Капкан (гет)

Морошково-рыжая нойта⁽¹⁾ и смышленый тихоня были неразлучны с первой встречи. Они познакомилась случайно: Варга гуляла и случайно спугнула своим появлением задир, которые колошматили Хверега.

— Это за то, что я другой, — мальчик вытер кровь из разбитого носа. — Других не любят. Нигде.

Варга нервно поджала губы.

— Дашь руку? — она вложила в доверчиво протянутую ладонь старую подкову, найденную ею на проселке. — А теперь сожми…

В следующий миг внутренность Хверегова кулака раскалилась подобно ковальской печи: жар укусил, как злая-презлая крапива. Хверег вскрикнул и разомкнул пальцы. Под ноги ему упала железная веточка земляники.

Варга испуганно схватила Хверега за руку, увидела ожоги — и заплакала.

— Прости, прости, — ее слезы капали на созревающие волдыри — и те рассасывались без следа. — Я не знала, что так будет, я сама никогда не обжигалась…

Хверег наклонился и осторожно отнял у жадной летней травы остывающее железное изделие. Веточка была как настоящая: цветок — с тычинками, две ягодки — с зернышками.

— А я умею разговаривать с птицами, — признался Хверег, не зная, что еще сказать.

Варга виновато улыбалась сквозь слезы.

Журчала река; вторила ей Варга, прощаясь с жаворонками перед перелетом.

— А ты только меня учишь?

Сидевший на корточках Хверег кивнул, не отвлекаясь от дела: он сосредоточенно ковырял палкой береговую почву там, где было меньше всего поросли.

— Почему?

Варга примостилась рядышком.

— Потому что ты особенная.

— Прямо как ты?

— Нет. Я — другой. А ты — особенная.

Варга смерила Хверега скептическим взглядом и уверенно заявила:

— Ты — дурак.

Хверег покивал с глубочайшей солидарностью.

Варга спросила про художества на песке:

— А это что?

Хверег нарисовал нечто чудное и несуразное: вроде пчёлку, но почему-то с косичкой. Или это рыбий хвост?..

— Это ты, — Хверег отшвырнул палку в воду.

И впервые при Варге покраснел.

На Кекри их 16-ой осени небо украшала дивная звездная лыжня. Хверег так залюбовался ей, пока поднимался на холм в надежде подковаться наконец в совином, что не сразу заметил танцевавшую на вершине Варгу.

Простоволосая и нагая, иссиня-белая в водопаде лунного света, Варга только-только прошла инициацию. Сначала Хверег не мог оторвать от нее, обновленной, взгляда; потом — губ, и рук, и…

Утром Хверега вытащили из постели тени-прислужники и приволокли через всю деревню на суд Варгиным родителям.

Простолюдинов они считали скотом, ведунов — шавками, подбирающими за нойтами объедки. Непринятые влюбленные скитались по вересковым пустошам, пока не осели, как уверяли новые соседи, в самой Тапиоле. Они сыграли две свадьбы: человеческую для всех и колдовскую для себя.

Дочь унаследовала дар матери. Днем она выплавляла с Варгой обереги из меди, а вечерами пособляла кузнецу; Хверег же врачевал. И было счастье; и были венки, и котомка с дарами за плечами…

— Папа! — Хверег до сих пор слышал этот крик в кошмарах.

Его всегда сопровождало Варгино:

— Любимый!..

И его собственный рык:

— Убью!..

Капкан на лису перекусывает кость, но на этом боль только начинается: металлические челюсти не отпускают просто так.

Покалеченные, запутавшиеся в рыболовных сетях люди кричали так, что Хверег тонул в мутном звоне: звенел его череп и пульсирующие облака, звенели иголки можжевеловых рогов, что венчали голову великанской тени, выбравшейся с озерной изнанки на жертвенную опушку, как чудовищный ребенок из “рубашки”…

Хийси походил на лося, поднявшегося на задние ноги. С разлапистых рогов его осыпались переспелые синие ягоды, очи блестели талой водой. От людских рыданий у него взволнованно трепетали уши: давненько ему не подносили таких даров…

Хверег полз к дочери, взрывая локтями и коленями землю. Сломанная нога волоклась за ним гирей, превращая могучего мужчину в неуклюжую гусеницу; сети сталью впивались в мышцы.

Кетта рассыпалась в труху первой. Варга едва успела прикоснуться к мужу, прежде чем ее постигла та же участь. Затем Хверегу заложило уши от нечеловеческого рева.

Хверег понял, что этот грохот обрушивающихся ледников исторгал не хийси, а он сам, лишь после того, как рука его, ободранная об края пробитых ребер, застряла внутри можжевеловой груди. Раздавленное сердце медом текло по локтю — мягкое, податливое, липкое.

Ком горячей смолы — и ничего более.

1) ведьма (фин.)

Вернуться к тексту