Рецепт его молодости (джен)

Наступил сентябрь — промозглый и дождливый, все усилия отдела регулировки погоды ушли впустую, будто и не было никогда такого отдела. Рон подумал, что надо бы намекнуть Гарри, когда тот станет министром, увеличить финансирование погодников. Платформа 9 ¾ продувалась холодным ветром насквозь, и если бы не предусмотрительно наложенные согревающие чары, Рон продрог бы за пять минут.

Трех мелких Поттеров провожала только Джинни, — в ее усталых глазах Рон прочитал тщательно скрываемую тревогу за мужа, торчавшего сейчас вместе с Шеклболтом где-то в Средней Азии, — но в ответ на расспросы она утверждала, что «все прекрасно». Гермиона тоже не смогла прийти — сказала, что задерживается в Министерстве, разрабатывая какой-то мудреный проект о защите прав кентавров на самовыражение. Так что детей провожали только «представители клана Уизли», как с кривой усмешкой подметила Джинни.

Роза упорхнула в вагон практически сразу — к подружкам и накопившимся за лето сплетням, вслед за ней унеслись Поттеры, а Хьюго все еще стоял рядом с отцом.

Рон завертел головой, пытаясь разглядеть в галдящей толпе тощую белобрысую фигуру. Наконец ему это удалось. Малфой стоял, прячась от пронизывающего ветра за одной из колонн, высоко подняв воротник узкого черного пальто. За его локоть небрежно держалась Астория, сухопарая, прямая и надменная, поразительно похожая на Нарциссу. Супружеская чета неотрывно смотрела на одно из окон вагона, за которым белела макушка Скорпиуса.

Вспомнив рассказы Хьюго о том, как они с Альбусом и Джеймсом регулярно поколачивали в прошлом году младшего Малфоя, Рон наклонился к сыну.

— Слушай, Хьюго… — он не знал, как начать. — Помнишь, ты говорил летом про ваши с Поттерами «подвиги»?

— Ага, — тот кивнул, ища глазами друзей, уже затащивших в вагон свои чемоданы.

— Так вот. Не забывай, пожалуйста, что прежде всего у тебя есть своя голова на плечах, и не во все проделки стоит ввязываться. Джеймс-то, понятно, у него ветер в голове, но вас с Альбусом шляпа отправила в Рейвенкло, и мне хотелось бы думать, что не зря… — Ты о чем, пап?

— Да так, ни о чем, наверное, — Рон вздохнул, уже успев пожалеть об этом внезапном порыве… непонятно чего, ведь не жалости же к Малфоям, в самом деле? — Просто подумай об этом, ладно?

— Хорошо, пап. Ну, я пошел. Маму поцелуй от меня, ладно? Жалко, что она так и не пришла. Пока, тетя Джинни! — подхватив чемодан и клетку с полярной совой — «совсем, как у дяди Гарри!» — Хьюго поспешил к давшему последний гудок поезду.

Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, Рон повернул голову и встретился глазами с Драко. Тот быстро отвернулся, и Рон не успел различить выражение его лица, но ему показалось, что там было жадное любопытство.

— Джинни, ты иди, наверное, а я догоню, — Рон наклонился к сестре. — В крайнем случае, увидимся завтра у мамы.

Вечера в кругу семьи на следующий день после отправки детей в Хогвартс стали традицией совсем недавно. Все разговоры в эти дни велись исключительно о детях, Молли утверждала, что так им всем должно было быть гораздо проще пережить вынужденную разлуку с ними. Рон не чувствовал в этом особой потребности, лично он гораздо легче справлялся с этим в одиночестве, но Гермиона чувствовала себя лучше, когда говорила с кем-то о своих детях, и чем больше у нее было собеседников при этом, тем быстрее она приходила в норму. Наверное, сегодня она занималась действительно важным проектом, раз не пришла на перрон…

Тем временем Малфой продолжал стоять за колонной в одиночестве, — скорее всего, Астория уже аппарировала домой. Рон глубоко вдохнул и направился прямо к нему: на платформе, кроме них, никого не осталось, и скрываться не имело смысла.

— Вынюхиваешь, хорь? — пока он приближался к Драко, невинный вопрос о пристальном взгляде трансформировался во что-то нахальное, грубое. Рон не собирался интересоваться об этом таким тоном, но так уж вышло.

— Какая глупость, — Драко держался настороженно, одна рука скользнула в карман пальто, наверное, сжав палочку. — Я провожал сына.

— Ну да, разумеется. Но я-то не твой сын. Тогда какого черта ты на меня почти неотрывно пялился?

— У тебя галлюцинации, Уизли, — невыразительно сообщил Драко, разворачиваясь, чтобы уйти.

— Мы втроем прекрасно справлялись с тобой в Хогвартсе, — сказал Рон, имея в виду себя, Гарри и Гермиону, — и наши дети тоже обойдут твоего сыночка во всем! — Он уже пожалел о том, что говорил Хьюго, хорька стоило проучить, а его сын наверняка весь пошел в отца…

— Хочешь, чтобы дети повторили судьбу родителей? — хмыкнул Драко, усмешка вышла кривоватой.

Рон ухватил его за рукав, шерстяная ткань под пальцами была колючей и холодной — Малфой и в самом деле не пользовался согревающими чарами. То ли не хотел, то ли просто не считал нужным.

— Имей в виду, Малфой, я сдохну, но выясню, что ты замышляешь!

— Я непременно приду положить цветы на твою могилу, — пообещал Драко. — Отстань, Уизли. Ты просто гребаный аврор, вешающийся от скуки в чиновничьем кресле. Будь добр, упражняйся в дедукции на ком-нибудь другом, а меня оставь в покое.

Но, несмотря на эту тираду, уходить он не спешил, хотя Рон уже разжал пальцы, отпуская его локоть. Рону показалось, что Драко желает этих разговоров, желает и боится признаться в этом, так же, как и он сам.

— Увидимся в Министерстве, Малфой, — Рон во что бы то ни стало захотел оставить за собой последнее слово, но уходя, он услышал тихое бормотание, что-то вроде: «Обязательно, Уизел, обязательно. Не отвертишься…»

По пути домой Рон решил немного прогуляться по маггловскому Лондону — когда еще выпадет такая возможность. Дети уехали в Хогвартс, и впереди были долгие месяцы наедине с Гермионой. Несколько лет назад Рон бы только обрадовался этому: наконец-то появился еще один шанс пожить для себя, а то и, чем Моргана не шутит, устроить второй медовый месяц. Но сейчас ему ничего не хотелось, не покидало противное ощущение одиночества, неприкаянности, ненужности в собственном доме. С этим надо было как-то бороться, и Рон сказал себе, что начнет прямо сейчас — и первым делом устроит себе тот самый, вымечтанный медовый месяц. Захотелось легкого безумства, и он отвел глаза припозднившейся цветочнице, вытащив из ее корзины несколько пышных белых роз, и аппарировал домой из ближайшего темного переулка.

Но там его ждало разочарование: Гермиона, судя по всему, недавно приходила, и вновь ушла, оставив ему горячий ужин и записку: «Проект не прошел обсуждение, переделываем всем отделом. Поешь и ложись спать, не знаю, когда вернусь, может, просидим до утра. Целую, Гермиона».

Рон огорченно посмотрел на уворованные цветы и криво усмехнулся. Попытка не удалась.

* * *

Потянулись унылые осенние дни. В глубине души Рон чувствовал себя почти холостяком: просыпался в одиночестве, сам готовил себе утренний кофе и коротал вечера над остывающим ужином, поджидая Гермиону. А та с головой погрузилась в работу, будто не замечая его состояния. Может, и правда не замечала, Рон не удивился бы, зная, с каким жаром она могла работать над чем-то одним, полностью сосредотачиваясь на этом и не отвлекаясь ни на что остальное.

Да и на работе все было одно по одному, словно вся магическая преступность в одночасье раскаялась и самоистребилась. Единственным развлечением оставались еженедельные перепалки с Малфоем. Рон сам не знал, почему ищет этих встреч. Раньше он, как мог, избегал пунктуальности, не желая становиться въедливым крючкотвором вроде Перси, норовя прийти в Министерство попозже, а уйти пораньше. А сейчас он минимум раз в неделю исправно появлялся на службе в одно и то же время, чем вызывал немалое удивление у подчиненных.

Он поднимался в лифте до своего этажа и занимал позицию возле дверей. Несколькими минутами позже створки лифта разъезжались, выпуская Малфоя. По негласной договоренности вместе они не поднимались наверх с того самого первого раза: зачем плодить сплетни? У сотрудников Министерства были острые языки, а скандальные статьи Риты Скитер направляли даже самые невинные мысли в порочное русло.

Обменявшись приветствиями, они начинали самозабвенно переругиваться. Так продолжалось каждый понедельник, за два месяца это превратилось в традицию, и Рон уже не представлял себе начало недели без пикировки с Малфоем. Сценарий всегда шел по накатанной колее, поводами для «беседы» становилось все, что угодно — от понтовых фамильных запонок Драко, которые тот носил, будто крохотные ордена Мерлина, до стоптанных каблуков у ботинок Рона.

Изредка они встречались в Министерстве по другим дням — мимоходом, в извилистых коридорах, в огромном холле, а однажды Малфой даже присутствовал на заседании Визенгамота — стоял себе у стены с независимым видом, как будто так и надо. Не утерпев, Рон потихоньку протолкался к нему и невинно поинтересовался:

— Пытаешься вернуть былое влияние своей семьи, надеясь примелькаться тут? Так это легко устроить, тебя затаскают в этот зал по многочисленным обвинениям, уж будь спокоен.

Драко и вида не подал, что удивлен, невозмутимо заметив:

— Имей в виду, в нашей семье каждый всегда и всего добивался самостоятельно, не то, что ты. В кресло начальника отдела тебя, небось, святой Поттер пропихнул?

Рон помолчал, подбирая слова, чтобы ужалить побольнее. Раньше он бы, не думая, треснул Малфоя, но обстановка заставляла выбирать своим оружием исключительно слова — и Рону нравились эти устные дуэли, они были ничуть не хуже ирландского бокса, который ему как-то показал Финниган.

— А ты, Малфой, по-прежнему «лицо семьи», да? Собственного так и не обрел?

Драко дернулся, как от удара, его черты исказила горькая гримаса, и Рон испытал прилив удовлетворения. Раздался гонг, возвещающий об окончании заседания, и людская волна разнесла их в разные стороны.

Как-то раз их угораздило поцапаться из-за свежей царапины на щеке Рона. Накануне он настоял, чтобы отправиться на задание вместе со своими оперативниками: планировался захват одного спятившего некроманта-самоучки. Коллеги уговаривали его остаться, но Рону слишком хотелось вновь почувствовать себя охотничьим псом на службе закона, ощутить трепыхание и страх его нарушителей… В итоге щеку украсила длинная глубокая царапина, а некроманта он положил на месте, тот даже не успел понять, что произошло, когда свалился на землю грузным бездыханным мешком. Все внутри Рона тогда дрожало от неприкрытого торжества, от понимания, что он еще не совсем прокис на дурацкой кабинетной работе и способен при случае обезвредить преступника.

Наутро Драко смерил его быстрым взглядом с головы до ног и небрежно бросил, касаясь собственной скулы:

— Что, неужели тяжкие последствия постельной битвы? Не думал, что гр… Грейнджер так несдержанна в своей страсти.

Рон подумал, что вот сейчас, да, сейчас прикончит хорька к чертовой матери, и пусть с ним самим потом будет, что угодно. Он молча кинулся на Драко с кулаками, наплевав на палочку и на запреты дуэлей в Министерстве, метя в глаз. В наглый, самодовольный глаз. В последний момент Драко дернулся, и удар пришелся вскользь по скуле, задев нос. Ярко-алая капля крови на бледной коже выглядела до неприличия вызывающе, и именно это отрезвило Рона. Он сам не понимал, с чего вдруг так взъярился: Малфой, как обычно, отпускал мерзкие шуточки, и Рон прекрасно знал, что должен был съязвить в ответ, это входило в основную часть их развлечения.

— Эпискеи, — буркнул он, нацеливая палочку на Драко. Нос неприятно хрустнул, вернув его обладателю возможность нормально говорить, чем Драко и воспользовался.

— Псих. Чокнутый псих. — Он брезгливо отряхивал мантию, будто сумасшествие было овеществленным и могло пристать к его одежде.

— Клоун, — парировал Рон, успокаиваясь. — Вот не можешь ты без риска, провокатор хренов.

— Каждый развлекается, как умеет. Твои способы развеяться кажутся мне более опасными и травматичными, чем мои, Уизел, — Драко пожал плечами, демонстративно ощупывая нос.

— Хочешь сохранить нос и прочие части тела в целости и сохранности — не шути больше со мной насчет моей личной жизни, — холодно посоветовал Рон.

— О чем тогда шутить? — хмыкнул Драко, вновь принимая высокомерный вид, но по его глазам Рон видел: тот понял, что на этот раз зарвался.

При следующих встречах они старательно обходили в перепалках тему постельных отношений.

* * *

А однажды Малфой не появился в их привычное время. Рон прождал его у лифта, наверное, с полчаса, но без толку. Разочарованный, он вернулся к себе в кабинет, настроение на весь день было испорчено. Рявкнув мимоходом на подвернувшегося под горячую руку стажера, он почувствовал, как раздражение поутихло, но вслед за облегчением пришел стыд: парнишка-то был ни в чем не виноват в отличие от Малфоя, который провинился уже тем, что однажды появился на свет.

Не пришел Малфой и в следующий понедельник, никто его не видел и в другие дни. Рон ощутил, как внутри шевельнулось беспокойство, маленькое и слегка колючее, как новорожденный ежик, чьи иголки пока еще мягкие, но вскоре окрепнут и смогут уколоть в любой момент. Это слегка нервировало: неужели он, Рон Уизли, настолько привязался к Малфою, что уже не может обходиться без него и его едких реплик? Признаваться в этом не хотелось даже себе, и Рон предпочел думать, что беспокоится о том, не решил ли Малфой провести какой-нибудь темный ритуал. Да, именно об этом он и тревожился: о безопасности законопослушных волшебников Британии, которые могли пострадать, если его предположения верны, а вовсе не о белобрысой долговязой занозе.

Еще через неделю, когда Рон уже думал с боем пробиваться к Гарри Поттеру, который в последнее время, кажется, дневал и ночевал в Министерстве, он по привычке задержался у лифта — и нос к носу столкнулся с Драко.

— Малфой! — Рон не знал, чего в его голосе было больше — облегчения от появления Драко или раздражения на него. — Неужели в мире закончились все неопознанные темные артефакты? Или, может, ты не появлялся, потому что сам изготавливал один из них?

— Ого, какая богатая у тебя фантазия, Уизли! Лучше бы ты проявлял ее в постели с женой, честное слово, — по лицу Драко скользнула слабая тень улыбки. — Эй, я помню про уговор, само собой получилось, — добавил он, спохватившись, и если бы это был не Драко, Рон предположил бы, что он извиняется.

Выглядел Малфой сегодня так, будто всю ночь провел в Азкабане: осунувшийся, с черными кругами под глазами, весь какой-то потерянный, но даже в этом состоянии у него хватало сил язвить. Рон невольно зауважал его за такую стойкость характера.

— А все-таки, почему тебя не было? Я уже думал…

— …что сын Пожирателя смерти не выдержал без темных ритуалов и сорвался? — закончил за него Драко.

Рон пожал плечами: именно так он и думал.

— Отца я хоронил, Уизли, — голос Драко прозвучал глухо, будто впитавшись в каменные стены, как горький чай — в диванную обивку.

Малфой смотрел в сторону, его плечи, всегда победно расправленные, вдруг поникли, а морщины в углах рта обозначились особенно резко.

Рон потрясенно молчал: слишком неожиданно было видеть давнего врага таким уязвимым. Накрыло внезапное ощущение бренности всего, и сразу следом — поганенькая в этих условиях радость, что его-то родители пока живы, в отличие от…

Наверное именно поэтому, одурев от такого калейдоскопа чувств, он и спросил, только потом поняв, кого и о чем:

— Зайдешь ко мне?

Драко недоверчиво прищурился:

— Устроишь допрос? Сразу могу сказать, что никаких запретных обрядов над… над телом я не проводил. Можешь послать своих ищеек в усыпальницу, защиту я, так и быть, сниму.

— Да нет, — Рон помотал головой. — У меня там бутылка коньяка стоит, ребята подарили в день назначения, говорят, хороший, марочный, а выпить не с кем…

— А что же твой Поттер? — уже расслабляясь, поинтересовался Драко. Беспросветная тоска постепенно уходила из его взгляда, сменяясь привычным холодным презрением.

— Гарри… Он… — Рон помедлил. Говорить о том, что без пяти минут министр магии Гарольд Поттер в предвыборной суматохе попросту забыл о друге, не хотелось. Поэтому он ограничился самой невинной из обтекаемых формулировок: — Он не пьет на работе.

— А ты, значит, пьешь? — Драко усмехнулся.

— Только в исключительных случаях. Ну так что, пошли? — Рон говорил быстро, боясь передумать. Собственно, он уже передумал и корил себя за дурацкую идею, но если сейчас отказаться от своих слов, Малфой его вконец засмеет, и так вон уголок рта подрагивает в сдерживаемой ухмылке. Не то чтобы возможные насмешки так уж сильно задевали Рона, но хотелось быть последовательным в поступках, как Гарри, который всегда шел к своим целям, не останавливаясь, как Гермиона, выкладывающаяся на работе по полной программе… Поэтому Рон развернулся, сделав Драко знак следовать за ним, и потопал по коридору.

— М-да, мог бы и получше устроиться, мистер Уизли, — хмыкнул Драко, оглядывая голые стены кабинета.

— Бедненько, зато чистенько, — отшутился Рон любимой поговоркой своей матери и достал из ящика стола бутылку, сквозь чьи пузатые бока поблескивало темно-янтарное содержимое.

Первый бокал они выпили, как положено, не чокаясь. Помолчав, Драко произнес, поглаживая пальцами тонкое стекло:

— Любят тебя подчиненные, Уизли.

— С чего ты взял? То есть, они, конечно, любят, но как ты узнал? — короткие ничего не значащие фразы растекались на языке, немного горча, но может, это было послевкусие от коньяка — все же Рон нечасто пил такие крепкие напитки, предпочитая по старой памяти сливочное пиво.

— Коньяк хороший. Если б не любили, подсунули бы непомерно дорогое пойло, которым только назойливых посетителей угощать, как Поттеру…

— А-а-а, — Рон подумал, что за эти годы Драко, наверное, много где пообивал пороги в качестве такого вот посетителя, раз так авторитетно заговорил об этом.

Воцарилось молчание. Но не напряженное, как опасался Рон, а какое-то… умиротворенное, что ли. Драко сидел в кресле, полностью погрузившись в свои мысли, и безотчетно водил пальцем по ободку пустого бокала. Движение холеной кисти, никогда, судя по всему, не знавшей тяжелой работы, завораживало.

Сидеть рядом с Малфоем и молчать было на удивление приятно, почти так же, как и переругиваться с ним в коридорах. Рону показалось, что ему открылась какая-то новая, доселе неизведанная сторона Драко. То ли с возрастом с Малфоя сползла надменная шелуха, которой хватало в Хогвартсе, то ли сам Рон стал относиться ко всему проще, но присутствие слизеринца здесь и сейчас не раздражало, а скорее, успокаивало.

Со стороны, пожалуй, было очень смешно видеть, как давние враги сидят в креслах друг напротив друга и неспешно цедят дорогой коньяк, словно закадычные друзья. Именно таких молчаливых посиделок Рону не хватало в последнее время с Гарри, но то, что он ощутил это с Малфоем, показалось странным и, наверное, неправильным. Так не должно было быть, он не мог сидеть напротив Драко и невозмутимо выпивать с ним… Того и глядишь, дело дойдет до питья на брудершафт…

Словно и не было никогда ни Гарри Поттера, выбравшего однажды между Уизли и Малфоем, ни школьной вражды, ни всех этих послевоенных лет, пронизанных если не ненавистью, то устойчивой взаимной неприязнью. Рон вдруг почувствовал себя одиннадцатилетним подростком, и будто ему тогда, ему, а не Гарри, Драко протянул при встрече руку, а Рон ее пожал.

— А что было бы, если бы не было ни Поттера, ни Вольдеморта? — тихо произнес Драко, кажется, задавая этот вопрос сам себе. — Или если бы мою протянутую руку пожал ты?

Рон вздрогнул, по спине пробежал холодок от такого внезапного сходства их мыслей.

— А, Уизли? Пожал бы ты тогда мою руку? — спросил Драко громче, поднимая опущенную до этого голову и глядя ему прямо в глаза.

— Наверное, не пожал бы, — Рон неопределенно дернул плечом. Кажется, разговор стал сворачивать не туда. — Давай-ка еще по одной.

Но вопрос, заданный Малфоем, не давал ему покоя, тревожа какие-то глубинные чувства, названия которым Рон не знал.

— Передай своему отцу, что он может, если захочет, прийти… к могиле, — вдруг сказал Драко.

— Он не захочет, — выпалил Рон и осекся. Детали картинки вставали на свои места.

Этот странный, почти болезненный интерес отца к делам Люциуса Малфоя, временами походящий на одержимость, который Рон раньше объяснял себе тягой к справедливости… Встречи в Министерстве, невольным свидетелем одной из которых однажды стал Гарри… Тот азарт, с которым Артур Уизли всегда говорил дома о напыщенном аристократе, и воодушевление, которым при этом освещалось его лицо… И их с Драко словесные дуэли. Все это казалось сейчас кусочками одной мозаики.

— Это все наследственность, Уизли, — видимо, Драко думал о том же. — Дети повторяют судьбу своих родителей.

Наполнив свой бокал, он полушутливо отсалютовал Рону.

— Слушай, Малфой, а может… — Рон не знал, что именно хочет сказать. Мысли в голове скакали, как садовые гномы, сталкиваясь друг с другом и издавая при этом почти ощутимый звон, колоколами отдававшийся в ушах. Хотелось предложить Малфою быть друзьями, все забыть, приходить в гости, и еще миллион дурацких идей.

— Нет, Уизли, не может, — твердо ответил Драко на невысказанный вопрос, будто прочитав его мысли. Может, и вправду прочел, Рону казалось, что он сейчас думает на всю комнату. — Мы враги, не забывай. Раз в неделю, по утрам, плюс случайные встречи, от которых никто не застрахован. Думаю, этого достаточно. Не стоит сокращать дистанцию, — короткие отрывистые фразы впечатывались в сознание Рона, будто жесткие удары хлыста.

Драко поставил пустой бокал на стол и вышел, обернувшись на прощание:

— Спасибо за коньяк, Уизли.

Дверь за ним захлопнулась с вызывающе громким щелчком, а Рон все сидел в кресле, глядя в одну точку. Мысли в голове постепенно успокаивались, входя в привычную колею. Если подумать, то Малфой, пожалуй, был прав, они оба получали от этих встреч именно то, что нужно.

И это было не так уж плохо, во всяком случае — гораздо лучше, чем ничего.