Гарри Поттер и урок памяти (джен)

Утро выдалось холодным и тихим — из тех, когда туман стелется по коридорам, будто сам замок не желает просыпаться.

Гарри Поттер стоял у окна своего кабинета и глядел, как капли росы собираются на стекле. Вчерашнее пламя письма не давало покоя. Оно горело в памяти чище любого заклинания.

На столе — аккуратная стопка пергаментов, крошечный пузырёк с остатками чернил и чашка остывшего чая. Гермиона, разумеется, настояла на «методичном подходе» к расследованию. Она пришла рано, с папкой под мышкой и взглядом, которым обычно сверлят не преступников, а документы.

— Начнём с очевидного, — сказала она, устраиваясь напротив. — Письма появились внезапно и исчезли столь же внезапно. Чернила — старого образца. Следовательно, кто-то использовал не только магию, но и архивные материалы.

Гарри поднял бровь.

— Хочешь сказать, у нас в школе завёлся фанат старины с тягой к мистике?

— Вполне возможно, — ответила Гермиона. — Или сам замок решил напомнить о себе. У Хогвартса, как известно, характер не хуже человеческого.

Она сняла с пергамента пробу — тонкий след светящейся пыли остался на её перчатках.

— Чернила живые. Они реагируют на память. Письма могли написать не люди, а места.

Гарри нахмурился.

— Места?

— Магическая теория Симмы-Эндерли, — пояснила она. — Если в каком-то помещении было достаточно сильное эмоциональное событие, оно оставляет след. Иногда — даже голос.

Он задумчиво коснулся края стола.

— Тогда получается, письмо, которое я получил…

— …могло быть откликом самого Хогвартса, — закончила она. — Или того, кто когда-то здесь учился.

После полудня они спустились в библиотеку. Мадам Пинс, по обыкновению, встретила их взглядом, в котором смешались подозрительность и праведное негодование.

— Никаких экспериментов, — предупредила она, прижимая к груди переплёт «Магическая корреспонденция XIV века». — Последний раз, когда вы двое искали «следы старых чар», у меня три дня пахло серой!

— Мы будем осторожны, — пообещала Гермиона с улыбкой, слишком безупречной, чтобы быть искренней.

Они заняли дальний стол.

Пергаменты шуршали под пальцами, время от времени вспыхивая от прикосновений. На некоторых листах проступали едва заметные буквы, словно кто-то писал в воздухе: “Помни…”, “Вернись…”, “Слушай…”

— Замок действительно говорит, — прошептала Гермиона. — Только вопрос — кому?

Гарри рассматривал один из листов через увеличительное стекло. Под поверхностным слоем чернил проявлялись странные знаки — не слова, а линии, похожие на музыкальные ноты.

— Это не письмо, — сказал он медленно. — Это карта. Или запись.

Она взглянула.

— Гарри, это почерк не человеческий. Смотри — идеальная симметрия линий. Будто кто-то писал с обеих сторон сразу.

Он поднялся.

— Нам нужен Невилл. У него есть доступ к подземной оранжерее — если там сохранились образцы старых чернил, можно проверить источник.

Невилл Долгопупс встретил их в теплице с неизменной добродушной растерянностью.

— Чернила, говорите? Нет, у нас тут в основном споры и соки. Хотя… — Он порылся в ящиках. — Вот! Экстракт из тиса. Использовали для письма в ритуалах памяти. Очень старомодная вещь.

— И безопасная? — уточнил Гарри.

— Только если не смешивать с пеплом феникса, — ответил Невилл с какой-то странной гордостью.

Гермиона обернулась к Гарри.

— Пепел феникса… Гарри, ты понимаешь?

Он медленно кивнул.

— Феникс был у Дамблдора. И часть его осталась в школе. Возможно, кто-то попытался использовать его пепел для ритуала памяти — и связал его с письмами.

Вечером они снова собрались в кабинете Поттера. На столе лежали три письма — его, Гермионы и одно без подписи, с буквой “U”.

Гарри выстроил их рядом.

— Гермиона, посмотри.

Чернила на всех трёх пергаментах слегка светились. Линии сходились, будто соединяясь в узор.

— Они исходят из одной точки, — сказала Гермиона, переводя взгляд на окно. — Архив Хогвартса. Старое подземелье под западным крылом.

— Оно ведь закрыто с войны, — заметил Гарри.

— Тем интереснее, что письма пришли оттуда.

Она взяла волшебную палочку.

— Идём.

Коридоры западного крыла встретили их тишиной.

Здесь редко бывали ученики — воздух был густ от пыли и старой магии.

На стенах висели портреты, чьи обитатели, казалось, дремали, но всё же следили краем глаза.

Дверь в архив оказалась заперта, но не обычным способом: печать была живая, словно из дыхания.

Гарри приложил ладонь — и почувствовал пульс, тихий, как у спящего существа.

— Заклинание памяти, — произнесла Гермиона. — Кто-то хотел, чтобы никто не вошёл.

Он направил палочку.

— Aperio.

Печать дрогнула, дверь распахнулась.

Изнутри повеяло холодом, и в воздухе поплыло мерцание — как пыль, но каждая крупинка сверкала, будто крошечная буква.

На полу лежала горсть пепла.

— То самое пламя, — шепнул Гарри. — То, что сожгло письмо.

Гермиона наклонилась, провела пальцем.

— Пепел феникса. Только старый. Очень старый.

Из глубины архива донёсся звук. Не громкий, но отчётливый — как будто кто-то перевернул страницу.

Потом — голос. Тихий, детский, будто издалека:

— Учитель… вы пришли слишком поздно.

Свет дрогнул. Гермиона побледнела.

— Гарри… здесь кто-то есть. Или что-то.

Он сделал шаг вперёд, и под его ногой рассыпался ещё один конверт — обожжённый по краям, но всё ещё целый.

На нём не было ни адреса, ни печати.

Только слова, проступившие под его рукой, будто написанные мгновенно:

“Помни урок. Всё начинается заново.”

В этот миг где-то наверху зазвонили часы.

Хогвартс пробил полночь — и Гарри впервые за много лет почувствовал, что замок смотрит на него не как на учителя, а как на ученика, которому снова предстоит экзамен.