Мистер Скабиор (гет)

— Августа, признайте, что я не ошиблась!

— Гризельда, вы были правы, как и всегда. Но неужели вы дали ему понять, что он может рассчитывать на большее?

Августа с сомнением покачала головой. 

Шторы на окнах были отодвинуты в стороны, и яркие лучи весеннего солнца освещали спальню. Августа взмахнула волшебной палочкой, и стрельчатая створка окна открылась, впуская в комнату прохладный утренний воздух. Из сада донеслось пение птиц.

Августа натянула на плечи кружевной пеньюар. 

Гризельда, наоборот, откинула с себя одеяло. Она любила, чтобы все тело дышало. Она потрогала пальчиком кофейник, стоявший на аккуратном маленьком столике посередине кровати. И ответила:

— Почему нет, mon ange. Согласование нового проекта и так уже бессовестно затягивается. Люциус наверняка бесится, вот и пустил в ход свое секретное оружие. А проект хороший, и я так и так собиралась одобрить его и дать положительное заключение. Но почему бы не совместить полезное с приятным?

И Гризельда подмигнула Августе. Они тихонько рассмеялись, глядя друг на друга. Выглядели обе ведьмы сегодня потрясающе, несмотря на то, что проснулись не более четверти часа назад. 

— Ох, дорогая моя, вы эксперт высшей категории! — признала Августа.

— Хотите сказать, на мне пробы негде ставить? — усмехнулась Гризельда, отпивая глоточек кофе из изящной фарфоровой чашечки.

— Ох, ну что вы такое говорите! — в притворном смущении замахала руками Августа, аккуратно, чтобы не разлить дымящийся кофе на одеяло.

Гризельда снова подмигнула ей. Хорошо проведенный вечер и — особенно — ночь привели ведьм в бодрое и радостное расположение духа, и очень положительно сказались на внешности. Немалый возраст, конечно, читался на их лицах, но внутренний свет пробивался и через морщинки на веках, и озарял румянцем щеки, пусть не столь упругие, как пятьдесят лет назад. 

Давние подруги, они через многое прошли вместе. И понимали друг друга как никто. Обе в свое время закончили факультет Слизерин, с разницей лет в тридцать. Или больше. Гризельда с юности работала в Министерстве, в Отделе Образования. Августа вела светскую жизнь — мистер Лонгботтом не одобрял женский труд, а в те далекие времена к мнению мужчин еще прислушивались. Однако деятельная натура Августы не позволила ей сидеть сложа руки, и миссис Лонгботтом вошла в Попечительский совет Хогвартса. Дела магического образования захватили все ее свободное время. И, конечно, на этом пути она не могла не столкнуться с Гризельдой.

Впервые они встретились на заседании Попечительского совета приблизительно в конце сороковых годов двадцатого века. Обсуждался некий достаточно острый вопрос, было много споров. В какой-то момент дамы обнаружили, что продолжают отстаивать свою точку зрения только они одни, в то время как остальные члены Совета занимаются чем Мерлин на душу положит. Осознав, что обе они говорят фактически одно и то же — то есть позиция Министерства совпадает с мнением Попечительского совета — Гризельда и Августа решили продолжить знакомство за чашечкой кофе. Не каждый день встречаешь единомышленников.

Общих тем для обсуждения у них нашлось предостаточно. Принадлежность же к Дому Салазара обеспечила им дополнительный стимул для взаимопонимания. Слизеринский стиль общения, с намеками, недомолвками, с этим многозначительным «ну вы же понимаете, дорогая» — был свойственен обеим дамам. У них были схожие взгляды на происходящее в обществе и особенно на проблемы чистокровных волшебников, которые после прошедшей маггловской войны уже не чувствовали себя в полной безопасности даже в условиях строжайшего соблюдения Статута Секретности. Некоторые бестолковые маги то и дело нарушали Статут. Но и Гризельда, и Августа свои личные секреты хранили гораздо прилежнее.

Со временем у них появились и общие секреты, некоторые даже весьма деликатные. Вкусы у подруг совпадали не только в области образования и политики. Были и другие точки соприкосновения. Иногда очень, очень личного характера.

Гризельда не была замужем. Смеясь, говорила, что не создана для брака, но по полунамекам, которые она позволяла себе делать буквально раз в несколько лет, Августе стало понятно, что не все так просто и что прошлое оставило в сердце Гризельды незаживающую рану. Мисс Марчбэнкс сделала успешную карьеру в Министерстве Магии. Работала день и ночь. Лишь бы быть среди людей. Лишь бы не думать. С годами боль притупилась, оставив после себя сожаление и грусть. Но кто знал, что там на самом деле творится, под старыми шрамами.

После рождения сына Фрэнка мистер Лонгботтом постепенно отдалился от жены, стал предпочитать компанию приятелей обществу Августы. Даже иногда бросал ей обвинения в том, что она, дескать, растворилась в ребенке и вообще «уже не та». Августа за словом в карман не лезла. Разводы не приняты в магическом обществе. Большой дом Лонгботтомов позволил супругам жить, месяцами не встречаясь друг с другом. Мистер Лонгботтом даже несколько раз уезжал в экспедиции со своими братом и племянником. Августа только вздыхала с облегчением.

Когда же в семью пришла беда, и на руках Августы оказался маленький Невилл, а горячо любимый сын Фрэнк и его жена очутились в больнице Святого Мунго, без памяти и без надежды на выздоровление, на мистера Лонгботтома снизошло озарение. Он повинился перед Августой, признал, что вел себя как идиот. Августа с этим согласилась. И хоть она не приняла его как супруга, но для Невилла они стали достаточно хорошими бабушкой и дедушкой. Как они сами думали. Так и было, если не учитывать несколько диковатые методы для пробуждения у внука магии. Особенно старался дядюшка Элджи, племянник мистера Лонгботтома. Когда магия, наконец, пробудилась, вся семья была на седьмом небе от счастья. А Невиллу подарили жабу.

К этому времени Августа и Гризельда несколько сократили число своих похождений. Все же возраст давал о себе знать. И появившаяся с возрастом разборчивость. Но иногда… Случалось, что заседания «Попечительского совета» затягивались и на несколько дней…

* * *

Люциус потянул вниз белоснежный воротничок сорочки. Проект, над которым велась работа, был крайне важен. Важно было показать общественности заботу о природе и окружающей среде. Создание заповедника с питомником ядовитых змей было направлено на то, чтобы обеспечить зельеваров ценными ингредиентами — ядами, змеиными яйцами, шкурками и другими частями змеиного организма. А также ненавязчиво восстановить имидж Слизерина.

— Скабиор. Я ничего не понял. Будет согласован проект заповедника, или эта старая грымза опять вертится, как уж на сковородке?

Скабиор сглотнул, некстати вспомнив, как всего несколько часов назад извивалась в его руках «старая грымза». «И вовсе она не старая, — почти обиженно подумал Скабиор. — Ну, сколько ей, ну не сто же?» Гризельде было сто сорок семь, однако этого наверняка не знала даже Августа.

— Люциус, все будет в лучшем виде, — заверил начальника Скабиор. — Я плотно веду работу в этом направлении.

Вновь волной нахлынуло воспоминание. Да, было плотно, и тесно, и жарко. И влажно. И было бы даже нежно — он всегда был готов к такому. Но оказалось, что умудренные опытом министерские эксперты любят, мягко говоря, пожестче. И проявляют такой профессионализм и рвение, что Скабиор в какой-то момент вовсе потерялся в ощущениях. Света в спальне почти не было — окна плотно зашторены, свеча горела только одна. Но и она вскоре погасла — в подсвечник попали туфлей.

В отсутствии света остальные чувства обострились. Вкус, осязание, слух — все были максимально задействованы. Не было на теле Скабиора места, которое бы этой ночью осталось бы без внимания. Он знал, что нравится женщинам, но таких изысканных комплиментов в свой адрес еще не слыхал. Наполненные подлинно слизеринским ядом, разговорчики двух подружек скользили буквально по лезвию ножа, по кончику жала, по грани абсурда, распаляли воображение и будили стремление доказать. Что он лучший. Во всем, что делает. Он доказывал — то одной, то другой, то обеим вместе, что согласованные действия непременно приведут их к успеху. И к оргазму. И не раз. Резкие движения сменялись плавными поглаживаниями, потом, замерев на какие-то бесконечные секунды, возобновлялись опять, сопровождаемые уже не едкими замечаниями, а тяжелым дыханием и протяжными стонами. 

Не в его правилах было оставаться до утра, но, совершенно вымотанный, Скабиор заснул, обнимая правой рукой Августу, а левой — Гризельду. Или наоборот. Как бы то ни было, с обеих сторон его обнимали и прижимались к нему две весьма страстные, но, как и он, очень утомленные ведьмы. 

Проснувшись спустя пару часов, Скабиор тихонько выскользнул из спальни, стараясь никого не разбудить. В спальне по-прежнему было очень темно, и собрать свою одежду ему удалось только с помощью невербального Акцио. Одевался он уже в коридоре. Хорошо, что успел застегнуть брюки до появления младшего Лонгботтома — защитника чести бабушки. Хм. Забавный парнишка этот Невилл. 

Скабиор отправился домой, переоделся, и к началу рабочего дня был уже в кабинете Люциуса. Никак ему не удавалось стряхнуть с себя воспоминания о прошедшей ночи. Он был далеко не новичок в альковных играх и думал, что его уже ничем нельзя удивить. Однако он вряд ли забудет то, что произошло. И, если уж быть совсем честным с самим собой, он был бы не против повторить. 

Поэтому уважаемому заместителю министра придется еще подождать согласования по его ядовитому проекту.