ТЕРРА АРКАНА / ВОЛЯ ЖЕЛЕЗА (гет)

Пыль веков густым слоем лежала на свитках, но для магистра Альбрехта это был не прах забвения, а почва, из которой произрастало древо познания. В высокой сводчатой библиотеке монастыря Святой Прозелии, что на окраине Альтштадта, царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине и скрипом его пера. Он не просто изучал историю — он собирал по крупицам великую летопись человеческого разума, лишённую божественного вмешательства и сверхъестественных чудес.

Рядом, стараясь не чихнуть от пыли, сидел его юный ученик, брат Луций. Его взгляд блуждал по сложным генеалогическим древам имперских домов, но Альбрехт мягко отвёл его руку в сторону, к другой, куда более фундаментальной карте — карте времени.

«Забудь на час о распрях герцогов и графов, сын мой, — голос старика был тихим, но чётким, как удар стекла о камень. — Прежде чем понять, кто мы есть, мы должны понять, откуда пришли. Наша история — это не хроника деяний богов и демонов. Это суровая сага об упорстве, медленном и мучительном восхождении разума из тьмы страха и невежества к свету познания. Это путь, вымощенный ошибками, заблуждениями, но и триумфами логики».

Он развернул перед Луцием древний, потрескавшийся свиток, на котором умелыми, но неуверенными линиями был изображён бизон, пронзённый десятком копий.

I. Эпоха Праотцов: Камень, Огонь и Первые Вопросы (до ~3000 г. до н.э.)

«Представь, — начал Альбрехт, и его палец тронул изображение бизона, — мир после отступления ледников. Холодный, пустой, полный опасностей. Первые наши предки не молились о чуде. Они наблюдали. Огонь стал их первым великим учителем и первой великой загадкой. Почему он пожирает дерево? Почему обжигает? Они не видели в нём гнева божества — лишь слепую, хаотичную силу природы, которую следовало приручить. Ценой многих проб и немалых жертв они это сделали».

Он перевернул несколько страниц фолианта, показывая зарисовки примитивных орудий.

«Гроза была не знамением, а стихийным бедствием, которое пережидали в пещерах. Сны и болезни не были пророчествами — их причины искали в теле и душе. А это… — он указал на наскальные рисунки, — это не магические символы. Это первая сокровищница знаний, Луций! Настенная летопись и учебник для потомков. Способ сохранить опыт: как выглядит зверь, как на него охотиться. Ритуалы же вокруг охоты были не колдовством, а инструментом сплочения племени, настройки духа на сложную задачу, преодоления страха перед необъяснимым. Наука о душевном устроении, сын мой, а не теология».

II. Эпоха Первых Царств: Кирпич, Закон и Рождение Сомнения (~3000 г. до н.э. — 500 г. н.э.)

Магистр перешёл к другому фолианту, где были изображены величественные зиккураты и сложные системы каналов.

«С переходом к оседлости и земледелию у человека появилось время не только выживать, но и мыслить. На берегах великих рек Терра Магны и Соларии выросли первые города-государства. Их величие было построено не на магии, а на трёх китах: ирригации, бюрократии и металлургии».

«Письменность, — продолжил он, видя вопрос в глазах Луция, — родилась из скучной необходимости — учёта урожая, скота, налогов. Законы, как знаменитый Свод Хаммурапи, — из потребности регулировать жизнь тысяч людей. Это были созданные людьми для людей, рациональные документы! «Око за око», а не «на всё воля богов»».

Он достал модель античного водяного насоса, стоявшую на полке.

«А их «чудеса» при ближайшем рассмотрении оказываются вершиной инженерной мысли. Великие Пирамиды? Грандиозные проекты, требовавшие невероятной точности расчётов, развитой механики и организации труда тысяч людей. Они были символами власти, гробницами, обсерваториями, но не порталами в иные миры».

«А оракулы?» — робко спросил Луций.

Альбрехт усмехнулся. «Дельфийский оракул и ему подобные — тонко настроенные политические инструменты. Двусмысленные предсказания, которые можно было истолковать в нужную сторону; использование подземных газов, вызывавших лёгкое опьянение у жрицы; искусная работа жриц, собиравших информацию со всей ойкумены. Это была не магия, а высшая форма убеждения толпы и дипломатии! Самовозгорание жертвенного костра с помощью белого фосфора, «кровь», струящаяся из статуй благодаря химическим реакциям, «оживающие» изображения богов с помощью зеркал и света — всё это были гениальные, но сугубо земные механизмы воздействия на толпу».

Его глаза загорелись. «И именно тогда, особенно в полисах Терра Магны, зародилось величайшее изобретение человечества — метод познания! Попытка объяснить мир не через миф, а через логику, наблюдение и дедукцию. Первые философы говорили, что всё состоит из крошечных неделимых частиц — атомов! Что Земля круглая! Что болезни имеют естественные причины! Их изыскания заложили фундамент всего нашего знания».

III. Эпоха Разлома: Тень, Пепел и Утраченное Знание (~500 — 1000 г. н.э.)

Лицо Альбрехта помрачнело. Он перелистнул страницу, где изображались рушащиеся акведуки и горящие города.

«Но золотой век рациональности сменился временем великой смуты. Великий Регресс. Неурожаи, великие поветрия и моры, вызванные, как полагали, испорченностью самого воздуха, миграции кочевников… Империи рухнули, города опустели, торговые пути прервались. Инфраструктура распалась, носители знаний гибли. Сложные технологии орошения, архитектурные приёмы, научные теории были забыты».

Он с горечью провёл рукой по странице, описывающей полуразрушенную дорогу. «То, что для древних было прикладной наукой, для уцелевших потомков стало казаться недостижимым «знанием древних», окутанным ореолом тайны. Ровные дороги, гигантские акведуки, прочные бетонные сооружения — всё это приписывали «великанам» или «помощи богов». В условиях хаоса, страха перед голодом и чумой, триумфально вернулись суеверия. Любое необъяснимое явление — комета, затмение, эпидемия — немедленно получало сверхъестественное толкование. Колдуны и ведьмы этого времени — это обычно деревенские знахари с эмпирическими познаниями в травничестве, либо просто козлы отпущения, на которых сваливали вину за общие бедствия».

IV. Эпоха Воссоединения: Пергамент, Порох и Заря Нового Времени (~1000 — 1490 г. н.э.)

«Но тьма не могла длиться вечно, — голос магистра вновь обрёл силу. — Поветрия отступили, население стало расти. Наступила эпоха медленного, но неуклонного Возрождения Разума».

Он показал Луцию гравюру с изображением первого печатного станка. «В крупных городах Терра Магны возникли первые университеты — вольные сообщества учёных мужей, где вновь заспорили о природе вещей. А это изобретение… книгопечатание… стало подлинной революцией! Знания, бывшие достоянием узкого круга элиты, стали тиражироваться и распространяться. Идеи перестали быть уникальными и легко теряемыми».

«А великие морские открытия? — продолжил он, переходя к карте мира. — Развитие кораблестроения, навигационных инструментов — усовершенствованного компаса, астролябии — позволило мореплавателям из Архипелагос Марис достичь берегов таинственной Оксидоры! Мир, бывший прежде сборником разрозненных легенд, внезапно стал цельным, огромным и полным возможностей».

«Но разум всё ещё шёл рука об руку с заблуждением, — Альбрехт поднял предостерегающий палец. — Искусство алхимии почиталось царём знаний. Поиск философского камня и эликсира жизни, попытки трансмутации металлов — это не было просто шарлатанством. Это были практические изыскания, попытки постичь сокровенный состав материи и скрытые свойства веществ! В дымных лабораториях алхимики, движимые ложными целями, по крупицам накапливали практические сведения о кислотах и щелочах, о свойствах сплавов и силе реакций между разными субстанциями. Они закладывали фундамент для того знания, что придёт им на смену.

Астрология считалась важнейшей дисциплиной познания небес. Вера в связь движения планет с судьбами людей и царств была основана на ложных посылках, но именно она двигала вперёд астрономические наблюдения, заставляя скрупулёзно вычислять орбиты светил, составлять всё более точные карты звёздного неба. Даже заблуждение, будучи достаточно упорным, рождало знание.»

Магистр откинулся на спинку кресла, сводя всё воедино. «К концу XV века, к моменту, когда родился тот, о ком мы будем говорить далее, Терра Аркана представляла собой кипящий котёл перемен. Огнестрельное оружие начало менять лицо войны. Сложные механические часы отмеряли время в башнях вольных городов. В умах элиты царили идеи гуманизма — философии, ставившей в центр мироздания не божество, а человека, его разум и право на счастье в этом мире».

Он посмотрел в окно, на очертания Альтштадта. «Мир стоял на острие иглы. Следующее столетие должно было стать эпохой Великого Расхождения — моментом, когда наша история окончательно свернула с пути, известного иным мирам. И движущей силой этого исторического развилка был не повелитель драконов, а холодная, неумолимая сила науки и технологий, готовящихся к своему великому прыжку. Заря Нового Времени уже занималась над горизонтом, и первый её луч… первый её луч осветил фигуру человека, чья железная воля должна была навсегда извести судьбу континентов».

Брат Луций замер, его взгляд был прикован к магистру. Пыльные свитки ожили перед ним, превратившись не в список дат, а в великую драму человеческого духа. Он был готов услышать имя того, кто подхватил это знамя разума и превратил его в оружие завоевания.