Жизнь продолжается (гет)

Смерть, разумеется, пожадничала на рождественский подарок. А если так, то никакой праздник Снейпу не нужен — он с головой погрузился в работу.

Отложив в сторону домашнее задание, исписанное крупным ученическим почерком, и тяжело вздохнув, Снейп мрачно оглядел неряшливую пирамиду из свитков.

Нет, если он сейчас, развернув очередной пергамент, в который раз прочитает о том, что корневища водяной лилии обладают ярко-выраженными галлюциногенными свойствами, то просто швырнет эту, с позволения сказать, писанину в огонь. Благо камин близко и горит жарко.

У них там что, одна извилина на всех? Еще раз вернувшись к уже проверенной работе, под которой его карающей рукой было выведено «Удовлетворительно», Снейп прочитал: «Гриффиндор, пятый курс, студент Бертрам...». Фамилия «автора» в памяти не задержалась, а принадлежность этого (Снейп вновь бросил взгляд на пергамент) Бертрама к факультету безмозглых храбрецов без труда угадывалась по штампованной фразе, тупо скопированной либо из «Тысячи магических растений и грибов», либо — еще печальнее — у кого-то из однокурсников.

Так шаблонно — буква к букве — вылизывать азбучный учебник могут только гриффиндорские «львы». Тысячелетняя библиотека Хогвартса явно не по зубам семейству кошачьих, хотя иногда встречаются забредающие туда уникумы. На их фоне даже работы хаффлпаффцев выглядят предпочтительнее. Трудолюбивые «барсуки», пыхтя и обливаясь потом, старательно переписывали все, что удавалось нарыть. Разумеется, бездумно. Но весьма и весьма объемисто. А, в общем и целом (директорские словечки прилипли), одно стадо от другого ушло недалече.

Выставленного проходного балла было откровенно жаль. «Ничего, следующему тупоголовому «льву» повезет меньше», — Снейп, уныло развернув очередной пергамент, поморщился.

Ну вот: как в воду глядел! Снова бессмертный трактат про «три капельки драконьей крови...», и ни малейшего мыслительного усилия. «Слабо», — и рука не дрогнет.

«Алфавит учат в начальной школе, базовые знания получают на младших курсах, а старших я заставлю думать, если хотят получать хорошие отметки, — раздраженно сказал себе Снейп. Размышления об алфавите подали ему идею, чему посвятить следующую контрольную работу. Губы мастера зелий тронула коварная усмешка. — Будете выжимать из себя все базовые знания, но на определенную букву. «А»: абрикосовые косточки измельченные, айва азиатская (кора молодых деревьев), аконит — волчья отрава, анис ароматный, асфодель в бутонах, собранный в полнолуние...».

У слизеринцев работы получше. Нельзя утверждать, что все они блещут искрометным умом, но чтобы вот так тупо копировать учебник... Засмеют в серпентарии. Не принято такого в подземельях, поскольку каждая змея, как правило, имеет свою неповторимую окраску. Всякий змееныш хочет выделиться, и потому не только списать не даст, но и литературные источники сохранит в строжайшей тайне.

Работы когтевранцев — это, безусловно, на десерт: или умные, или заумные. Последние рекомендуется употреблять под эльфийское вино: минимум конкретных фактов — максимум отвлеченных размышлений. Так, что там у нас сегодня?

«Лилии раскрывают свои лепестки на рассвете и закрывают на закате, слегка погружаясь в воду, отражая ежедневное умирание солнца и его уход в другой мир. Возможно, поэтому для индейцев майя водяная лилия была символом другой реальности, обусловленным ее психотропными эффектами».

Пальцы Снейпа, удерживающие один конец пергамента, дрогнули, выпустили свиток, и тот с шумом, подобно пружинке, свернулся в трубочку. Рука со студенческой работой замерла в воздухе, и лишь спустя несколько минут медленно опустила пергамент на стол. Воспоминания ушедшей юности нахлынули непрошено, вырвав его из реальности.

Языки пламени из горящего камина словно увеличились в размерах и заплясали по стенам комнаты, невольно уменьшив ее и без того невеликие размеры. Голова закружилась, к горлу подступила легкая тошнота.

Слепо пошарив рукой по столу и наткнувшись пальцами на графин с водой, Снейп наполнил стакан. Опустошил почти залпом, поднялся с кресла, направил волшебную палочку на дверную ручку, дверь распахнулась — тело действовало самостоятельно, а сознание было поглощено воспоминанием.

Полузабытый разговор с Лили случился лет сто назад, когда Северус Снейп еще не был Пожирателем Смерти... и все еще было возможно между ними. Перед пятым курсом, летом, в конце августа.

Старый городской парк и безлюдный уголок на берегу пруда, где они сидели вдвоем. Он и она, и никакого Поттера, его закадычного дружка Блэка и прочей мародерской банды.

Сейчас, наверное, стоит признать, что уже тогда в их отношениях с Лили что-то смялось, запуталось, хотя оба боялись признаться себе в этом. Но, так или иначе, из их разговоров постепенно исчезала легкость и непринужденность, а паузы становились длиннее и напряженнее.

Впрочем, тот вечер выдался на редкость удачным. Они не виделись около месяца: Лили с родителями и со своей тощей, как швабра, сестрицей, уезжала в Мексику. Сейчас — отдохнувшая, загоревшая, красивая — щедро делилась свежими впечатлениями. Он слушал. Тихо радовался тому, что может молчать, время от времени вставляя восхищенное: «И ты это видела?!», а главное — смотреть, не отрываясь, в ее зеленые глаза.

— Северус, — внезапно изменившийся тон голоса Лили заставил вздрогнуть, — ты на меня так уставился... У меня грязь на носу?

— А?.. Что? Нет, нет!

Язык слушался плохо, и, с трудом выговорив подобающие случаю извинения, Северус перевел взгляд на тихую поверхность старого пруда, где над круглыми, плавающими на воде листьями возвышались желтовато-белые венчики водяных лилий.

Корил себя нещадно. Вот, теперь нужно искать тему разговора! А ему о чем рассказывать? Северус Снейп все каникулы проторчал в Тупике Прядильщика, «любуясь» из засиженного мухами окна дымящей фабричной трубой. Мать так искренне радовалась, что ее сынок почти не подрос за лето и старая мантия вполне сгодится еще на год. Это уже даже почти не трогало душу: давно привык, что жизнь несправедлива, но говорить об этом с Лили? Увольте…

— А ты чем занимался, Сев?

Похоже, худшие опасения оправдываются.

— Да так... Читал.

У Лили хватило такта не расспрашивать дальше, и некоторое время они сидели молча, всматриваясь в игру солнечных бликов на поверхности воды.

Северус давно привык стесняться своего убогого старого дома, своих вечно ругающихся родителей, видавших виды учебников и нелепой одежды, но сейчас, находясь рядом с Лили, он не мог откровенно признаться ей даже в том, что именно он «читал». Трудно было рассчитывать на ее одобрение, и уж, конечно, из ее уст не прозвучит восхищенное: «Это волшебство, Северус, настоящее волшебство!»

А ведь новое заклинание — его, Северуса, плод бессонных ночей и неистового воображения — уже почти готово, уже переведено в невербальную форму (которую он освоил самостоятельно) и ждет первых испытаний. Но... пожалуй, не стоит говорить Лили об этом. Она, скорее всего, не поймет. Она никогда не понимала величия черной магии. Она слишком...

Северус, чувствуя, что безнадежно краснеет, украдкой бросил взгляд на Лили.

«Да. Она слишком чиста, как будто существо из другой, особенной, прекрасной реальности».

— Сев, а ты знаешь, — кажется, Лили постановила для себя стараться не замечать его пунцовых щек и горящих ушей, — для народа майя водяная лилия была символом подземного мира и спокойной воды. В Центральной Америке зеркала, то есть, например, поверхность воды, считались воротами в другие миры. Если учесть, что корневища водяных лилий содержат галлюциногены, то такой символизм вполне объясним.

— Вспомнила нашу прошлогоднюю домашнюю работу по зельеварению? — спросил Северус, от души радуясь новой теме разговора.

Зелья и их свойства, различные ингредиенты растительного и животного происхождения — наверное, сейчас это оставалось чуть ли не единственной нейтральной темой, где можно было, не таясь, высказывать свое мнение.

— А что? — Лили бросила на него слегка укоризненный взгляд. — Желание посетить другую реальность свойственно всем людям, независимо от места и эпохи. В отличие от поганок из пустыни Сонора в северо-западной Мексике, или прочих священных грибов типа «Panaeolus campanulatus», вызывающих ЛСД-подобные эффекты, которые, мягко говоря, ужас что такое, корневища водяных лилий сравнительно безобидны.

Теперь у него появился уважительный повод, чтобы пристально смотреть в ее глаза: он — внимательный слушатель.

— Если каким-то образом добиться не спонтанных хаотичных галлюцинаций, а вполне определенных, заранее заданных, то знаешь, Сев, — зеленые глаза лукаво блеснули, — я бы, пожалуй, не отказалась обнаружить себя парящей в воздухе над Эйфелевой башней. Или купающейся в ледяной воде горного водопада. Или на палубе пиратского корабля.

— Ну и фантазии у тебя! — Северус усмехнулся, но лишь потому, что так было положено реагировать серьезному парню на девчачьи причуды. Сама идея, высказанная Лили, ему понравилась: очень даже заманчиво. Пожалуй, для начала неплохо поэкспериментировать с отваром листьев вечного «древа жизни» Гинкго Билоба. Лучше бы, конечно, порошок из когтя дракона, который, как ничто другое, упорядочивает мозговую деятельность. Но здесь вопрос упирается в деньги, которых — увы — нет.

— Сев, — Лили перешла на таинственный заговорщический шепот, — мы с тобой зарегистрируем патент и заработаем кучу денег!

— Галеонов, — поправил Северус. Маггловские деньги — это ведь не совсем деньги.

— И кучу галеонов тоже, — быстро согласилась Лили и взглянула на него, Северуса, с вызовом. — Ну что, поддержишь группу юных талантливых изобретателей своими мозгами?

— Группу? — он не ослышался? — А кто в «группе»?

— Северус Снейп и Лили Эванс, — просто ответила девушка. — Ты и я.

Поверхность воды старого пруда поплыла перед глазами, белые водяные лилии закружились в незатейливом танце. Он и Лили. Вместе! Без красно-желтых и зеленых галстуков, без безмозглого задаваки Поттера и его банды.

Остаток дня прошел в обсуждении свойств самых разных растений, стимулирующих мозговую деятельность. Расстались, когда вечерние сумерки приобрели густой синий оттенок, и водяные лилии, повинуясь заведенному порядку, сложили лепестки и погрузили венчики цветов в воду...

Вот и сейчас небо такого же цвета, как тогда.

Снейп резко остановился и удивленно огляделся. Оказывается, он вышел из Хогвартса и уже обошел школьное озеро, а на потемневшее небо, тем временем, вскарабкался новорожденный месяц.

Группы юных талантливых изобретателей больше нет. Северус Снейп остался один, а Лили живет только в его сердце.