Обещания. Цикл рассказов (гет)

Она обещала помнить меня. Помнить, как будто я все еще жив. Она никогда не говорила этого вслух, но я видел слезы на её светло-зеленых глазах, отпечатавшиеся серебром на радужке моих, карих, в последний миг жизни. Я видел её лицо, видел её чувства, проступившие на мертвенно-бледных щеках, словно на бумаге. Я знал, что она будет всегда помнить.

Раньше я не задумывался об этом, не представлял ничего такого. Я был взрослым ребенком, ведь мне было уже семнадцать, а я до сих пор не любил. Любить, в сущности, было некого. Ну, кого? Боунс, Эджком, Спиннет? Увольте, уж лучше Миртл. Помню, мы с Джорджем как-то поспорили на поцелуй с ней. Как, спрашивается, я — проигравший — должен был выполнить уговор? Это ведь привидение, да к тому ж еще и вечно ревущее. И ладно бы, просто поцелуй, и ладно бы, что брат смеялся надо мной неделю, так этот Криви еще и умудрился нас снять! Я носился по всему Хогвартсу за этим мелким пакостником, все же восхищаясь про себя: достойная смена растет.

Вообще, мы удивительно много спорили, бывало, и по сущим пустякам. Иногда из подобных мелочей складывались огромных масштабов споры, в которые мы втягивали кого только можно. Чего только стоил тот эксперимент на пятом курсе, под кодовым названием "Охота на слизеринца"... Да что рассказывать, это надо видеть! Немногие выжившие счастливчики смогут похвастаться перед детьми и внуками знакомством с двумя безбашенными близнецами, из которых уцелел всего один…

Кэти, пожалуй, стала моей спасительной нитью. Вы думаете, кто как не она, приехала в «Нору» летом девяносто седьмого? Кто, как не она, разговаривала со мной тогда, прохладным вечером на тесноватой для двоих террасе? И кто же, как не моя любимая Кэти Белл дала силы жить дальше? Жить для кого-то, а не просто так. Жаль, безумно жаль, что все было напрасно — я погиб, но погиб достойно.

И я до сих пор вспоминаю её темные блестящие волосы, от природы красивые, прямые и длинные. Её лучистые глаза, которыми она без слов могла успокоить или даже признаться в любви… А я так и не успел ей сказать. Думал, раньше — позже, какая разница? Выходит, ошибался. Моя девочка так и не узнает, что я её люблю…любил.

Мерлин, какой я все-таки беспечный человек! Прошу прощения за столь явный оксюморон — человеком быть я перестал уже год как. Или два? Три? Здесь я вне времени, абсолютно. Будто «День сурка» — кажется, маггловский фильм, о котором как-то рассказал мне Рон, узнавший его содержание от Гарри… Вне времени, вне пространства — день, вечный день. Он тянется до бесконечности, а бесконечность, в свою очередь, немыслимо длинна. Нет, постойте! На то она и бесконечность, что у неё не существует границы, для неё невозможно указать какую-либо количественную меру.

Плевать, что подобные мысли можно считать первым признаком шизофрении — я умер, и тем не менее — полюбуйтесь! — философствую. Хотя, философией это сложно назвать. Скорее, запоздалые озарения, враз посетившие мою рыжую голову. Каково ей, интересно, теперь? А всему остальному! Ой, не в ту степь меня понесло… Но не дай Мерлин я узнаю, что Джордж похоронил меня в том жутком костюме! Впрочем, этим наверняка занималась мама — братец был поглощен своей драгоценной Джонсон…

Я не могу понять, что за чувство обуревает меня. Глупая детская ревность, годами бессознательно взращиваемая во мне братом? Абсурд. Пусть я и был младше близнеца всего на… а на сколько? Этот момент как-то выпал из памяти. Все равно он никогда не подкалывал меня на эту тему, а если я и думал об этом — то либо от безделья, либо от накатившей печали, что случалось крайне редко. Знаете, в жизни каждого, будь он магглом или волшебником, наступает такой момент, когда он задумывается о смерти. И становится страшно. До жути, до дрожи в коленках и стука зубов, своевольно отбивающих дробь в такт коленкам… А, между нами говоря, все на так ужасно, как кажется. Спокойно и скучно. Скучно и спокойно. Одним словом, однообразно.

То ли я обижен? Спрашивается, на что? Поздно сетовать на судьбу. Да, несправедливо — но так суждено. Кэт, скорее всего, уже вышла замуж. Ох, как я тогда наподдал тому когтевранцу!.. А может, она и не его выбрала. На свете много парней почище этого засра… не слишком благочестивого юноши.

«Дурачок, — с нежностью сказала Белл. — Ты ведь мне нужен. И больше никто». Мне было очень-очень приятно слышать эти слова. Я ничего ей не ответил, просто взял левую руку в свои ладони; правой девушка держала пакет со льдом на моем глазу.

Думаете, теперь мне просто? Тешить себя теми немногими из воспоминаний, что не были омрачены чеьй-то гибелью или захламлены кичливой свадьбой, раз за разом мысленно рисовать овал её лица, тут же стирать и снова рисовать… Придавать воображаемому рисунку немыслимые очертания, изображать различные эмоции, чувства… И вновь все комкать, кидать в пустоту, незримый вакуум…

И пускай, пускай она будет счастлива — неважно, с кем. Главное, чтобы это было её счастье, безраздельное, искреннее, в котором можно утонуть, забыться до беспамятства… Но даже в этом беспамятстве — я уверен — меня Кэти будет помнить всегда. Она обещала.