В доказательство всего (гет)

Рей видит сны.

В них у нее плоский живот, и издалека до нее доносится плач ребенка. В панике она пытается встать, но у нее не получается, она не в состоянии даже сдвинуться с места. Дыхание становится рваным, а сердце заходится в бешеном ритме, пока она пытается извернуться, да хоть повернуть голову! Внутри так пусто, и она кричит, молит о помощи кого-то неведомого, только позвольте встать! Плач отдаляется, пока она совсем перестает его слышать, и только тогда ей удается подняться на ноги. Она бежит к двери, намереваясь последовать в сторону, где слышала детские рыдания в последний раз, но, открыв дверь, ступает лишь в темноту.

Я даже никогда не видела ее, думает она, двигаясь в кромешной тьме. Я обещала защитить ее, но они добрались до нее прежде, чем она покинула меня.

Рей просыпается.

Это отнюдь не приятное пробуждение, а одно из тех, внезапных, рывком выдирающих из сна, когда кажется, что падаешь в бесконечную пустоту. И первым движением, понимая, что просто задремала, она быстро прижимает ладони к животу. Все еще полному и круглому. Крошечная ножка тычется ей в ладонь, по-своему напоминая «я здесь!». С губ срывается вздох облегчения, и Рей позволяет себе открыть глаза.

Напротив нее сидит он.

— Как давно ты тут пялишься?.. — ей хочется верить, голос звучит уверенней ее настоящего самочувствия. Подтягивая одеяло поближе, она отмечает, что оно не тонкое, вроде того, из ее прошлой камеры, и тут же понимает, что она вовсе не в камере. Она в его каюте, в его кровати. В постели, где уже однажды спала.

— Потребовалось слишком много времени, чтобы найти тебя, — говорит он наконец, и ее глаза невольно закрываются при звуке его голоса. Ей слышно, как он встает и приближается к ней, она чувствует, как прогибается матрас под его весом. Его палец дотрагивается до ее щеки и скользит ниже, к подбородку, и ей приходится прикладывать немалые усилия, дабы остаться спокойной с каменным выражением лица. — Ты сделала все, чтобы скрыться от меня, не так ли?

— Очевидно, не все, — мрачно отзывается Рей, открывая глаза. Он здесь, рядом, и он касается ее. Она позволяет ему обхватить лицо теперь уже всей ладонью, но в момент, когда он начинает опускаться вниз, к ее округлившемуся животу, Рей отшвыривает его руку прочь. — Не смей меня там трогать!

— Это несправедливо, — он хмурится, но не пробует снова.

— Справедливость, — медленно повторяет она. — Да что ты знаешь о… Ты похитил меня! Ты украл меня из моего дома, когда со дня на день у меня могут начаться роды!

Ей хочется лицезреть на нем маску. Гораздо проще оставаться безучастной, не видя его лица. Предательский трепет внутри слишком хорошо знаком, и Рей понимает — нужно оставаться стойкой против этого. Она уже позволила здравому смыслу подвести ее в прошлом, но сейчас нужно думать не только о себе.

— Для тебя, между прочим, безопасней родить здесь. Медицинское оборудование тут в разы совершенней, чем на твоей сопротивленской базе, уж в чем я уверен.

— Я не собираюсь рожать своего малыша здесь, — перед ее глазами снова тот сон, и до кончиков пальцев ее пронизывает холод.

— О, тебе придется, — он заявляет это с такой уверенностью… Слегка отвернувшись от нее, он замирает, но почти сразу качает головой. — Я здесь не для того, чтобы забрать у тебя ребенка. Выбор останется за тобой. Ты должна знать, что моя конечная цель — оставить вас обоих.

По стене его стоической решимости, кажется, начинают пробегать первые трещины, приоткрывая нечто более сокровенное. Рей терпеть это не может. Его рука зависает над ее собственной, словно не решаясь взять ее, но Рей резко прижимает ладонь к себе под одеялом. Взамен, он кладет руку на колено, наклоняясь ближе.

— Я справлюсь с этим, — обещает он, будто пытаясь убедить в этом себя, так же, как он пытается убедить ее. Рей чувствует, как его эмоции начинают шевелиться, подобно пескам перед началом бури — он в безысходности, он готов умолять, он отчаянно этого хочет… Таким он становится в моменты слабости — так они были вместе, а он глубоко внутри нее, уткнувшись лицом ей в плечо…

Такой потерянный мальчик, вспоминает она свои мысли.

— Ты — чудовище, — отрывисто произносит она, отворачиваясь.

— Ты не веришь, что я чудовище, — возражает он, словно констатируя очевидное, но так и есть. Ей верится, что он потерян, введен в заблуждение, его пронизывает печаль, он жалкий, одинокий и отчаянный. Рей чувствует — он тянется к ее сознанию, и отпихивает его прочь. Ему там не место. Ему не нужно знать о ее чувствах, потому что он использует их в своих интересах. На секунду она позволяет ему цепляться за незримые края, ощущает его близость у себя в голове, прежде чем отгородиться от него полностью. Будто усмиряя разгоравшееся пламя.

— Собственно, мне хочется побыть одной, — признается она, и к удивлению он слушается. Его вес на кровати внезапно исчезает, и она слышит тяжелые шаги. Он останавливается у двери, и на миг она беспокоится, что он вовсе не собирается уходить.

— Ты придешь к выводу, что я хочу только лучшего для нашего ребенка, — выпаливает он напоследок, и затем слышится лишь шорох закрывающейся двери.

Позже Рей понимает свою ошибку, посчитав, что на этот раз находится не в камере. Предоставленная ей каюта больше и гораздо удобней, но, по сути, так и остается клеткой. Ей не разрешено покидать ее, и с той стороны двери на страже стоят двое штурмовиков. Еду для нее приносят и уносят, и каждые несколько дней приходит доктор и обследует ее.

— Вы уже очень близки, — подытоживает он, пока Рей одевается. — Если схватки станут регулярными, или если отойдут воды, сообщите охране, и они сразу свяжутся со мной.

Рей безропотно кивает и натягивает майку на живот.

Кайло не возвращается со дня ее появления тут, но она чувствует его. Его злость, его ярость, и хуже всего — отголоски его надежды. Он до сих пор верит, что она может переметнуться. Его фантазии о власти касаются не только его самого, но и ее. Ее и их ребенка. Чем они могли бы стать, все вместе. Как он может лелеять нечто настолько неправильное, не на шутку озадачивает Рей, но ей не хочется даже предпринимать попытку понять. Каждое приближение к его сознанию похоже на искушение судьбы, но в стенах ее тюрьмы больше нечем заняться, и нужда становится нестерпимой. Его мысли постоянно вертятся вокруг нее, и их почти можно вдохнуть.

И это не единственные его фантазии. Другие несколько проще для ее понимания, и их сложнее игнорировать. Эти мечты переплетаются с воспоминаниями, от них ей становится жарко, и краснеют щеки. Вспыхивающие картинки того, как он проводит языком по внутренней стороне ее бедра, или как она двигается на нем, смешиваются с тем, чего никогда не происходило. Он представляет, как бережно опускает ее на кровать и расстегивает ее просторную блузку. Это не она, и он никогда не занимался любовью с ней такой, но такая она именно сейчас. Блузка падает на постель, обнажая ее тело и округлившийся живот. Он проводит по нему руками, прежде чем сжать ее плечи и притянуть к себе для поцелуя.

Она знает, раз ей доступны его чувства, она тоже отрыта перед ним.

И затем в одну из ночей, когда все стихает, и ей кажется, она в состоянии наконец-то нормально заснуть, поскольку редкие схватки, в конце концов, унимаются, приходит он. Звук его голоса в ее голове. Категоричный, резкий, и настоящий.

«Я хочу прийти к тебе», — говорит он, напоминая человека, долго боровшегося с собой. Рей интересно, сколько он сопротивлялся соблазну поговорить с ней напрямую. И что заставило его смягчиться.

«Нет», — чеканит она без запинки, машинально отказывая ему.

«Ты хочешь, чтобы я пришел».

Это правда, но Рей не готова позволить ему. Да, она устала быть одна. Да, ей хочется почувствовать чьи-то объятия. Да, мысль о том, что одно слово, и с ней в постели окажется отец ее ребенка, окружая ее простой человеческой близостью, которой она так жаждет, весьма притягательна. На протяжении беременности к ней приходили сны и грезы. О нем, появляющемся, чтобы не забрать ее, а остаться с ней. Просящего ее прощения и принимающего Свет. Они были бы вместе, и она помогла бы наполнить его душу добром.

«Тогда это не был бы я».

«Знаю».

Типичные истории, которыми она утешала себя в минуты отчаяния, как сказки, что она привыкла выдумывать о своей семье, нежданно вернувшейся за ней на Джакку. Для них не существует места в реальном мире.

Она пытается повернуться на бок, но вдруг хватается за живот и понимает: схватки внезапно становятся частыми! Сколько времени прошло с последней?! Судя по всему, не больше пары минут...

Слезы подступают к ее глазам. Она плачет в первый раз с тех пор, как очутилась тут. Рей не хочет, чтобы ребенок родился здесь. Она хочет взять его на руки дома. Она мечтает о Лее, По и Финне и остальных ее друзьях на базе. Она хочет положить его в маленькую колыбель, которую они сделали для нее. Она хочет водить малыша на прогулки по зеленой траве и сдержать собственные обещания.

Ее эмоции, наверное, бешено ломятся через ее связь с Кайло, но переживания захлестывают рассудок, и она не в состоянии справиться с этим. Нужно встать и сообщить охраннику, что ей требуется помощь, но боль от очередной сжавшей нутро схватки приковывает ее к кровати.

«Думаю, у меня начинаются роды…»

Его эмоции окончательно идут вразнос.

«Я иду к тебе!» — бросает он и отстраняет ее прежде, чем она успевает возразить.