Всё, что скрыто (джен)

Когда она вновь вошла в дом, воздух в нём показался чуть теплее, но не от уюта — от присутствия. От взгляда, который чувствуется до прикосновения, от дыхания, что задерживается в воздухе чуть дольше, чем дозволено обыденностью.

Он стоял у камина, будто был здесь с утра, как часть обстановки — неприметный, но несомненно значимый. Плащ его был ещё пыльным от дороги, но осанка — безупречна. Тонкая, длинная фигура, чёткие черты лица, на которых не лежала печать молодости — только странная зрелость, словно он уже прожил две жизни. Глаза цвета стали, холодные, наблюдательные, впивались в неё как лёд — не жгли, но останавливали дыхание.

Ариана, не глядя на него прямо, прошла мимо. В уголке губ мелькнуло что-то похожее на усмешку, едва заметную, как тень на стене. Она надела чайник на крюк, разложила травы по жестяным коробкам, открывая и закрывая крышки с нарочитым вниманием. Не суетливо — а подчеркнуто занято, как делают те, кто не желает быть участником чужой игры.

— О, милая мисс, — проговорил он наконец, в голосе — нескрываемое удовольствие от собственной находчивости, — всем вы улыбаетесь сдержанно, с той благородной лёгкостью, какая свойственна истинной леди. А со мною — угрюма, дерзка, почти как северный ветер с моря, что лижет щёки вместо поцелуев.

Пауза. Она отставила жестянку. Не повернулась. Только голос её прозвучал ровно, как серебряная нить сквозь ткань:

— Быть может, ветер знает, кого касается.

Он засмеялся негромко. Смех был лёгок, беззлобен, но в нём сквозил вызов. Геллерт вдруг прищурился, подходя ближе. Он не привык к отпору, особенно от тех, кто, как он думал, не вёл словесных игр. И уж точно не ожидал встретить тонкую остроту в голосе Арианы. Не жёсткую, нет, но проницательную.

— Интересное мнение, — ответил он, склонив голову. — Особенно от того, кто, как говорят, предпочитает тишину громкому слову. Неужто я нарушаю ваш внутренний порядок?

Теперь она подняла взгляд. Медленно, прямо, уверенно. Их глаза встретились — карие и светло-серые. В этот миг напряжение между ними стало почти физическим: не враждебность, нет, а нечто зыбкое, странное — как тонкий лёд над быстрой водой.

— Вы ошибаетесь. — твёрдо ответила девушка. — Порядок нарушают не те, кто шумит. А те, кто слишком внимательно молчит, — ответила она. — И пытается узнать больше, чем должен.

Уголок его губ дёрнулся. Не то в усмешке, не то в любопытстве. Он сделал шаг ближе, как будто невидимая нить требовала сократить дистанцию.

— Острый ум и уклончивый язык. Вот что я ценю, — тихо сказал он, наклоняясь чуть вперёд. — Только, прошу, не тратьте оба на то, чтобы меня избегать. Я ведь не кусаю. Почти никогда.

Теперь она повернулась. В глазах её таился не страх, нет. Не гнев. А что-то чуть другое: недоверие, завернутое в любопытство. Лёгкое смятение, которого она сама не признает, но которое он — безошибочно почувствовал. Он умел. Всегда умел.

— Ложь, — сказала она. — Вы ведь именно для этого приходите, чтобы кусать, но не сразу.

Он склонил голову, будто поражён её проницательностью.

— Ну, скажем... наблюдаю. И восхищаюсь. Это ведь не преступление? Даже у нас, дикарей с Востока.

Ариана невольно усмехнулась. Очень тихо. Но этого хватило. Он увидел. Он всегда замечал.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошёл Альбус. Он не торопился. Но каждый его шаг был наполнен уверенностью человека, в чьём уме ежедневно разворачивались миры — логические, магические, философские. За его плечами — книги, дебаты, формулы. Но здесь, в доме, где стены ещё хранили материнский запах лаванды и полудетский смех Арианы, Альбус был кем-то другим. Не магом, не мыслителем. Просто братом. И, в последнее время — слишком часто, защитником.

Его присутствие было как порыв свежего воздуха — уверенное, но тихое. Он сразу заметил напряжение между сестрой и другом, но ничего не сказал. Только посмотрел. Внимательно, оценивающе.

Ариана отвернулась к окну, будто всё между ними с Геллертом было игрой в шахматы, и сейчас она сделала свою ход.

Альбус улыбнулся, но в его глазах промелькнула тень:

— Надеюсь, я не прервал философскую дуэль?

Геллерт отступил на полшага, по-прежнему с улыбкой:

— Напротив. Вы пришли вовремя. — Иногда третье присутствие лишь подчеркивает значимость первых двух.

Ариана больше не сказала ни слова. Но в том, как она держала спину прямо и как молчала, было куда больше смысла, чем в любой реплике.

Альбус молчал. На лице его было вежливое выражение, но взгляд… взгляд стал более тяжёлым, внимательным. Он знал Геллерта достаточно, чтобы понимать: тот никогда не говорит просто так. Особенно когда речь заходит о «первых двух».

Ариана вновь опустилась в кресло, почти бесшумно. Движения её были лёгкими, но не беспечными. Она снова расправила складки платья, больше для себя, чем ради приличия. Словно желала собрать в порядок мысли, вернуть контроль, утвердить равновесие. Сначала внутреннее, затем внешнее.

В комнате повисло молчание. Не тягостное, а насыщенное. Такое, в котором рождаются недосказанные слова, в котором каждый вдох уже реплика, каждый взгляд, реплика в ответ.

Геллерт первый нарушил тишину. Но не словами. Он подошёл к книжной полке и, почти играючи, провёл пальцами по корешкам томов — древних, потёртых, любимых. В этом жесте было нечто нарочито небрежное. Он знал, что наблюдают. И знал, что его наблюдают.

— Вас интересует магическая литература? — осторожно спросил Альбус, не столько из вежливости, сколько из желания вернуть разговор в безопасное русло.

Геллерт улыбнулся, не оборачиваясь.

— Меня интересует всё, что скрывает истину под видом мудрости, — отозвался он. — Особенно — если истина облечена в красивые слова и чужие страхи.

Альбус замолчал, и в этом молчании было гораздо больше, чем в сотне возможных ответов.

Ариана смотрела на спину Геллерта. Он казался частью другого мира — словно принадлежал не времени, не дому, не народу. Его лицо, черты которого не имели в себе ни резкости, ни мягкости, а были чем-то третьим — каким-то сочетанием отточенной мысли и голода по смыслу — вызывали у неё тревогу. И вместе с тем — неосознанное уважение.

В какой-то момент он обернулся и снова посмотрел на неё. И взгляд его теперь был не насмешливым. А пронзительным. Прямым. Без лукавства. Как будто он сказал — ты всё понимаешь, и ты не отводишь глаз. И это — интересно.

Альбус почувствовал эту невысказанную дуэль взглядов. Он поджал губы, медленно подошёл к столу, взял чашку остывшего чая. Всё в его движениях говорило: он ничего не упустил.

— Я надеюсь, Геллерт, ты не слишком утомляешь мою сестру. — Голос его звучал с подчеркнутым спокойствием, но в нём был стальной оттенок.

Геллерт наклонил голову. С

лишком вежливо, чтобы это было просто вежливостью.

— Напротив. Ваша сестра — редкое сочетание любопытства и сдержанности. Я бы сказал… почти королевское.

Ариана медленно подняла глаза на него. И ничего не сказала.