Арэн, слегка вопросительно и всё более возмущённо, пока отцы семейств обменялись сообщениями о встречах с Полуночным. И, дождавшись небольшой паузы в беседе, окинул обоих полным негодования взором, несколько резковато поднимаясь на ноги. Резковато потому, что малышка Алеандра тут же слегка отшатнулась, обнимая тоненькими ручками мать и состроив гримаску. Но, и стоило отметить это, не заплакала.

— Я было думал, что это неудачная шутка моего отца или что он имел в виду принцессу Айтари, однако я не наблюдаю её здесь и, как я понимаю… Вы что, оба всерьёз решили, что я соглашусь жениться на мелком глупом дурацком ребёнке?! — голос становился всё громче, малышка заёрзала и всё-таки немножко шмыгнула носиком, ещё крепче прижавшись к Дарне. А Лихтэр ужасно обрадовался, что в гостиной не было слуг и стража осталась по другую сторону дверей.

Впрочем, это мало помогло ситуации, поскольку Аланд, взглянув на дочку, медленно поднялся сам, глаза слегка потемнели и блеснули сталью.

— Меня эта мысль радует ничуть не больше вашего, принц Арэн, — процедил оринэец. — При всём уважении к Империи и вашей семье я не уверен, что вы достаточно хороши как избранник для моей дочери. Однако воля Полуночного была такова, и я следовал ей. Но… Если вы позволяете себе подобные о ней изречения… Я очень надеюсь, что вы завтра же утром покинете стены моего дворца, как и прочие представители вашего кортежа. Оскорблять принцессу Алеандру в стенах моего дома я не позволю и самому Трингулу, буде он изволит явить нам свой лик с подобной целью.

Сын открыл было рот, но на сей раз Лихтэр успел, без особой нежности сжав его предплечье, пресечь очередные высказывания.

— Прошу простить моего сына, Ваше Величество, — вместо этого заметил он сам, взглядом крайне недвусмысленно намекая Арэну сесть обратно и прикрыть рот. Тот, фыркнув, нехотя послушался. — Он юн и иногда излишне горяч в своих действиях. И поспешен. К тому же, решение Полуночного и впрямь было большой неожиданностью… В настоящий момент. Уверен, нам всем следует хорошо всё взвесить и встретиться позднее для более… Детального обсуждения.

— Более детального? Не вижу, что бы стоило женитьбы на девчонке, которая и от груди-то еле отлипла, — фыркнул сын на фарсине. Лихтэр же едва подавил желание наступить ему на ногу, хорошенько, от души. Впрочем, определённая доля правды здесь ведь и была, и эту дипломатическую сделку едва ли можно было считать выгодной собственно самим Фамэ. Скорее даже — совершенно наоборот. Даже до того, как Алеандра способна была бы произвести на свет наследника, оставалось больше десяти лет…

* * *

Вот только последующему «более подробному» обсуждению состояться было не суждено — весь оставшийся день Лихтэр говорил с сыном, долго, много, уговаривал и убеждал, и тот, казалось бы, даже согласился с приводимыми доводами… Но когда все разошлись уже по своим покоям и дворец погружался в ночное затишье, сперва поднялась тревога — поступили сообщения, что внутрь проникли заговорщики-сектанты и покушались на гостей из Дариана. Сам Лихтэр на тот момент беседовал в непринуждённой обстановке с всё ещё недовольным Аландом, в покоях его ничего подозрительного тоже не было, да и стража была начеку. А вот стражник у дверей комнат, выделенных кронпринцу Никтоварильи, слегка замялся, но всё же открыл двери. И личной гвардии Аланда, самирам самого Лихтэра, а через пару минут и обоим правителям, предстала «очаровательная» картина, окончательно в тот раз свернувшая брачные переговоры — застывшая среди гостиной, краснеющая и стыдливо пытающаяся прикрыться миловидная шатеночка из местных. На которой из одежды имелись только лёгкие туфельки.