Недостражи (джен)

Лучи солнца едва проникают сквозь щель в плотных пыльных шторах. Узкой полоски света на полу не хватает даже для того, чтобы разглядеть пальцы на вытянутой руке. Восемь шагов вперёд, повернуть направо, ещё два шага, поворот налево и до упора. Всё в темноте. Зажечь свечу так рано нельзя. Зрение и образы обманут. Слышишь звуки — не оборачивайся. Делай вид, что их нет. Они обманут. Если кто-то трогает или даже хватает, не реагируй. Они ничего не сделают, если ты открыто не признаешь их существование. Страх обманет. Счёт — единственное, чему можно доверять в этом месте.

Руки привычно ложатся на ручки шкафа и распахивают дверцы. Из зеркала смотрит не она. Не Таня. Девушка там выше и старше. Медные волосы спадают на средневековое платье, и улыбается она как живой человек. Таня не знает её имени, но назвать девушку незнакомкой язык не поворачивается. Слишком уж часто она видела её с детства. Девушка из зеркала зажигает свечу, и пламя отражается в её глазах. Серебряных и холодных, почти мёртвых. Таня зажигает свою свечу и делает шаг в зеркало. Ходу событий перечить нельзя. Всё должно идти так, как нужно, так, как правильно. По стеклу проходит рябь, и оно послушно расступается, пуская в свой мирок.

Едва глаза успевают привыкнуть к яркому свету из окна, Таня осматривается. В небольшом домике нет ни одной зеркальной поверхности, даже воды, но это и не нужно. Обратно вернуться тем же путём нельзя, а то, как она выглядит, Таня знает и без них. Осторожно ступая по холодному земляному полу, она подходит к очагу. Огонь там не горит уже давно, настолько давно, что стоящее рядом ведро, из которого он был потушен, покрыто толстым слоем пыли. Старые сборы трав, подвешенные к потолку, кажется, могут рассыпаться при малейшем касании. Сколько пустует дом, Таня не знала. По виду она может дать от пары лет до полувека, но в рамках истории это не срок. Ветер распахивает дверь и вносит в дом снег. Счёт начинается снова. Десять шагов до двери. Поворот налево и двадцать шагов до поваленного дерева. Три шага до оврага, и можно скатиться вниз. Потом до домов людей. На счёт, но не шагов, а времени. От пятидесяти до ста сорока семи. Каждый раз отличается, но в этих пределах.

Таня закрывает глаза и идёт, не обращая внимания на мир вокруг. Всё может обмануть. Она не проверяет, как не проверяла и в прошлые разы. Сейчас важно только дойти до людей или огня. Смерть тут поможет разрушить морок. Можно попытаться ножом, но нельзя перенести привычку в реальность. Мама не устаёт повторять, что это опасно. Закрытые глаза мешают только зрению, но не запаху лилейника, преследующему Таню после выхода из домика. Разум понимает, что аромат цветов — лишь обманка, но кажется он таким реальным, будто она и не спит. Таня решается осмотреться, когда идти остаётся около трёх сотен шагов, но тут же падает в ледяную воду.

* * *

Очнулась Таня от ударившего в глаза света и автомобильного гудка. Осмотревшись, она поняла, что находится посреди дороги, а прямо перед ней стоит чудом не сбившая её машина. Таня мотнула головой и, отойдя на тротуар, побежала домой. Родители вряд ли обрадуются очередному выходу из окна. Хотя почему очередному? Последний раз был уже достаточно давно — в апреле, а уже август. Что-то они подрасслабились.

Несмотря на знание района, спросонья Тане сложно было понять, где она сейчас. Не помогали взбодриться ни звуки машин, ни шорохи, ни даже холодная морось. Всё сильнее хотелось спать, и идея лечь на ближайшую клумбу с золотыми шарами начинала казаться не такой уж и глупой. Бредя почти наугад, Таня поймала себя на мысли, что обрадовалась бы и маньяку. От него хоть интересно было бы бегать. И история бы про лунатизм стала бы интереснее, а то обычным перестал удивляться даже Игорь. Маньяков, к огромному сожалению, не было, и бежать Тане приходилось на чистом энтузиазме. Лютик, обычно летающий где-то рядом с ней, дождь, кажется, не оценил и решил, что хозяйка справится сама. Эгоист рукокрылый.

Добралась до дома она быстрее, чем рассчитывала, и уже ехала в лифте на свой этаж, когда новая волна дремоты решила, что Тане просто необходимо ещё побыть в мягкой части Четвёртого мира. Мама говорила, что сны обитают там. Тане же казалось, что хозяин этого мира её то активно выгоняет с помощью этой рыжей, то хочет оставить у себя насовсем — летаргия, к счастью или сожалению, бывала только на каникулах. Таня тряхнула головой и вздохнула. Да, отношения у неё с «Хозяином снов» были какими-то слишком абьюзивными. Радовало и одновременно смешило то, что Игорь в детстве обещал найти «хозяина» и набить ему морду. Едва дойдя до квартиры, Таня упала в руки ждавшим её родителям. Можно спать дальше. Рыжая дважды за ночь не приходит.

Утром Таню разбудил крик и топот Сажи, на которой катался Лютик. Чёрная кошка Сажа, обычно спокойная и в меру ленивая, в последний месяц вела себя непривычно громко и носилась по дому так, будто готовилась к котогонкам, за победу на которых ей обещали пожизненный запас корма. Больше всех от этого страдал Лютик, но и саму Таню напрягало надрывное мяуканье. Сажа то ли звала кого-то, то ли наоборот пыталась прогнать. В комнату хозяйки же она совсем перестала заходить уже неделю назад, а иногда и шипела на неё. Пытаясь успокоить, мама предполагала, что кошка просто чувствует приближение нового этапа её, Тани, жизни и волнуется не меньше людей. Верилось в это, мягко говоря, слабо. Все прошлые этапы, которые Сажа застала, она принимала легко. А из всех людей шипела только на отца Игоря.

Кошка врезалась в дверь и, судя по топоту, побежала на кухню. Таня вышла в коридор, и резко сменившая направление Сажа, мурча, кинулась ей под ноги. Почему-то напрягало это куда больше, чем полный игнор с её стороны.

— Мам, она же не может загоняться снова? — крикнула Таня в сторону кухни, но ответа не получила. На работу уйти мама не могла, как бы сильно её не любила. Папа смог уговорить её взять пару выходных. — Сажа, а где мама? — взяв кошку на руки, Таня зашла на кухню и уставилась на календарь.

Двадцатое.

Таня мысленно вздохнула — засыпала она семнадцатого. На телефоне оказалось штук сто пропущенных от Игоря и столько же сообщений. А когда тогда приходила Рыжая? На столе лежал конверт с иностранной маркой. Страну Таня угадать по ней бы не смогла. Марки её никогда не интересовали. Запечатывал письмо тёмно-красный сургуч, на котором различались очертания единорога. Таня осмотрела конверт и оторвала печать вместе с кусочком бумаги.

«Вот всё у них не как у людей».

В конце письма красовалась та же печать, что и на сургуче. Таня покрутила в руках лист, пытаясь понять, на каком языке написано письмо. Больше всего было похоже на латынь, но ближе к концу появились и английские слова. Понять их Таня практически не смогла: красивым почерком написали только латинскую часть, автор же английской своими каракулями мог бы потягаться и с мамой, а она всё-таки медик. Разобрать вышло только несколько слов, но яснее не стало. Авторы кого-то куда-то ждали в сентябре и очень просили не забыть какой-то предмет, только не уточнили, что это за предмет и что он делает.

«Может быть, Игорь заходил? Тётя Аня много языков знает… Нет. У него не хватило бы фантазии, да же?»

Таня мотнула головой и достала из холодильника корм для Сажи и жуков для Лютика. Почти закончился. Опять их перекармливают, но пусть, зато они живые, хоть и немного жирненькие. Протянув к кошке руку, Таня замерла. Сажа понюхала её руку и зашипела. Опять странная сегодня. Ничего, есть захочет — придёт поговорить, как обычно. Но почему она так реагирует на этот этап? Агрессирует, не хочет говорить, будто боится не столько этапа, сколько саму Таню. И что она на других этапах устроит? Они, по словам мамы, жёстче проходят. В это верилось слабо. Что может оказаться жёстче возможности случайно умереть, гуляя во сне? Только проснуться за секунду до. А ведь мамин «этап» проходил в погонях за вампирами и тётей Аней. И последнюю ловила она чаще. Но сейчас не девяностые. Глупо было бы полагать, что в современном мире на это не обратят внимания органы опеки. А жить хотелось всё же дома. Проверку семья могла и не пройти.

Голова со сна оставалась неприятно тяжёлой. Рыжая опять выжала все соки. Что она забыла в чужих снах? Давно ж умерла, судя по наряду. Таня поставила чайник и рухнула на кушетку. Нет, так нельзя. Нужно как-то избавляться от снов до начала школы. А то так и до мягких стен рукой подать. Мотнув головой, она прикрыла глаза. Уснуть Таня и не надеялась, просто от света становилось хуже. Как скоро вернётся мама? Она просила рассказывать про все сны с Рыжей незнакомкой, но именно после этих снов её почти не бывает рядом.

Сажа прыгнула на стол и зашипела на письмо. Странное животное. Но хоть не на неё.

Письмо. Откуда оно? Таня вскочила — голова отозвалась болью — и побежала за телефоном. Если он выжил, то мама сможет помочь. Если сломался от ночной прогулки, то не судьба.

К счастью, мобильный оставался дома всё это время и не только был цел, но даже почти не разрядился. Быстро отправив фото письма маме и бабушке — она обычно куда свободнее — Таня заварила чай и взяла книгу по ботанике. Бабушка ответила почти сразу, сказав, что приедет в гости через пару часов, как только разберётся с работой. Таня даже слегка удивилась, что бабушка сможет выделить время на странные записульки уже сегодня. В преддверии сентября у неё обычно слишком много дел.

Таня снова взяла письмо, пытаясь вчитаться в более разборчивую латинскую часть. Самыми знакомыми словами оказались предлоги, но для понимания смысла их было слишком мало. Вспомнив, что у мамы где-то был словарик, который она держала на всякий рабочий случай, Таня побежала в кабинет, едва не уронив скелета Васю, честно утащенного мамой с кафедры ещё во время учёбы. К счастью, нашлись словари уже в первом шкафу, и она расположилась на полу, положив рядом три словаря из четырёх найденных. Четвёртый оказался девяносто первого года. Тысяча восемьсот девяносто первого года. Разбираться в нём желания не было совсем. Двадцать минут поиска слов не дали ничего. Просто смотреть мало.

Вдох-выдох. Что учили на латыни в школе? Впереди подлежащее, если это не местоимение. Отлично. «Ludum aperire». Таня взяла самый толстый словарь и перелистнула на нужную букву. Школа. Магия… Опыт… Тут понятно и так. Добравшись до «министерства», Таня убрала книги и пошла обратно на кухню. Понятно, это бабушке, а адресом просто ошиблись. Интересно, куда бабушку ждут? Министерства не дружат уже вечность или дольше — точные сроки, должно быть, не знают даже они сами. Наверное, с самого создания.

Вернувшись на кушетку, Таня откинулась на спинку и прикрыла глаза. Сажа вцепилась ей в ногу, чем вызвала только усмешку. Котёнком она грызлась куда сильнее, но после тренировок больше не пыталась съесть своих хозяев. Тренировки… Проспала. Дни упущены. Мама будет недовольна, хотя сама не разбудила. Таня глянула на часы. Успеет и сама потренироваться, не очень-то компания и поучения ей нужны. И почему до взрослых так и не дошло, что она не станет сильнее от одних только упрёков в слабости.

— Сажа, от меня ничего не спрятали? — уточнила Таня. После крайней прогулки по городу во сне родители куда-то заныкали не только снаряжение, но и кухонные ножи, будто они когда-то интересовали её. Сковорода и то надёжнее. А этаж и так не удержит. Странные.

— Мрряя, — Сажа потёрлась о ноги Тани, словно забыв, что минуту назад кусалась, и заглянула ей в глаза. — «Спрятали».

— Не расскажешь?

Впрочем, ответ она уже поняла по горке корма в миске и рядом с ней. Папа подкупил эту морду. Старый трюк, но безотказнее револьвера тёти Ани. За лишнюю порцию кошка готова была и хозяев, и душу, и игрушечную мышку, если и не продать, то сдать в аренду надолго. Очень надолго. Возможно, даже больше, чем на три часа. Потом порция перестанет быть лишней.

Пожав плечами, Таня пошла в комнату. Руки-ноги спрятать нельзя, а для тренировок этого хватит. В углу комнаты безучастно валялась груша, обычно висевшая на потолке. И до неё добрались, но тут проще. Таня взвалила грушу на компьютерное кресло и придвинула его к крюку на потолке. Повесить вышло только с четвёртой попытки, но радости это не убавило. Махнув зашедшей Саже и проснувшемуся Лютику, Таня встала напротив груши. Рисунок на ней почти стёрся, но черты смутно знакомого лица, показанного Рыжей, ещё угадывались. Угадывались и почему-то раздражали, как, должно быть, Рыжую раздражал этот человек.

Удар.

Прямо в морду. Лицом Таня это не могла назвать не только из-за качества своей работы -передать она смогла только взгляд. Холодный, цепкий, но в то же время мёртвый.

Удар.

Туда, где должен быть нос.

Удар.

Туда, где могла быть височная кость.

Удар.

Так, чтобы не смог ответить.

Удар.

Плевать, что рукам будет больно.

Удар.

Сильнее.

Удар.

Так, чтобы мама поверила в неё. Поверила, что она справится. Поверила, что не нужно за неё переживать. Поверила, что Таня сможет работать с ними. С ней.

Удар.

О большем просить Таня не могла. Не мечтала ни о чём сильнее. Ни о чём и никогда.

Удар.

Нужно стать сильнее. Сильнее, чем есть. Возможно, даже сильнее, чем мама. Чтобы та могла не бояться за неё.

Едва занесённую для нового удара руку кто-то схватил. Таня развернулась, попытавшись врезать «кому-то» левой, но замерла. Держала мама. У неё же работы много, нет? Освободилась так рано? Странно. Даже в праздники нагружала себя сменами, а тут такая щедрость на своё время.

— Ты видела? — вопрос прозвучал полуутвердительно и холодно.

— Письмо видела. Другое — нет, — таким же прохладным тоном ответила Таня. — Ты о нём?

Мама кивнула.

— Меньше двух недель осталось. Бабушка хотела бы, чтобы ты поехала.

— А это не ей? Ну, письмо.

— Ей, но для тебя. На два или три месяца ждут кого-то одного от нас.

— И этим кем-то должна стать я, потому что её внучка.

Мама кивнула снова:

— Верно. Кому же ещё ехать…

— …как не внучке Министра. Помню, — вздохнула Таня. Ну не она же просила бабушку лезть везде. — Куда?

— В какую-то старую школу в горах. Где-то в Европе. Точное место не разглашают.

— А зачем ехать? Так и скажите, что хотите, чтобы меня украли. Не выйдет, они вернут и ещё доплатят вам. Предупреждаю. Или ты для этого? Не бедствуем.

— Тань. Это серьёзно. Бабушка ждёт к себе уже завтра. Будет чему-то учить.

Таня медленно кивнула. У бабушки ей не нравилось никогда. Особенно после того, как случайно выпустила кого-то из сундука в три года. Но взрослые сами виноваты. Дали что-то непонятное, думая, что ребёнку будет сложно открыть. Ошиблись. Тремя днями ранее дядя Лёша учил её и Игоря, как можно быстренько вскрыть простой замок. Откуда это умеет он, Таня до сих пор так и не поняла.

— И ты, конечно же, против того, чтобы я уезжала из дома? — поинтересовалась она с едва уловимой надеждой. Сколько Таня себя помнила, мама к бабушке относилась холодно.

— И я, конечно же, против того, чтобы она решала за тебя. Выбор за тобой.

Таня задумчиво посмотрела на грушу, а потом на маму. Путешествиями она никогда не горела, хотя родители часто возили её по Европе. Более того, не любила выезжать за пределы области. А тут из страны и одной. Она не хотела. Не сейчас. Не когда приходит Рыжая. Таня ударила грушу и улыбнулась, стараясь выглядеть естественно:

— Я поеду. Хоть от одноклассников отдохну, а то надоели их рожи с мая. Лета не хватило. Как думаешь, может, кого-то из них нарисовать тут? — она пихнула грушу локтем и вздохнула. — Завтра так завтра.

* * *

Помешивая уже остывший чай, Таня поглядывала на Игоря, жующего уже тритий кусок «Наполеона» и рассказывающего про недавнее путешествие в Берн. Её эта тема не очень уж и интересовала, но обижать одного из немногих друзей не хотелось, и Таня слушала, иногда кивая головой

— Так вот, мой английский там не понимают, — усмехнулся Игорь, пододвигая к себе газировку, — а репетитор ещё говорил, что я нормально говорю. Кажется, нет. Общались в итоге там через папу по-немецки. Можно было бы и через меня. Он понимал их немецкий примерно так же, как они мой английский. Было весело, короче. Жаль, что ты не поехала с нами.

Таня пожала плечами. Ей жаль не было.

— Да что я там не видела? Туристический путь не удивит уже.

— А мои попытки затащить папу в Нидегкирхе? — Игорь широко улыбнулся, заметив, как она закашлялась.

— И как? — то, что Игорь после этого выжил, её действительно удивило. — Сам не пошёл или вас не пустили из-за того, что когда-то он там был? Вдруг у всей их организации есть общая база тех, кому туда нельзя.

— Сам, мы в Швейцарии никогда не были. Но переписку не исключаем. Вдруг слышали о нём, — хихикнул Игорь. — И голос с неба посоветовал с ним не общаться, а то научит всякому.

— Плохому?

— Интересному.

Таня хлопнула его по лбу. Игорь показал ему язык и широко улыбнулся:

— И я с ночёвкой. Мама сказала, что с твоей договорилась.

Наверное, его родителей не будет всю ночь. Когда-нибудь он перестанет бояться оставаться один, но не в этой жизни. Но сейчас это было плюсом. Ей не помешала бы компания.

— Ладно. Одежда в шкафу на второй снизу полке, — кивнула Таня.

Спустя пару часов, торт и битву подушками Игорь дремал на диване под размышления Тани про поездку и непонятную школу, о которой она не смогла найти никакой информации. Не было ни места, ни преподавательского состава, ни, как ни странно, истории. В книгах упоминаний почти не было, но в какой-то было сказано о пяти или семи веках, а в другой о десятках лет. Какой из них верить, Таня не знала. И смущал рассказ бабушки о том, что она в своё время была знакома с некоторыми из преподавателей. Скорее всего, по работе, как решила Таня. Слишком уж друг друга не любили их маги и остальные. И упоминание «предмета» не добавило доверия. Бабушка говорила, что он нужен, чтобы колдовать.

— Кому? — пробормотал на это Игорь, приоткрыв глаза. — Мне не надо. Маме и папе тоже…

— Им. Ну, магам оттуда. Не знаю из-за чего. Ну, я нож возьму, а там посмотрим. Даже если я не смогу, как они, то хоть колбасу на бутерброды нарежу. Вкусненько будет.

— И когда туда? — зевнул Игорь.

— Учёба с сентября.

— Не нравится мне это всё… У кого мне списывать историю? А что я одноклассникам скажу? Заметят, что пропала.

Таня легла на кровать и уставилась в потолок.

— Ну… Можешь сказать, что я взломала пентагон и теперь меня разыскивает ФБР, а от них я смылась в леса Сибири на какое-то время. Или что я пошла захватывать Белый дом. На самый крайний случай, что я на некоторое время умерла… С последним могут быть вопросы по месту нахождения могилы, поэтому всё же лучше про взлом пентагона и ФБР или про Белый дом. Хоть поржут, если не поверят.

Игорь хихикнул и перебрался с дивана к ней, хоть рисковал получить по шее.

— Замёрз?

Он кивнул и обнял Таню. Конец месяца и правда вышел прохладным, поэтому она просто накрыла Игоря одеялом. Какие-то вещи не меняются со вре