Trotz allem (джен)

Тобиас вернулся, когда жены и сына не было дома. Он перевернул вверх дном все вокруг, перетряс каждый ящик, прощупал каждую женину тряпку и нашел несколько подозрительных на вид вещей: деревянную палочку, старинный медальон и пару странных движущихся фотографий. Все свои находки он отправил в камин, глядя, как из палочки вырываются розовые и зеленые искры, как чернеют и съеживаются шевелящиеся фигурки на фотографиях, смотрел, как оплывает черненое серебро медальона. Смотрел и испытывал огромную радость и облегчение. Теперь, когда он уничтожил последние напоминания о том, другом греховном мире, он выбьет всю дурь из башки жены и сына. Он не позволит им утащить свою душу в ад! Никогда Тобиас Снейп не будет гореть в адском пламени! Никогда!

Все, против чего восставала душа Тобиаса, все, что он ненавидел в жизни, все, в чем даже не пытался себе сознаться, вылилось в откровенную травлю жены-ведьмы. Этот кошмар начинался с утра, лишь не надолго прерываясь на время его работы, и заканчивался поздней ночью. Он мог прийти заполночь в сильном подпитии, вытащить жену из постели и избивать ее до крови. В каждый удар он вкладывал очистительный, божий, как ему казалось, гнев. Если Инквизиция перестала существовать, он заменит святой огонь!

С каждым разом побои становились все ожесточеннее, он видел в них свой долг перед множеством невинных людей, которых могла совратить или испортить его жена. Он видел в ежедневном терроре свой крест по спасению мира и всерьез надеялся заполучить после смерти статус святого. Он принимал все слишком серьезно, думая о себе, как о новом сыне Божьем, терпящем при жизни муки. Он ограничил все, что посчитал роскошью. Деньги для ведения хозяйства выдавал неохотно, строго следя за тем, чтобы и грошика не осело в карманах жены. Он третировал свою семью, искренне веруя, что спасает их души.

Однажды Тобиас застал жену за тем, что та рассказывала сыну какие-то волшебные бредни, и так избил ее, что Эйлин неделю не могла встать с постели. Их сын из довольного жизнью мальчишки превратился в запуганную крысу. Когда отец был дома, он боялся выходить из своей комнаты, но стоило только раздаться звукам ударов, как Северус выползал из своего укрытия и плача, умолял отца не делать больно маме.

Пока Северус был маленький, Тобиас не трогал его, надеясь, что уроки, преподанные матери, не пройдут даром и мальчишка и думать забудет о том, чтобы стать волшебником. Но всякие раз, когда раздавались хлесткие звуки ударов, Северус плакал и обещал себе, что совсем скоро он станет взрослым и научится колдовать, и тогда его отец навсегда забудет, что такое — бить маму. Каждый новый скандал, каждое бранное слово только укрепляло решимость мальчика. Он не понимал, почему мама не заколдует отца, чтобы тот и думать забыл об их существовании. Позже мама объяснила, что без палочки она не может нормально колдовать, что магические выбросы, подобные тому, что случился, когда прилетела министерская сова, — большая редкость. А Северус понял только одно из этого — нужно сделать так, чтобы его сила и умения никогда не зависели от какой-то там палочки.

И он тренировался ежедневно, сидя на заброшенном, замусоренном пустыре. Он пыжился, кряхтел, краснел, но не оставлял попыток научиться колдовать без палочки. Северус ставил в ряд пустые консервные банки и представлял себе, как сбивает эти мишени с помощью магии. Спустя многие недели тренировок, у него стали получаться искры, вскоре он мог направлять эти искры в банки, но сбивать их у него получилось только спустя месяцы и месяцы тренировок.

В один из таких дней, когда все мишени были поражены с первого раза, он встретил смешную угловатую девочку. Она увидела, как по его воле слетела с камня последняя банка и открыла рот от изумления.

— Ты кто, что тебе надо? — недружелюбно спросил Северус, думая, что сейчас девочка с визгом убежит, испугавшись.

— Я Петуния Эванс. Мы живем в соседнем квартале. А как ты это сделал?

— Молча, — буркнул Северус, не зная, как себя вести.

— А научи и меня?

— У тебя мозгов не хватит.

— Ну, зачем ты так? — огорчилась девочка, и Северусу стало стыдно.

— Ладно, извини, но научить тебя я вряд ли смогу. Этому надо очень долго учиться.

— Я готова попробовать!

Северус, больше для того, чтобы надоеда от него отвязалась, показал ей, как это делается, но, конечно, ничего у девочки не получилось. Она ни капельки не расстроилась, и чуть позже они сидели под деревом, весело болтая о всяких важных детских делах.

Оказалось, что Петуния старше его, но по ее виду этого нельзя было сказать — слишком уж худой была девочка. Она рассказала ему о своей семье, о том, что папа потерял работу, и они были вынуждены переехать в этот район. Что у нее есть младшая сестренка, которая сейчас гостит у бабушки в Суррее. Что этой осенью она идет в четвертый класс, в новую школу. Спрашивала, какие здесь учителя, много ли задают, насколько дружелюбны дети. Северус, как мог, отвечал ей, стараясь не показывать своего раздражения ее говорливостью и любопытством.

Он не хотел говорить ей, что осенью она сама увидит, насколько «дружелюбны» здешние школьники, среди которых он был белой вороной — в своих вечно заштопанных обносках с чужого плеча. Мама, как могла, приводила в порядок его вещи — на новые у них не было денег, отец выдавал Эйлин средства на покупку одежды только тогда, когда сын совершенно вырастал из старой. Ему было неприятно думать, что эта благодушно настроенная девочка переменит о нем свое мнение, стоит ей только увидеть, как его травят одноклассники.

«Ничего, — думал про себя Северус, сжимая кулаки, — ничего! Вот скоро я уеду в Хогвартс, и там все будет по-другому!»

А Петуния продолжала болтать, с интересом рассматривая своего неразговорчивого собеседника. Этот странный мрачный мальчик понравился ей с первого взгляда. Он был похож на встрепанного, недоверчивого воробушка, но она чувствовала, что он не такой, как все, и это интриговало ее.

Они стали встречаться каждый день. Она приходила и смотрела, как он прицельно сбивает банки без помощи камней одной только силой мысли, она гордилась тем, что знакома с таким незаурядным человеком. Ему были приятны восторги девочки, да и, честно говоря, сбивать банки стало гораздо проще и интереснее, когда каждую слетевшую мишень встречали бурные аплодисменты и крики поддержки.

Так прошло несколько недель. Петуния приносила из дома вкусное печенье, а он рассказывал ей «сказки» про волшебников. Много раз они играли в школу Хогвартс, изображая из себя прилежных учеников. Петунья притащила старую ненужную кастрюлю, и они варили в ней «зелья». Из прутиков получались почти настоящие волшебные палочки, и не беда, что из «палочки» Северуса слетали искры, а у Петуньи — нет. Все дни напролет были наполнены волшебством общения и магией смеха.

Однажды Северус пригласил Петунью в гости, на мамино печенье с молоком. Отца не было дома в это время, и можно было не опасаться его криков. Эйлин добродушно приняла подружку сына, накормила их обедом и с воодушевлением рассказывала детям все новые и новые истории из жизни волшебников, вызывая восторженные охи у Петуньи и сдержанную гордость у сына. В самый интересный момент, когда Эйлин стояла посреди кухни с черпачком наперевес и громко декламировала заклинание, в кухню ввалился Тобиас.

Он был пьян и зол — сегодня его уволили с работы за прогулы. Он зашел по пути в любимый бар, но выпивка не принесла удовлетворения — злость все еще кипела в нем. Увидев, как Эйлин что-то рассказывает о колдовстве сыну и какой-то девчонке, Тобиас озверел окончательно, решив выместить злость на жене.

Не говоря ни слова, он подбежал к ней и занес кулак. Эйлин охнула и сжалась. Дальше все произошло слишком быстро. Хлопок. Искры. Удар. Тобиас отлетел к стене, ударившись головой. Вот он вскочил на ноги и, пошатываясь, направился к сыну, вскинувшему руки в защитном жесте, стоя над лежащей на полу матерью.

Северус дважды отбрасывал отца от себя, но тот всякий раз вставал, и упрямо шел, видя только одну цель. На третий раз ребенок не успел отреагировать, и отцовский кулак пришелся Северусу в челюсть. Хрупкий мальчик отлетел и ударился о кухонный стол. Петунья закричала, в ужасе схватившись за щеки. Когда покрасневшие глаза Тобиаса уставились на нее, девочка вскочила и убежала. Она никому не рассказывала о том, что видела, но это произвело на нее сильное впечатление. Дом Снейпов стал навевать на нее ужас.

Петунья продолжала приходить на их с Северусом пустырь, но того все не было. Она стала подкарауливать его у магазина, но так и не дождалась. Набравшись храбрости, девочка выбрала время, когда мистера Снейпа не было дома, и постучала в дверь. Открыл Северус. Он был бледен, на лбу красовалась заживающая царапина, на щеке сходил крупный синяк, ставший уже светло-желтым. Мальчик старался не делать глубокий вздохов, непроизвольно морщась всякий раз.

— Чего тебе? — недружелюбно спросил он.

— Я пришла узнать, как ты? Почему не приходишь на пустырь? Я соскучилась…

— Слушай, что тебе от меня надо? Ты мне надоела! Проваливай и никогда больше не заговаривай со мной! Ненавижу тебя!

— Но почему? — опешила Петунья.

— Потому, что не вмешалась! — зло выкрикнул Северус и захлопнул перед ее носом дверь.

Петунья потерянно смотрела на дверь с облупившейся краской и молчала. Она не могла поверить, что ее единственный после сестры друг, отказался от нее. Обида на несправедливость Северуса нарастала, подкрепленная его жестокими словами. Как будто она могла что-то сделать? Медленно развернувшись, девочка направилась домой, чувствуя, как с каждым шагом что-то рвется в ее душе. Чтобы не искать причину опустошенности в себе, Петунья нашла ее в Северусе и с тех пор невзлюбила его так же сильно, как до этого симпатизировала. С годами эта черта характера только усугубилась, позволяя ей всегда и везде чувствовать свое превосходство.

Вскоре произошло то, чего так опасалась Петунья — Северус познакомился с Лили. С тех пор, как они поссорились, Петунья избегала мест, где они могли бы встретиться, не зная, что теми же маршрутами, с теми же намерениями ходит и сам Северус. Ему было неловко от того, что он накричал на своего единственного друга, но пересилить себя и извиниться Северус не мог.