Гарри Поттер. Хогвартс и чувства (джен)

Хогвартс будто выдохнул за ночь.

Тишина была слишком ровной — как после громкой музыки, когда звуки ещё вибрируют в костях. Стены подсохли, но где-то под потолком всё ещё сверкали слабые отражения вчерашней молнии.

Элиза проснулась раньше всех. В комнате Когтеврана царил мягкий голубой свет, и в воздухе витал запах дождя.

Она села на кровати, посмотрела на ладони — на коже остались крошечные светящиеся линии, похожие на следы молний. Они исчезали, когда она моргала, и возвращались, когда сердце начинало биться быстрее.

— Великолепно, — пробормотала она. — Теперь у меня татуировки от погоды.

Снизу доносились голоса — внизу, в общей гостиной, кто-то обсуждал вчерашний шторм. Она уловила фразы: “Видели, прямо лицо в небе!”, “Сама школа откликнулась!”, “Это было красиво и жутко.”

Когда она спустилась, Джейден уже ждал у лестницы.

— Ты в порядке? — спросил он, глядя серьёзно.

— Вроде да. Хотя стена у входа теперь вздрагивает, когда я прохожу мимо.

Он попытался улыбнуться, но взгляд был тревожный.

— Пойдём к Амори. Если это повторится…

— Не “если”. — Элиза покачала головой. — Оно не ушло. Я это чувствую.

К семи утра зал для занятий наполнился ровным золотым светом. Профессор Амори сидел на полу, скрестив ноги, перед ним на столике — круг из зеркальных камней.

— Доброе утро, — сказал он, не поднимаясь. — Сегодня мы будем слушать. Не заклинания, не слова — себя.

Ученики переглянулись: кто-то хихикнул, кто-то притворился, что медитирует.

Элиза села ближе к центру, чувствуя, как сердце стучит слишком громко.

Амори тихо продолжал:

— Эмоции — это стихии. Радость зовёт свет, гнев — огонь, страх — туман. Но только честность создаёт равновесие. Закройте глаза. Представьте чувство, которое вы прячете. Не выгоняйте его. Дайте ему форму.

Элиза послушалась. Перед внутренним взором вспыхнуло что-то серебристое, дрожащее. Оно напоминало птицу, но с крыльями из дождя.

Она почувствовала, как эта сущность касается её груди — и в тот же миг в зале пронёсся порыв ветра. Одна из свечей вспыхнула голубым пламенем.

— Элиза, — сказал Амори мягко. — Что ты видишь?

— Птицу. Но она… мокрая, как будто плачет.

— Тогда не высушивай её. Позволь ей быть.

Она сделала вдох. Пламя свечи стало ровным.

Но у других всё пошло иначе: один ученик в гневе сорвался, и вокруг него взвился жар; у другой девочки от страха дрогнула мебель.

Зал наполнился шорохом эмоций — живых, невидимых, необузданных.

— Хогвартс чувствует вас, — сказал Амори. — Не боритесь, но и не позволяйте ему решать за вас.

После урока Элиза осталась одна. Она подошла к окну, за которым утро уже рассыпалось золотом по башням. И вдруг в стекле отразилось лицо — прозрачное, знакомое.

— Ты умеешь слышать школу, — произнёс тихий голос.

Элиза обернулась. Перед ней стояла Гелена Когтевран, призрак, почти не касающийся пола. Её глаза были полны света, как у человека, который давно перестал бояться.

— Почему всё это происходит? — спросила Элиза.

— Потому что Хогвартс пробудился. Вы — первое поколение, что живёт сердцем, а не страхом. Эмоции стали сильнее, чем запреты.

— Это опасно. Я едва не разрушила половину двора.

— Любая сила разрушает, если ею стыдятся. Ты должна принять то, что чувствуешь. Тогда магия станет твоей союзницей.

Гелена подняла ладонь, и в воздухе вспыхнула полупрозрачная надпись — древние руны:

Заклинание Сердец.

— Это древний обряд, забытый после основателей. Он связывает эмоции с магией. Школа снова пробует этот язык — через вас.

Призрак растворился в воздухе, оставив лёгкий холодок.

Вечером Элиза снова встретилась с Джейденом. Он был взволнован.

— Все говорят, что заклинания стали странно работать. У Герберта из Хаффлпаффа котёл взорвался, потому что он скучал по дому!

— Это усиливается, — кивнула Элиза. — Эмоции школы и наши переплетаются.

Она показала ему на ладонь — светлые линии стали ярче.

— Это не шрам. Это связь.

— Нам нужно сказать Амори.

— Он знает. Но, Джейден… — она замялась. — Когда я думаю о тебе, всё вокруг будто светлеет. Даже руны становятся мягче.

Он моргнул, краснея.

— Тогда, может, это не опасно.

— Может. Или наоборот.

И в ту же секунду весь коридор засветился — мягко, будто воздух окрасился их словами. Но через мгновение свет сменился тревожным мерцанием: где-то на верхнем этаже загудели стены.

— Что это? — прошептал Джейден.

— Магия чувств других, — сказала Элиза. — Они не умеют сдерживать.

Ночь.

Над Хогвартсом вновь собирались тучи, но теперь не природные — сияющие, как будто изнутри. В каждом окне плясали цветные отблески — синие, алые, золотые — отражения эмоций студентов.

Кто-то смеялся, и где-то трещали огни. Кто-то плакал — и потолки покрывались инеем.

Элиза бежала по коридору, чувствуя, как воздух становится плотным.

Школа гудела, как живое существо.

Амори стоял в центре Большого зала, вокруг него — вихрь из символов и заклинаний.

— Элиза! — крикнул он сквозь гул. — Это не буря! Это проекция ваших сердец!

Она остановилась, сжимая палочку.

— Как остановить?

— Только ты можешь. Ты — фокус эмоций школы. Её голос.

Она закрыла глаза. В груди снова отозвалась та мокрая птица — теперь огромная, расправившая крылья.

— Я боюсь, — прошептала она.

— Не подавляй страх, — ответил Амори. — Обними его.

И Элиза сделала шаг вперёд, в самую сердцевину сияющего вихря.

Шторм взвился, поднял её волосы, закружил вокруг перья света и капли дождя.

Голоса, лица, смехи, крики — всё смешалось. Магия Хогвартса жила чувствами своих учеников.

И только один голос звучал отчётливо:

“Чтобы остановить бурю, нужно перестать бежать от себя.”

Элиза вдохнула — и сделала то, что боялась больше всего: открыла сердце.