Как происходит искупление грехов (джен)

Эту главу можно считать отдельной работой. Хочу предупредить, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сказка. Во всяком случае, в жизни мне такого не встречалось.

* * *

Гарри Джеймс Поттер сидел в своём кабинете, в доме на Гриммо и пытался понять, что же ему делать. Как ему дальше жить? А началось всё с того, что старший мастер-мракоборец Поттер «засёк» сегодня за изменой свою любимую жену. Сейчас неважно было как именно он это сделал и что послужило тому причиной. Главным, в данном случае, было то, что удалось ему подслушать её разговор с любовником, сразу после того как он вышел из её кабинета в министерстве. Были у него для этого нужные артефакты. Вот только не поверилось Гарри Поттеру в то что он услышал. Не хотелось ему в это верить. Настолько сильно, что весь вечер он вёл себя вполне естественно, как будто бы ничего не случилось. А вечер сегодняшний был посвящён очередной годовщине совместной жизни их друзей. Невилла и Луны. Так что, пришлось соответствовать.

И только когда они пришли домой и его жена как-то совершенно не обратив на него внимания, ускользнула в их спальню, с всё ещё мечтательным выражением на лице, он понял, что всё что он сегодня услышал оказывается правда. А он, просто... просто олень. Самый натуральный рогоносец.

— Впрочем, — вымучено ухмыльнулся он тогда, — ничего удивительного. У меня и Патронус такой же.

И это осознание ударило его, изо всех сил, и со всей неотвратимость. Вдруг стало очень, очень больно. Даже когда Рон Уизли предавал его, было у него на душе не настолько... мерзко или даже не мерзко а... мерзопакостно.

После чего он кое-как добрался до своего кабинета. Держась, при этом, за перила лестниц и за стены коридоров. Потому что и голова его как будто бы наполнилась воздухом, собираясь вот-вот лопнуть, да и сердце стало биться с такой силой и частотой, что, казалось, оно сейчас выломает рёбра изнутри. Там он первым делом наглотался зелий, расплескав при этом половину, потому что руки у него ходили ходуном, и только после этого уселся за стол. Потирая периодически левую половину груди, так как сердце нет, нет да и начинало работать с перебоями.

А потом он вспомнил, что кто-то, вроде бы, говорил, что если доверить проблему бумаге, то она, если и не перестанет быть таковой, то могут наметиться пути к её разрешению.

Вот так Гарри и сделал. Взял из стопки лист пергамента, обмакнул перо в чернильницу и... задумался. А потом начал писать.

— Прежде всего я хочу задать риторический вопрос, — начал он изложение своих мыслей, — за что мне всё это? Чем я таким провинился перед Мирозданием или какими-нибудь Высшими силами? Почему вся моя жизнь является одним сплошным обманом и непрерывной чередой манипуляций? Сначала, практически до своей смерти и ещё некоторое время после, мной манипулировал наш добренький дедушка Дамби. Жаль только что понял я это лишь тогда как хоркруксом быть перестал. Ну, тут ещё можно понять, всё-таки здорово эта хрень по мозгам мне «ездила». Но, дальше-то почему так получилось?

Он на некоторое время прервался, задумавшись и обратил внимание, что сердце больше не работает с перебоями. Так что правы были, наверное, те кто советовал проблему бумаге доверить. И принялся писать дальше.

— И почему меня... угораздило, — писал он, — пожалуй, по-другому и не скажешь, влюбиться в... ту в которую я влюбился? Тоже, кстати, вопрос риторический. Как там говорят, что-то вроде, что победившему герою достаётся девушка? Или, что за каждым успешным мужчиной стоит великая женщина? Так, вроде. Вот только, на деле герой-то оказался пустышкой и обманкой. Ага, а король-то голый. Вот ему, то есть мне, и досталась... та которая досталась. Лживая и двуличная су... существо.

Тут у него в чернильнице закончились чернила и он ненадолго прервался из-за этого. А затем продолжил.

— Кстати, — написал дальше Гарри, — возникает закономерный вопрос, замуж-то за меня зачем было выходить? Вот, зачем?! Ведь если она желает каждое утро, просыпаясь, слушать его признания в любви, то я-то ей зачем сдался? А, думается мне, что знаю я ответ на этот вопрос. И, что тут всё просто. Во-первых, если бы их связь стала обнародована, то её репутация здесь у нас была безвозвратно испорчена. И, кстати, опасность этого всё ещё сохраняется. Ведь если их «засёк» я, то где гарантия, что этого не сделает кто-нибудь ещё? И не начнёт их шантажировать? Во-вторых, если бы они куда-то уехали, то там бы она была всего лишь ещё одной рядовой миссис, а здесь она и сама героиня и за героем замужем. Авторитет в министерстве, бонусы, все дела. Так почему бы и не выйти за глупого, доверчивого Гарри и потом обманывать его? Тем более, что сделать это для неё было очень легко. А правильно пусть дураки поступают.

И там, ну куда бы они сбежали бы, всё бы ей пришлось начинать с ноля. Карьеру, я имею в виду. Сидеть дома-то она бы, точно, не захотела. А вот удалось бы ей, иностранке, пробиться вверх, это никому не известно. Нет, может и удалось бы, но только не за какие-то личные заслуги. А через постель, скорее всего. Ну, и, в-третьих, что вполне логично, это тешило её эго и добавляло адреналина. Как же, изменять Поттеру с его злейшим врагом, что может быть круче? Злейшим, после Волдеморта, конечно.

Ну, и в-четвёртых. Думается мне, что и по отношению к любовничку у неё тоже чувство не совсем настоящее. Потому что в первую очередь она о себе любимой позаботилась. Так что, и тут она поступает, как лживая и двуличная стерва. Не то чтобы мне его жаль, но возникает тогда вопрос. А кого-нибудь кроме себя она вообще в жизни любит?

Гарри встал, походил и уселся писать дальше:

— И, теперь становится совершенно очевидным её нежелание иметь от меня детей. Сука, и ведь прекрасно же знает, что больше всего в этом мире мне хочется иметь нормальную, полноценную семью. Но нет, как же. Ах, Гарри, сначала нужно пожить для себя, сделать карьеру, встать на ноги. И, вот ещё вопрос, а у нас с ней близость-то была хоть когда-нибудь? А то в магазинчике у Уизелов продаётся Зелье Грёз. Так почему бы мне его и не подлить? Как раз нормально выходит. И я доволен как кот, обожравшийся сметаной, и ей хорошо. Хотя, может и бывала. Очень редко. Когда деваться было некуда и она вынуждена была мне отдаваться. Лежала, как обычно, в таких случаях бывает, раздвинув ноги и... думала об Англии. А потом, наверное, после этого сразу же мчалась в душ, чтобы отмыть себя до блеска и скрипа. Чтобы смыть с себя не только мои запахи, но и ощущения от моих прикосновений. Н-да.

Он прервался, покрутил головой, разминая шею и ещё написал.

— По хорошему, — писал он, — мне бы нужно, конечно, подловить любовничков на «горячем» и вышибить из них всё дерьмо. Тем более, что сделать это теперь будет совершенно несложно. Вот только, мне кажется, при этом, что если я так сделаю, то я окончательно утону в той «реке из нечистот» в которой я всю свою жизнь плаваю. Да и глубока она, река из говна. И очень уж мне не хочется ко дну её идти. Поэтому, подумал я, да и решил, что пусть они все идут. Полями, лесами, степями и... всем чем там ещё идут в таком случае. Пусть живут кто с кем хочет и изменяют кому, хотят и с кем хотят. Хоть до... посинения или... ну не буду уточнять. А с меня хватит. Поэтому отправлюсь я... ну, не в "Следующее большое путешествие", но туда, куда отправлюсь. Может быть, там я смогу, наконец, стать самим собой, а не той пустышкой, которой я был до сих пор. Да и не хочу я больше иметь вообще никаких дел с женским вариантом Рона Уизли.

P.S. Не знаю, что из того, до чего я додумался является правдой, а что домыслами. Но мне, почему-то, кажется, что я прав во всём.

Поттер написал ещё доверенность, на проведение бракоразводного процесса в его отсутствие и вышел из дома. И больше его в Британии никто не видел.

А для Гермионы Поттер утро началось с завтрака в одиночестве. Ну, нестрашно. Бывало такое и прежде. Работа у мужа такая. Только почему-то не предупредил он её в этот раз, что его пораньше вызвали. Забыл, наверное. Впрочем, какая разница. Она всё ещё переживала свою последнюю встречу с любовником. Не было его в Англии некоторое время, поэтому их встреча получилась... особенно яркой. Вот и пребывала она до сих пор в эйфории. Которая продлилась, до того самого момента как она вышла из камина в атриуме министерства. А там её встретили сотрудники её мужа и вежливо поинтересовались у неё, а не знает ли она, совершенно случайно, а где собственно он находится?

— Как где? — не поняла она. — А разве не вы вызвали его с утра пораньше?

Но, как оказалось, его никто и никуда не вызывал. И, где он находится не знают не только его коллеги, но и Глава аврората, и даже сам Министр. Тогда она отпросилась с работы и отправилась домой. И уже там, в его кабинете, ей попалось на глаза его письмо... или не письмо. Во всяком случае, написано оно было не ей. Ей предназначалась доверенность на развод. А дальше с ней случилась истерика, переросшая во что-то вроде воспаления мозга. И целых две недели их домашний целитель, вызванный домовиком, старался вывести её их этого состояния. А случилось это как раз когда она прочитала последние строчки... размышлений её мужа.

Нет, так-то, когда она читала, то соглашалась с написанным. Ей даже было стыдно. Но она же, при этом, и себя оправдывала. Дескать, ну что поделаешь если я другого люблю. Невиновата же я в этом. Сердцу не прикажешь. Но вот когда её муж сравнил её с Рональдом, она сначала возмутилась. Как так-то? Она и вдруг женский вариант Рона. Но потом, подумав, поняла, что для самого Гарри, по сути так оно и есть. Если с его точки зрения смотреть. Рон Уизли был предателем, и по своей натуре, и по делам своим.

А что делала она всё это время? Она тоже предавала. И стала, помимо всего прочего, ещё и клятвопреступницей. Ведь клялись же они быть вместе в горе и радости, любить и уважать друг друга и всё такое. И замуж-то она, получатся, выходила без любви, только выгоды ради. Так что, да. Она действительно ещё один Рон Уизли. Которого они оба, и она, и её муж совершенно искренне презирали. Не ненавидели, а презирали, потому что только презрения он и был достоин. Вот после этого-то у неё началась истерика и она впала в полубессознательное и полубедровое состояние. А может быть это было ещё наказание от магии какое-нибудь. Кто знает?

Кстати, могло и так случиться, что она умирала, на некоторое время. Потому что она также, как и своё время Гарри, оказалась на призрачном вокзале Кингс-Кросс. Вот только встретила она там не Дамблдора, а своих, погибших недавно в автокатастрофе родителей. И кинулась к ним с криками:

— Папа! Мама!

Но они, посмотрев на неё разочарованно и презрительно, сказали, что такого от своей дочери они не ожидали. И, получается, что жизнь свою они напрасно прожили, потому что не учили они её такому. Да и вообще, дочь ли она им после этого? Может, даже, было бы лучше, чтобы у них детей вообще не было. А потом они сели в поезд и уехали, а Гермиона вернулась обратно в своё тело. Умирала ли он на самом деле или это было только видение сгенерированное её воспалённым мозгом, она не знала. Но, после того как она пришла в себя и более, менее оклемалась, то уволилась с работы, вернула все подарки полученные ею за эти годы от любовника и окончательно порвала с ним. После чего посвятила всё своё время поискам мужа.

Зачем она это делала? Она и сама не могла толком объяснить. Просто чувствовала, что так будет правильно. Кстати, о том что будет после того как она его найдёт она тоже не задумывалась. Да пусть, даже... убьёт. Но вот искупить, то что она натворила она очень, хотела. Тем или иным способом. Это стало для неё смыслом жизни.

Поиски её длились уже пять лет и были до сих пор безуспешными. Где она только за это время не побывала. Даже на научно-исследовательских станциях в Антарктиде. Но, Гарри нигде не было. Он словно в воду канул. И только его имя на семейном гобелене, оставшемся ещё от Блэков, показывало что он был жив. Была, правда, при этом одна странность. Было обведено оно в фиолетовую рамку. Олли, их домовик, которого они наняли после смерти старого Кричера, объяснил, что так бывает только если человек пожелал разорвать абсолютно все связи с прежней жизнью и очень хорошо спрятался.

Рассказывая об этом, домовик слезами обливался, так сильно он переживал. Да и вообще, у домовиков с Гарри была какая-то... особая связь. Ведь если разбираться, то выходило что к самой Гермионе они относились... всего лишь неплохо. А вот Гарри они чуть ли не боготворили. Даже покойный Кричер, уж на что был шовинистом и блюстителем чистокровности, и то сменил гнев на милость. Нет, он, конечно, бурчал на Гарри, но, скорее по привычке и уже как-то... беззлобно что ли?

И очень может быть, что поиски её продолжались бы ещё долго и безрезультатно, если бы через пять лет ей не пришло ей письмо из... Французского иностранного легиона, зародившее в ней надежду, что поиски её наконец-то закончены. А написано в нём было следующее.

— Здравствуйте, миссис Поттер. — Писал ей неизвестный маг. — Сразу представлюсь. Меня зовут Жан Пуатье и я являюсь одним из целителей, служащих во Французском иностранном легионе-М. Буква «М» расшифровывается как магический. Сразу поясню ещё кое-что. Мы, поступающие в легион на службу, сразу же получаем новые имена и становимся невидимыми для остального мира. У нас даже наши магические подписи меняются. Но, при этом нам совершенно не запрещается общаться с родными и близкими нам людьми. Поэтому-то я и знаю что вы заняты поисками своего мужа. Так как сам я англичанин и до меня доходят новости с Родины.

Теперь о том, почему я вам написал. Мне кажется, что я знаю, где ваш муж. Я почти уверен, что это он. А известен он сейчас как лейтенант Анри Нуарэ и до недавнего времени он служил в нашем легионе. Начав, как и все со службы рядовым, он относительно быстро достиг своих нынешних должности и звания. Кстати, заслуженно. А почему он служил, а не всё ещё служит? Тут дело в следующем. Недавно взвод, которым командовал лейтенант Нуарэ, попал в засаду. И он, как самый опытный маг и, как командир своих людей, прикрывал их отход. Подчинённые его, к счастью, все выжили, но вот самому Нуарэ так, к сожалению, не повезло. Он попал в плен. А освободить его получилось не сразу. Так вот, после его освобождения, он больше не смог продолжать службу и был помещён в приют для инвалидов легиона. Сейчас у него нет одной ноги, одной руки и одного глаза. Да и внешность его изрядно обезображена. И ещё он почти полностью потерял память. Нет, он, конечно, не превратился в беспомощного, ничего не соображающего ребёнка. Но, при этом, он ничего не помнит ни о том, кто он такой, ни о своей предыдущей жизни. И ему сейчас заново приходится многому обучаться в плане магии. Но, хочу добавить, что учится он на удивление быстро и уже много чего знает и умеет. А почему я только сейчас опознал в нём вашего мужа? Во-первых, он не носил очки, а пользовался цветными контактными линзами. Поэтому все считали, что у него карие глаза. Во-вторых, он всегда ходил в головном уборе, так что увидеть его знаменитый шрам на лбу у меня не было никакой возможности.

Что делать с этой информацией решать вам. А как попасть в этот приют, можно узнать у нашего командования.

И Гермиона засобиралась в дорогу. А ещё, через некоторое время, она входила в комнату, которую занимал Анри Нуарэ. Тот самый, который, может быть, был её внезапно пропавшим мужем. Кстати оставленную им доверенность она сожгла. Поэтому, по закону, она всё ещё была его женой.

И, конечно же, она очень сильно волновалась. А вдруг это не он, а вдруг...? Этот и ещё сотни других вопросов хаотически появлялись и исчезали в её голове, когда она остановилась на пороге комнаты, после того как сопровождающий открыл перед ней двери.

Но, это оказался он. Её Гарри. Или уже не её, но это точно был он. Овал лица, разворот плеч, характерный поворот головы, голос. И, что самое главное, цвет его единственного, оставшегося целым глаза. Он был тем же самым, изумрудно-зелёным, который она не видела ни у кого больше, ни разу в своей жизни. Лицо его было изрядно порезано и теперь его покрывала сетка из начавших заживать шрамов. Но всё равно это был он.

— Я могу быть вам чем-то полезен, мадам или... мадемуазель? — спросил её сидевший у окна, в кресле Гарри.

Он, кстати, не сидел без дела, а помахивая палочкой занимался... трансфигурацией. Неживого в неживое.

— Да, можете, — не сразу, но ответила ему Гермиона, с трудом проталкивая слова через перехватившее от волнения горло. — И мадам. Точнее, миссис. Поттер. Гермиона Поттер.

— Анри Нуарэ, к вашим услугам, — представился в свою очередь Гарри. — Ну, насколько это возможно в моём состоянии, конечно. Но, вы проходите, присаживайтесь. И расскажите, наконец, чем же я могу быть вам полезен.

Если бы Гермиона, не приняла пред этой встречей Успокоительное зелье, то, наверное, она бы сразу же бросилась к нему, заливаясь слезами и вымаливая прощение. А так, она прошла на негнущихся ногах к креслу. Уселась.Потом помолчала, набираясь решимости и сказала:

— Можешь. Я твоя жена, Гарри.

На что Гарри поднял палец призывая её к молчанию. Потом подумал и сказал.

— Странно, — произнёс он задумчиво. — Очень странно. Нет, я конечно, почти потерял свою память и ничего кроме нескольких отрывочных сведений о моей службе у меня в голове не сохранилось. Но, это же не значит, что я превратился в идиота. И что такое жена, я прекрасно знаю. А вы, безусловно, женщина красивая. И, тем не менее, я всё бросил, включая вас и отправился сюда. Почему? Что такого могло случиться? Как-то не верится мне, что дело было только во мне.

Он немного помолчал и продолжил.

— Вот я и думаю, зачем меня было разыскивать? Например, если бы я наворотил чего-нибудь в старой, доброй Англии и вынужден был спасаться бегством. Но, в таком случае, я бы изыскал какой-нибудь способ дать вам о себе знать. И разыскивать меня было бы ненужно. Вот только, мне рассказали, что у меня за время службы ни с кем переписки не было. И я ни разу ни о чём таком даже и не задумывался. Ну, чтобы кому-нибудь написать. Так что этот вариант мы как основной рассматривать не будем.

После чего он продолжил рассуждения.

— А если дело не во мне, то что тогда? — попытался он предположить. — Может не хватает какой-нибудь моей подписи, чтобы... что? Ну, не знаю. Например, признать меня окончательно умершим, а не пропавшим без вести. В противном случае зачем вам, мадам, было бы нужно отправляться сюда? Простите, в задницу мира. Тем более, что если судить по качеству вашей одежды, без денег я вас не оставил. Ну, или у вас свои были.

После чего ещё немного помолчал раздумывая.

— Можно ещё допустить, что ситуация была следующая. Например, я мог застать вас с любовником. Дело-то житейское, на самом деле. Насквозь. Разозлиться из-за этого, кинуть всё нафиг и отправился сюда. Ну, например, спрятаться, измену пережить и всё такое. Но, если это так, то искать-то меня зачем было, ведь я своим уходом предоставил вам полный карт-бланш? И вот что ещё мне интересно. Ведь если это было именно так, то сейчас, увидев меня, почему вы не развернулись на сто восемьдесят градусов и не отправились туда, откуда вы приехали? Ведь если вам было на меня наплевать даже когда я был в целости и... комплектности, то сейчас-то я вам зачем такой нужен? Когда от меня половина прежнего осталась. Ну, если, конечно, допустить, что так оно всё и было.

Потом ещё добавил.

— И ещё, мне кажется что детей у нас вами не было. Потому что, если бы они были, то я почему-то уверен, что ради них я бы оставил ситуацию без изменений. Наступил бы на горло собственной гордости или... самолюбию и не стал бы решать поспешно. Скорее всего, я бы сделал так, чтобы о нём, вашем любовнике, если бы таковой, конечно, имелся, никто и никогда больше не услышал и не нашёл его.

Размышляя вслух, Гарри как бы отрешился от окружающего. Взгляд его единственного глаза был обращён в никуда. А рукой он поигрывал палочкой. Но вот, наконец, рассуждения его закончились и взор его обратился к Гермионе.

— Так зачем же я вам понадобился, миссис Поттер? — задал он вопрос.

— Хм-м... ну... это... — замялась с ответом Гермиона. — Чёрт, впервые в жизни не могу точно сформулировать свои мысли. Ну, ладно. Давай попробую объяснить. Дело в том, что там, — она потыкала пальцем в сторону, — у нас в Англии, ты личность известная. Помимо всего прочего, ещё и тем, что ты единственный человек в мире, который пережил две Авады.

— Две?! Авады?! Ни фига себе, — удивившись перебил её Гарри. — Но простите, что перебил. Продолжайте пожалуйста.

— Да, две. Правда с разницей в шестнадцать лет, но не это важно, — продолжила она. — Так вот. После второй Авады ты попал в место, которое для тебя выглядело как зал ожидания Лондонского вокзала Кингс-Кросс. И там ты кое с кем поговорил. Из тех кто не был жив на тот момент. А рассказала я это к чему? Дело в том, что когда ты исчез, то я нашла в твоём кабинете послание... или не послание, а размышления на пергаменте. И, состояние у меня потом, в течении двух недель было... В общем, не самое лучшее. Наверное, нечто среднее между жизнью и смертью.

Гермина поискала взглядом стакан. Гарри понял, чего она хочет и трасфигурировал ей его. А она наполнила его водой из палочки и смочила горло.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Так вот, про Кингс-Кросс. Дело в том, что я там тоже побывала, когда болела. И встретила там души моих покойных родителей.

— Соболезную, — сказал Гарри. — Хоть и не помню их.

— Ещё раз спасибо. В общем, встретила я их там и они сказали мне, что лучше бы у них вообще детей не было, чем иметь такую дочь как я. И ещё ты назвал меня с женским вариантом Рона Уизли. Суть которого есть предательство. Вот только он предавал тебя почти в открытую, а я — у тебя за спиной. В тайне. Так что, получилось, что я ещё хуже, чем он.

Она сделала ещё глоток воды и продолжила.

— Не знаю, что именно на меня повлияло, — говорила она. — Но после пребывания в том состоянии, в котором я тогда оказалась, у меня кардинально поменялось мировоззрение. И я стала искать тебя. Надеясь не на прощение, но на искупление того что я натворила. Вот так.

Гарри выслушал её и спросил о том, а как она это видит. Искупление.

— Я не знаю, — ответила она. — Следовать за тобой куда бы-то ни было. Заботиться, ухаживать. Может, наконец родить тебе детей, которых ты всегда очень хотел. Если это, конечно, всё ещё возможно.

— Как ни странно, но... да. Это всё ещё возможно, — ответил он ей. — Эти ребята, к которым я в плен попал, скорее всего, лишали меня конечностей планомерно и с соблюдением каких-то своих языческих ритуалов. Так что, эта... э-э-э... конечность... у меня всё ещё в наличии. — Тут он ухмыльнулся.

Потом ещё немного помолчал и продолжил:

— Знаете, что ещё хорошо. Что я ничего не помню. И надеюсь, что не вспомню. Наверное, именно поэтому я вас сейчас слушаю и не воспринимаю себя тем, о ком вы мне рассказали. Для меня сейчас эта история — как рассказ о жизни какого-то парня. Да и вы для меня сейчас совершенно незнакомый человек. Так что, если вас устроит то, чем я собираюсь заниматься дальше, то милости прошу. Можете оставаться.

— А чем же ты собираешься заниматься, Гарри? — спросила его Гермиона.

— Ну, для начала, я не собираюсь возвращаться в Англию. Напротив, я собираюсь слегка реорганизовать и через год возглавить этот самый приют. Хотя бы на время. Пусть таких, как я тут немного, но они есть. И все они нуждаются в моральной поддержке. Далее, я хочу попробовать научиться выращивать заново утраченные конечности. Или, если это невозможно, найти им качественную замену. Ну и так, по мелочам, всяким, разным ещё. Ну а там, если вы останетесь, и мы будем всё время рядом, то возможно у меня вернутся старые или появятся к вам новые чувства. И тогда мы сможем поговорить и о семье, и о детях. Как-то так.

Разумеется, она осталась. Так началось искупление того, что натворила миссис Поттер.