Мысли Макото (гет)

Ты неспешно идёшь по вечерним улицам Токио, наслаждаясь прохладой после тренировки. Влажный воздух нежно обволакивает разгорячённое тело. В мышцах пульсирует не боль, а чувство выполненного долга — будто внутри тебя не кровь, а сама тишина, густая и спокойная.

Фонари только начинают загораться, отбрасывая длинные тени на мокрый асфальт. Ты глубоко вдыхаешь, и запах озона и влажной земли начисто вымывает из головы остатки дневного шума. Мысли плавно перетекают к предстоящему ужину и тому, как хорошо будет наконец присесть и отдохнуть.

Внезапно твой покой разрезает резкий, визгливый смех. Ты оборачиваешься и видишь группу из трёх парней, окруживших девушку у стены. Они что-то грубо говорят ей, а она отступает назад, прижавшись к кирпичной кладке. Её лицо побелело, а глаза стали двумя бездонными лужами ночного страха.

Без раздумий твои мышцы напрягаются, готовые к действию. Ты уже знаешь, что сделаешь — ты ведь не можешь пройти мимо чужой беды. Но внезапно её лицо кажется смутно знакомым… Где же ты могла её видеть?

В памяти всплывает тот дождливый вечер. Ты идёшь к его дому, прижимая к груди бумажный пакет с ещё тёплыми овощными оладьями. Хотела сделать сюрприз. Дождь только начался, и ты мечтаешь, как вы будете пить чай, слушая его стук по крыше. Поднявшись на нужный этаж, ты, не раздумывая, нажимаешь кнопку звонка, и на губах уже играет глупая улыбка.

Дверь открывается не сразу. Слышны приглушённые шаги, чей-то сдавленный смех. И вот она распахивается.

Он стоит в дверном проёме, загородив собой пространство, но за его спиной — она.

Ты замираешь. Мир сужается до этой картины. Все звуки — и шум дождя где-то там за стеной, и его путаные оправдания — растворяются в оглушительном гуле, пульсирующем в ушах.

И сквозь этот гул ты видишь не его, а её. Ты навсегда запомнила, как она смотрела на тебя из-за его плеча — не с триумфом, не со злорадством. В её глазах было жалкое, виноватое сожаление. И это было в тысячу раз больнее, чем откровенная насмешка.

Внезапно ты чувствуешь, как мир расплывается перед твоими глазами, растворяясь в размытых красках, словно акварель, на которую пролили воду. Пакет бессильно выскальзывает из ослабевших пальцев, оладьи разлетаются по порогу, смешиваясь с грязью и растоптанные чьими-то небрежными шагами. Ты не помнишь, как спустилась вниз. Помнишь только вкус соли на губах — смесь дождя и слёз, которые стекали по щекам, размывая тушь.

И сейчас, видя её испуганное лицо в свете уличных фонарей, ты вспоминаешь не его измену, а этот её взгляд. Мгновенная, жгучая ярость — короткая, как вспышка, пронзает твоё сознание: "Пусть получает по заслугам".

Но твои ноги, привыкшие бросаться вперёд по первому зову сердца, будто вросли в мокрый асфальт. Эта мысль — ядовитая, чёрная — повисает в воздухе, и ты чувствуешь, как по спине пробегают холодные мурашки стыда. Это что же получается? Ты, Сейлор Юпитер, воин, борец со злом, только что пожелала, чтобы на кого-то обрушилась беда? Чтобы кому-то стало страшно и больно?

Ты делаешь шаг назад, в тень. Грубый смех парней режет слух, а девушка съёживается ещё сильнее. "Но разве она не заслужила?" — шепчет в голове холодный, колкий голос. Может, и заслужила, а может, и нет. Мир, в конце концов, жесток и часто несправедлив. Ты это знаешь лучше многих.

Ты закрываешь глаза на долю секунды, и перед тобой вспыхивают другие лица. Десятки, сотни незнакомцев, которых ты вместе с подругами спасала от сил Зла. Испуганные люди, обращённые в демонов, плачущие дети, бедные парни и девушки, у которых высасывают энергию. Ты видела в их глазах только страх и беспомощность — чистые, как родниковая вода. И ты никогда не спрашивала, хорошие ли они, эти люди.

Твоя рука непроизвольно сжимается в кулак, но теперь это не жест готовности к удару, а жест сосредоточения. Ты ловишь мысль на лету: а что, если среди тех, кого ты спасла, был кто-то, кто тоже причинил боль? Кто предал, обманул, солгал, разрушил чью-то любовь?

Ты представляешь ту самую девушку у стены, но только не здесь и сейчас. Ты представляешь её в другом переулке, атакованную не грубыми парнями, которые решили "позабавиться", а жутким демоном. Её лицо искажено уже не просто страхом, а первобытным ужасом перед исчадием ада. И ты знаешь ответ. Точный, как удар молнии. Ты бы сразила монстра, не задумываясь. Не спросив у жертвы, каковы были её поступки в прошлом.

И тут понимание обрушивается на тебя с тихой, но всесокрушающей силой. Ты — воин. Твоя задача — защищать. Не судить. Не вершить самосуд над теми, кто когда-то причинил тебе боль. Твоя сила дана тебе не для того, чтобы решать, кто достоин спасения, а кто — нет. Иначе где грань? Иначе ты сама станешь тем, с кем сражаешься.

Ты открываешь глаза. Картина перед тобой не изменилась: те же подонки, та же испуганная девушка. Но что-то внутри переключилось, как шестерёнка в сложном механизме. Ярость не исчезла — она тлеет где-то глубоко, болезненным угольком. Но её накрыло чем-то бОльшим. Чувством долга, которое стало твоей второй кожей. И простой, жестокой истиной: если ты пройдёшь мимо сегодня, ты уже не будешь собой. Не будешь Макото Кино. И уж точно не будешь воином в матроске.

Ты выпрямляешь спину. Тишина внутри сменилась низким, мощным гулом — гулом пробуждающейся силы. Ты делаешь шаг из тени на свет фонаря. Слова рождаются сами, обгоняя сомнения, вырываясь наружу чистым стальным клинком:

— Эй, что здесь происходит? — твой голос звучит твёрже, чем ты ожидала.

Троица наконец замечает тебя. Один из парней ухмыляется:

— Эй, красотка, ты тоже хочешь повеселиться?

— Отойдите от неё, — твои кулаки непроизвольно сжимаются, а в венах закипает знакомая энергия. — Немедленно.

— О, а ты дерзкая! — рычит главный задира, делая неосторожный выпад в поспешной попытке схватить тебя за плечо.

Но твоё тело уже движется на опережение. Годы тренировок свели реакцию к рефлексу. Мыслей нет. Есть только тело, помнящее каждое движение, и странное, ледяное спокойствие в центре бури.

Уклон влево. Его пальцы проносятся в сантиметре от твоего тела. Запах дешёвого табака и пота. Отвратительно.

Время сжимается. Ты видишь, как его ухмылка сползает, сменяясь удивлением. Видишь, как его центр тяжести качнулся вперёд после промаха. Неустойчив.

И тело отвечает. Правая нога взрывается коротким, хлёстким ударом по голени опорной ноги задиры. Не чтобы покалечить, а чтобы свалить. Принцип рычага. Базовая механика.

Ты слышишь его хриплый вскрик. Видишь, как он грузно оседает на мокрый асфальт, хватаясь за голень. В голове ни капли торжества. Есть только оценка угрозы: двое других, уже приходящих в себя после увиденного.

"Не дать им опомниться. Разделить и обезвредить" — звучит чёткая мысль в твоей голове.

Ты разворачиваешься ко второму, тому, что пошире. Его кулак уже летит в твою сторону — медленный, неуклюжий. Блок внутренней стороной предплечья. Удар пришёлся вскользь, но отдача — знакомое, острое жжение по коже. Боль пронзает руку, но ты тут же преобразуешь её в ясность, в топливо для следующего движения.

А дальше — инерция. Его собственная инерция работает на тебя. Ты захватываешь его руку, проворачиваешься корпусом, и он с рыком пролетает мимо, врезаясь плечом в стену. Глухой удар. Кирпичная крошка сыпется на асфальт. Он оседает со стоном, держась за плечо.

И тут до третьего доходит. В его глазах — не злоба, а животный, панический страх. Он пятится, и его рука резко исчезает за поясом. Оттуда показывается тёмный, компактный корпус электрошокера. Пальцы дрожат, но он пытается нащупать кнопку.

Воздух становится как сталь. Ты уже готовишься к броску через всё пространство, что вас разделяет, но сначала — один резкий шаг вперёд. Не бег, а стремительное, неумолимое сближение. Твоё тело вытягивается в струну, в копьё, направленное на него.

— Брось. — один-единственный звук, вырвавшийся из твоих губ. Не крик, не угроза. Это приказ. Низкий, ледяной, не оставляющий места для споров.

Ты видишь, как его взгляд, полный ужаса, перебегает с твоего лица на твою руку, уже занесённую для рубящего удара по руке с шокером. Он понимает: ты не просто дерёшься. Ты нейтрализуешь. И он — следующая цель.

Его решимости хватает лишь на секунду колебания — шокер с глухим стуком падает на мокрый асфальт. Он дёрнулся назад и сломя голову пустился бежать, даже не оглядываясь на товарищей.

Ты на мгновение замираешь, контролируя пространство. Первый всё ещё сидит, сжимая голень. Второй — прислонился к стене, лицо искажено гримасой боли. Угрозы больше нет.

— Никогда. Больше. Так. Не. Делайте, — бросаешь ты коротко им. Твой голос всё ещё звучит так странно: низкий и звонкий, как удар клинка о лёд.

Ты стоишь и смотришь, как хулиганы, пошатываясь, исчезают за поворотом. Адреналин ещё гудит в висках, но внутри уже наступает та самая тишина. Ты глубоко вдыхаешь и, наконец, поворачиваешься к девушке.

Она всё ещё стоит у стены, прижав ладони к груди. Её дыхание прерывистое, в глазах — смесь страха и облегчения.

Несколько секунд ты просто молчишь, давая ей время прийти в себя.

— С вами всё в порядке? — наконец спрашиваешь ты, и голос снова становится твоим.

Девушка медленно кивает, делая глубокий вдох, словно впервые за долгое время вспомнив, как дышать.

— Спасибо вам… — её шёпот поломан, но в нём столько искренней благодарности, что у тебя теплеет на душе.

— Будьте осторожнее, — говоришь ты, негромко, но твёрдо. — Не гуляйте в одиночку по тёмным улицам.

Она снова кивает, на этот раз более уверенно. В её глазах появляется что-то новое — может быть, уважение, может быть, даже восхищение.

Ты разворачиваешься, чтобы уйти, оставив прошлое там, на мокром асфальте, вместе с кровью хулиганов. Но её голос, дрожащий, но настойчивый, останавливает тебя.

— Подождите!

Ты оборачиваешься. Девушка делает шаг вперёд, выходя из тени стены. Уличный фонарь выхватывает её бледное, но решительное лицо. Она пристально смотрит на тебя, её взгляд скользит по твоим чертам, по влажным от пота и дождя волосам, по сильным плечам, всё ещё напряжённым после схватки.

В её глазах происходит странная борьба — недоумение, благодарность, а потом... щелчок... узнавание.

Её собственные глаза вдруг широко раскрываются. Она отшатывается, будто увидела призрака. Рука непроизвольно поднимается к губам.

— Нет... Не может быть... — её шёпот едва слышен в шуме большого города. — Макото?

Теперь уже ты замираешь. Это имя, произнесённое здесь и сейчас, звучит громче любого крика. Всё внутри на мгновение обрывается.

Она медленно качает головой, и по её лицу расползается волна стыда и потрясения.

— Макото... Макото... Это... это правда ты?

Ты не отвечаешь. Не нужно. Правда написана на твоём лице — в лёгком испуге, который ты не успела скрыть, в том, как ты замерла, будто вкопанная.

— Я... я не знала... — она бормочет, и её взгляд бежит по сторонам, не в силах выдержать тяжести твоего молчания. — Ты... ты спасла меня. После того, как я... я...

Она не может договорить. Слова "я украла у тебя парня" висят в воздухе между вами, тяжёлые и невысказанные. Но в её глазах нет былой надменности или кокетства. Только неприкрытое осознание собственной ничтожности и твоего невероятного великодушия.

Ты видишь, как по её щеке скатывается единственная слеза, оставляя блестящий след на грязной от страха и слёз коже.

— Почему? — вырывается у неё, и в этом вопросе — вся сломанная логика её мира, который только что перевернулся. — Почему ты помогла мне?

Ты делаешь глубокий вдох, и этот вопрос, такой простой и такой сложный, наконец-то заставляет тебя говорить. Твой голос тихий, но абсолютно твёрдый.

— Потому что я — это я. А ты — это ты. То, что было тогда... это уже не имеет значения.

Ты смотришь на неё — не как на соперницу, не как на врага, а просто как на другую девушку, которая могла бы стать твоей подругой в иной жизни. И в этом взгляде нет ни прощения, ни осуждения. Есть лишь спокойное принятие и холодная, чистая правда.

— Сегодня вечером на этой улице творилась несправедливость. И я её остановила. Всё.

Ты видишь, как эти слова доходят до неё, как они переворачивают что-то внутри. Она смотрит на тебя не как на бывшую жертву или спасительницу, а как на нечто большее. Как на силу природы. Как на того, кем она сама никогда не сможет быть.

Ты больше не ждёшь ответа. Ты дала ей всё, что могла, — не только безопасность, но и тяжёлый, горький урок. Ты разворачиваешься и уходишь, и на этот раз она не зовёт тебя назад.

Ты идёшь по освещённым фонарями улицам, и прошлое наконец-то отпускает тебя по-настоящему. Оно не просто забыто — оно побеждено. Не кулаками и молнией, а простым, тихим выбором остаться собой. И этот покой в душе куда ценнее любой, даже самой сладкой, мести.