И линия начинает размываться (джен)

— Кролик упал и разбился, — говорит Том. — Упал и разбился.

В такую ложь не поверит никто. Том устало опускает взгляд и продолжает стирать костюм. Кровь отстирывается плохо.

— Сколько же в нем крови! — думает Том. Раньше думал с удивлением, а теперь — с ожесточением.

— Сколько же в нем крови! — думает он, намыливая ворот.

Фил втыкает ему в затылок взгляд, как вязальную спицу. Фила крайне, крайне интересует, откуда на костюме Тома кровь, о чем он бормочет, и почему у него такой безумный вид.

Тома подташнивает при мысли о том, что будет дальше, когда все всё узнают, как будет Фил смотреть тогда.

У Тома запавшие глаза и руки дрожат. У Фила острый взгляд. Острый, как нож Тома. Фил оглаживает взглядом его руки. Тому кажется, будто с него сдирают кожу. Тому не по себе, он чувствует себя незащищенным, жалким, слабым… Том смотрит на свои руки. Под ногтями кровь.

Он хватается за мыло и с остервенением трет ладони.

Филу все это уже неинтересно — он отворачивается. Фил не понял многого, но и того, что он понял — более чем достаточно.

Том думает, что жестоко просчитался. Том недооценил Фила.

— Ха-ха-ха! — смеется Джереми.

У Джереми теплое имя и любовь к раздавленным лягушкам.

Если бы у Тома было такое имя — он бы тоже демонстративно давил лягушек.

— Ха-ха-ха, хо-хо-хо! — смеется Джереми. — Упал и разбился! Да наш Том — остряк!

Том сжимает кулаки.

— А ты парень ничего, как я погляжу, умеешь за себя постоять! — Джереми тепло улыбается и кладет теплую руку на плечо Тома. Тому жарко от этой руки и от гнева.

Том резко дергает плечом, сбрасывая руку.

Джереми удивленно смотрит на Тома. У Джереми брат — убийца-шизофреник, Джереми любит давить камнем лягушек и смотреть потом на их слипшиеся внутренности. С Джереми предпочитают не связываться.

Но Тому плевать, если честно. Том принес в жертву кролика — живого, теплого — не для того, чтобы разные Джереми покровительственно хлопали его по плечу.

— Ты с ума сошел… — шепчет Джереми и почему-то оглядывается на Майкла. Майкл хрустит суставами пальцев. Он не собирается ни с кем драться — добряга-Майкл — это просто привычка. Впрочем, дерется он тоже часто.

А Тому плевать, он и не слышит. Он думает о том, что фраза «упал и разбился» — и впрямь глупа даже для восьмилетнего, что он же не дурак, мог бы и придумать что-нибудь поубедительнее. Тому плакать хочется.

Зачем он приносил в жертву кролика, если ничего не изменилось? Его перевели ступенькой выше, но он-то хотел стать вне категорий

Том понуро бредет прочь, чувствуя, как удивленный взгляд Джереми жжет ему спину.

— Эй, постой-ка, — Джереми хватает его за плечо.

— Да? — Том не вполне понимает, что от него хотят, он слишком расстроен.

Джереми просто, без замаха бьет его под дых. Том сгибается пополам. Мир будто трескается слегка и Том внезапно понимает, что все это смешно, смешно до безумия. Тому смешно и слишком больно, чтобы смеяться.

Он ничего не добился.

Ничего.

Ничегошеньки.

Тома бьют — избивают — а Тому смешно.

Он уже лежит, из последних сил цепляясь за ускользающее сознание, и Джереми склонился и что-то спрашивает. Том ничего не может ответить. Если бы даже не зубы, веером распустившиеся во все стороны, он бы все равно ничего бы ответить не смог, потому что смешно же!

Сила все не приходит — это как наказание. Том даже чувствует какое-то удовлетворение, потому что надо ведь нормальные оправдания придумывать, толком последствия рассчитывать.

Фил смотрит на Тома.

Том поводит плечами.

Том оборачивается.

Фил молчит.

Игра в гляделки действует на нервы, выматывает: за эти дни Том устал больше, чем когда-либо.

Том следит за собой.

Фил следит за Томом.

Фил ничего не сказал миссис Коул, ей тоже не нравится история про «упал и разбился», но она ничего не знает толком. Ничего: ни про розовую от крови раковину, ни про обмылок, которого отчаянно не хватало, ни про бурую грязь под ногтями Тома. Словом, она ничего не знает из того, что знает Фил.

Пока Филу хватает ума не шантажировать Тома, но что будет потом — не знает никто.

Тому чудится, что он перешел какую-то грань, за которой — бесконечное прятанье концов в воду.

Тому было бы легче, если бы миссис Коул все знала: он устал следить за собой.

Он устал чувствовать на себе взгляд Фила.