Хроника одного юбилея (джен)

Отложив в сторону бритву, Джордж с интересом уставился на свое отражение в зеркале. Гм-мм... Неплохо. Даже лучше, чем ожидалось.

— А ты как считаешь, Фред? — по привычке буркнул Джордж себе под нос и развернулся к призрачному брату.

В глаза ударил яркий луч мартовского солнца и ослепил Джорджа. Он невольно зажмурился, спустя мгновенье осторожно приподнял веки. Солнечный свет по-прежнему безраздельно владел пространством от парадного входа до сияющих стеклянных витрин, свободно проходя сквозь огромные окна. Фреда на привычном месте, за спиной, не оказалось.

В необъяснимом волнении Джордж несколько раз обернулся вокруг себя, посмотрел в зеркало и даже заглянул под стол. Даже тени Фреда нигде не заметил. Решительно ничего не указывало на то, что где-то рядом с Джорджем находится бледный силуэт его брата-близнеца.

Вот теперь он разволновался не на шутку, поминая самыми добрыми словами младшего брата, который то опаздывает на работу, то приходит в самый неподходящий момент. Ошалевший от проснувшегося призрака, Джордж так и не успел выяснить, что их ждет в дальнейшем. Конечно, он видел кивок в сторону двери, пожатие плечами и бледнеющий силуэт Фреда, но все остальное наговорил за брата себе сам. Многолетняя привычка! Куда от нее денешься? Странно: ему, Джорджу, всегда было больно видеть рядом с собой то, что осталось от Фреда — неживое, безголосое — но и внезапное исчезновение брата озадачило.

— Куда же ты свалил вместе с ушами? Два своих, а одно-то мое! Фред, ты всегда поражал своими фокусами, но чтобы вот так, не предупредив, исчезнуть самым волшебным образом, прихватив чужое ухо... — в глубокой задумчивости, не замечая, что говорит вслух сам с собой, Джордж потрогал рукой старую дырку. Расстраивался, но шутил.

«А может быть, он, Джордж, зря расстраивается, нет, радуется? Или все-таки расстраивается? Просто слишком много света, нужно затемнить, опустить жалюзи».

Медленно, на немеющих ногах, совершенно забыв от волнения про волшебную палочку, он подошел к окну и осторожно потянул за специальный трос. Руки дрожали, и от этого в механизме что-то все время заедало, цеплялось, заставляя нервничать еще больше. Но, наконец, магазин погрузился в солидный полумрак.

Джордж опасливо озирался по сторонам, тщетно выискивая глазами бледный силуэт брата. Фреда нигде не было — факт.

— А шо шешодня не аботаем? — непонятно прозвучало в единственном, имеющемся в наличие, ухе. — Топаем по омам?

Десять лет назад, вместе с утратой важной части головы, мешающей жить исключительно привередливым парикмахерам, звуки потеряли свою объемность, и некоторое время Джордж не мог определить, откуда идет звук. К тому же говорили крайне невнятно, слова явно тонули в увлеченном чавканье челюстей, занятых, например, каким-нибудь посторонним сэндвичем с сыром, никак не относящимся к разговору напрямую.

— Прошу прощения? — переспросил Джордж, озираясь по сторонам.

В дверях служебного помещения стоял малыш Ронни и с неприличным аппетитом уплетал действительно тот самый сэндвич, который Джорджу, можно сказать, уже был почти родным. А теперь часть кулинарного шедевра уйдет в унитаз, часть на мясо и кости, большая часть на хорошее настроение братца. Всем бы так жить! Получается, правда, только у Рона.

— Не работаем, говорю, что ли? — повторил Рон, торопливо проглотив очередной кусок. — Топаем по домам?

— А что, у нас уже обед? — в свою очередь спросил Джордж, косясь на солидный кусок надкусанного с одной стороны сэндвича.

— Какой обед? — возмутился Рон. — Я еще не завтракал!

— Надо же, какое счастливое совпадение! — насмешливо заметил Джордж, направляясь к складскому помещению. — Я тоже. Гони свои запасы!

— Сам возьми там, на столе, в задней комнате, — рассеянно пробубнил Рон, но, однако, с должным участием. — Только бутерброд этот последний. Там еще эти есть, овощи. Сырые, потому что это полезно для здоровья, — с серьезным до нелепости видом пояснил Рон.

Все-таки зря он так на Рона. Рон добрый. Его бы еще приучить к труду, каждодневному, благородному и регулярному, бесконечному, как плотные зеленые шарики брюссельской капусты, с завидным постоянством заполняющие огромную кухонную раковину старой доброй «Норы». Эх, мечты, мечты! Папа Артур воспитывал, воспитывал; мама Молли воспитывала, воспитывала... Поттер и тот сложил руки, подписав заявление об отставке. Осталась одна надежда на жену и детей. Но слабая.

— Последний, говоришь, — спросил Джордж, глядя на бутерброд в руке Рона и вытаскивая волшебную палочку из кармана мантии. — Во имя чудесного шрама великого Поттера, Рон, тебе стоит поделиться со старшим братом хлебом насущным. Ибо Мерлин велел делить хлеб насущный с родным братом по-братски.

Бутерброд дернулся и медленно поплыл к Джорджу, сопровождаемый недоуменным тоскливым взглядом младшего Уизли. Не долетев до цели путешествия десятка дюймов, он застыл в воздухе и под взмахом волшебной палочки рассекся на две части. Меньшая надкусанная часть счастливо запорхала обратно к прежнему владельцу, а большая часть последовала вслед за Джорджем в подсобное помещение.

— Ты, братик, будь другом: поработай немного для разнообразия. Окна, что ли, открой! — сказал Джордж, останавливаясь у двери. — Я, знаешь, утомился, старею. Посижу в сторонке, посмотрю, как другие трудятся.

Кусочек сыра медленно соскользнул с бутерброда и подплыл к левому глазу Джорджа, аккуратно пристраиваясь большой круглой дыркой напротив зрачка.

— Ну, где энтузиазм, Рон? — разочарованно спросил Джордж, глядя сквозь неровную дырочку на брата и обнаружив, что тот еще даже не сдвинулся с места.

— Да я тружусь, как домовой эльф, — буркнул Рон. — Запахали, ограбили...

— Эх, Рон, Рон, — вздохнул Джордж. — Если бы у меня был домовой эльф. Грабить тоже только собираюсь. Кстати, где твои хваленые овощи?

— Там, в задней комнате, — ответил Рон, впрочем, довольно мило и без недовольства. — Такая маленькая, расшитая стекляшками сумочка, лежит на полке. Морковка, редиска, капуста эта... цветастая, тыква, — Рон почесал огненно-рыжий затылок. — Может, ты и вправду все это сжуешь, а?

Джордж с жалостью посмотрел на младшего брата.

— За что ж тебя так, а? — участливо спросил Джордж, будучи просто не в силах пройти мимо такого безобразия.

— Толстею я, — с досадой признался Рон. — Гардероб только недавно обновлял, а надеть уже нечего.

— А-а-а, — протянул Джордж с пониманием, настолько искренним, на какое только был способен. — Сочувствую.

— Он сочувствует, — недовольно пробубнил в ответ Рон. — А у меня от этой капусты уже все зубы стерлись, а штаны свободнее не становятся, и «кочерыжка» мыслями не расцветает.

— Но с этим надо же что-то делать, Рон? — «озабоченно» спросил Джордж. Серьезность удавалось сохранять с огромным трудом.

— Жена говорит, что мне не хватает физической нагрузки, — на секунду задумавшись, неуверенно выдал младший брат.

Джордж, решительно отодвинув сэндвич, все еще витающий перед ним в воздухе, в сторону, прижав левую руку к груди (он бы и правую прижал, но она сжимала волшебную палочку), шагнул навстречу брату.

— Я виноват перед тобой, Рон, — Джордж заговорил тяжелым трагическим голосом. — Но больше этого не повторится. Я позабочусь о твоем здоровье. Начиная с этого дня, мой брат не будет испытывать недостатка в физической работе. Клянусь кальсонами Мерлина!

Не дожидаясь, пока малыш Ронни придет в себя и выдаст все скопившиеся за день жалобы на трудную судьбу, Джордж развернулся к нему спиной и скрылся за дверью.

* * *

День прошел скомканно, если не сказать нервозно. К обеду Джордж вынужден был признаться себе, что беспрерывно оглядывается в поисках того, что оставалось от Фреда и что еще сегодня утром он считал неотъемлемой частью себя самого. И вот надо же: это самое ушло и не вернулось. Шесть часов скоро, пора пить чай, а Фреда нет.

Джордж вынужден был признаться себе, что за десять лет как-то привык к призраку за спиной, и теперь его отсутствие казалось странным. Как будто важная часть тебя самого, ну там нога или рука, или половинка души отправилась на прогулку, не предупредив хозяина и даже не шепнув на прощание, когда вернется. Нехорошо. Он тут уже усы сбрил, на шалость намылился...

После пяти покупателей заметно прибавилось, и мысли о загулявшей в неизвестном направлении половинке души отошли на второй план. К этому времени большая часть товара уже перекочевала из коробок на полки, обслуживание клиентов Джордж беззастенчиво свалил на Рона и сейчас задумчиво вертел в руках волшебно-эротические очки — новейшую модель с эффектом раздевания собеседника.

Идея пришла три месяца назад, как раз перед Рождеством. Тогда, после долгих, до хрипоты, обсуждений, решено было остановиться на нижнем белье — двигаться дальше смысла не было. Трусы, как справедливо заметил главный аналитик, у всех разные, чего не скажешь о том, что скрыто под трусами.

Волшебный телескоп в этом отношении действует эффектнее — раздевает наблюдаемый объект постепенно, с каждым новым поворотом вокруг своей оси, насколько хватит... этого... желания и любопытства. Жена главного аналитика неизменно выражается более определенно — незакомплексованности волшебника.

В какой-то степени девочка права. Между прочим, по ее прихоти эротический телескоп усовершенствовали сюрпризом. При максимальной закрутке навстречу глазам весьма пытливого наблюдателя выскакивал... Вот тут-то и разразились споры.

Гермиона предложила кулачок, видимо вспоминая о своем синяке, но драчливый телескоп был уже пройденным этапом творчества Умников Уизли. Идея Гарри — огромные желтые очи гигантского василиска, воинственно мерцающие в неожиданно наступившей темноте — стоила всех синяков, вместе взятых. Потом с подачи Рона к наблюдателю потянулась мохнатая лапа акромантула. Сморщенную рожу школьного завхоза Филча, неистово кричащего: «Немедленно прекратите ЭТО!» добавили позднее.

Хотя у Джорджа была своя гениальная задумка, но использовать гордый профиль Снейпа в бизнес-целях Поттер запретил под страхом ареста и конфискации имущества в пользу министерской казны. Зря! Убийственная, непроницаемая мина великого агента, вне всякого сомнения, стоила нескольких сотен золотых галлеонов.

Джордж готов был отдать на отсечение второе ухо, доказывая, что некоторые, х-ммм, юные волшебницы, и не только юные, и даже не только волшебницы, с радостью выложат последние сбережения ради того, чтобы полюбоваться на сияние его черных очей и на себе ощутить затягивающую притягательность темных, похожих на тоннели, широких зрачков. А уж если профессор начнет расстегивать мантию... Да хотя бы самую верхнюю пуговицу под самым горлом.

Не начнет! Поттер запретил категорически, а слово Того-который-сам-Поттер отменить нельзя. Дернуло его, Джорджа, произнести слово «горло». Едва оно прозвучало, Поттер — медаль ему на шею — вышел из себя и, наложив «Силенсио» на двух братьев Уизли, ненавязчиво предложил прекратить дискуссию, а проще говоря, заткнуться. Уперся рогом, не сдвинешь! Ну, Гарри Поттер, что возьмешь?

Джордж до сих пор корил себя за так некстати сорвавшееся с языка слово. Женщины уже были на его стороне, и даже праведная Гермиона согласилась, что профессор, одетый в стильную мантию черного цвета, медленно складывающий руки на груди и смотрящий прямо в глаз обладателю телескопа, будет силен. Ничем не заменишь такое!

Если прибавить сюда его язвительный тон: «Чем вы тут занимаетесь?», то остается только подсчитывать убытки от нереализованной идеи и вытирать слезы да сопли.

Главное сожаление заключалось в том, что образ героя войны Снейпа на страницах «Новейшей истории магии» как-то быстро залистывался и обезличивался, его жизнь, легко втиснутая в две равнодушных цифры — дату рождения и смерти — теряет что-то важное, индивидуальное.

Волшебный телескоп от Уизли — да это же покруче маггловского кинематографа! Через полгода жизнь, быт и нравы сурового Северуса знали бы все, кому не лень подкручивать фокусирующие колеса. Пожалуй, надо еще раз с Гермионой поговорить: все-таки она знает подход к упрямому Поттеру. За лучшую половину Рональда Джордж был спокоен: она — девочка понятливая и, самое главное, желает процветания семейному бизнесу.

Младший братик вкрадчиво подплыл примерно за час до закрытия, выбрав момент, когда очередные довольные покупатели, целая семья, скрылись за парадной дверью с покупками. В магазине оставалась еще одна пожилая леди в давно вышедшей из моды мантии с рюшками, держащая за руку малолетнюю внучку. Девчушка умоляла «бабулю» расщедриться на карликового пушистика, судя по усталым репликам «бабули», уже не первого.

— Джордж, тут такое дело... Понимаешь, мне нужно сегодня пораньше... — как всегда, не по уставу, начал бывший мракоборец. Судя по довольному виду Рона, все утренние огорчения из-за узких штанов и уплывшего из-под носа сэндвича прошли бесследно. Трудотерапия, однако, ощутимого результата тоже не принесла.

Ой! Крепких слов хватает на полтора драных дракла — остальное придется брать взаймы у Фреда или профессора Снейпа.

— Разумеется, Рональд, вам пора двигаться, — безмятежно заметил Джордж, награждая брата отменным саркастическим взглядом, который мало вязался с тоном сказанного.

— Ну, тогда я пойду? — с надеждой пробормотал Рон, вытаскивая из кармана часы в серебристом корпусе на цепочке. — Пора на задание, — добавил Рон эмоционально, с важностью.

Х-ммм, подозрительно похоже на чувство ответственности. Брови Джорджа невольно полезли вверх.

— Кто заданием снабдил моего верного работника?! — негодующе воскликнул он.

— Жена, — с готовностью ответил Рон и, спохватившись, с чувством добавил: — горячо любимая.

— А-а-а, — понимающе протянул Джордж, демонстративно выпятив нижнюю губу и потряхивая головой. — Ну, что ж? Как там у вас в аврорате принято делать перед важным ответственным заданием: сверим часы? На моих четырнадцать минут восьмого, до конца рабочего дня три четверти часа.

— Но мне нужно сегодня пораньше, Джордж, — занудил Рон, окрашиваясь при этом в нежно-розовый цвет. — Я же твой брат?

Вид порозовевшего Рона внушал надежду. Джордж по собственному опыту знал: если Уизли еще способны краснеть, то не все потеряно.

— Ронни, — устало произнес Джордж, уже не глядя на часы и отложив в сторону новейшую модель очков, — мне казалось, мы уже обсуждали этот вопрос на прошлой неделе? Разве нет? И пришли к обоюдному согласию, что для того, чтобы уйти пораньше, нужно что?

— Прийти пораньше, — неохотно закончил Рон. — Но... мне действительно нужно сегодня...

— Куда? Уж не за морковкой ли? — поинтересовался Джордж. — Колись, брат! Не стесняйся: я тебя не выдам!

На этот раз вверх взметнулись брови Рональда.

— Прошу прощения, Рон, не хочу показаться чересчур навязчивым, — зевая, сказал Джордж, — но от тебя же сегодня несет духами. Женскими, определенно, женскими.

Джордж, сделав шаг навстречу Рону и схватив младшего брата за плечи, уткнулся носом в его широкую грудь, как раз в то место, где на ярко-апельсиновой футболке красовалась надпись, напечатанная строгим черным шрифтом: «Люблю блондинку!».

— Где-то я уже натыкался носом на этот запах, — озадаченно пробормотал Джордж, отстраняясь от непутевого братца и перебирая в памяти знакомых девушек.

Последних было не так, чтобы слишком много. Можно даже без преувеличения утверждать, что совсем мало. Вернее сказать, есть только одна девушка, с которой Джордж худо-бедно общался за последние десять лет — Анжелина Джонсон, давняя любовь Фреда. Шоколадка!

Кажется, последний раз встречались в феврале. Накануне дня Святого Валентина она зашла к «Умникам Уизли» и, потоптавшись немного у витрин с «Грезами наяву», так мило обмолвилась, что ее (такая досада!) до сих пор еще никто никуда не пригласил провести незабываемый вечер.

Ну, точно! «Week end», BURBERRY, London. Сам выбирал часа полтора в парфюмерном отделе, так что спутать невозможно. Запах привлек свежестью, совершенно не передаваемой словами, но это как раз для Анжелины с ее задорным спортивным характером, летящей походкой и африканским темпераментом. Фред непременно выбрал бы то же самое.

— Какой такой «Week end»? — донесся до Джорджа недовольный возглас Рон. — Вчера у нас что было? Четверг.

— Это что-то существенно меняет? — не понял Джордж.

— Определенно, меняет, — совершенно невозмутимо ответил Рон. — По четвергам у нас что? По четвергам у жены по расписанию — вдохновение, и мы экспериментируем. Типа, это для души и сердца. Вчера снова варили экспериментальную амортенцию для новых «Грез наяву».

— А-а-а... Ну, да... Этот ностальгический запах совершенно отшиб мозги, — со вздохом пробормотал Джордж.

— Слушай, — воскликнул Рон, — придумал классное ностальгическое название: «Все, о чем так долго мечталось...»

Рон стоял перед ним, деловито засунув руки в карманы широких светлых штанов, щедро усовершенствованных многочисленными накладными и скрытыми от посторонних глаз другими карманами с молниями, заклепками и блестящими металлическими пуговицами. Вид был такой, что можно подумать, человек только что приложил кого надо и одержал победу. Хотя пари братик выиграл — тут уж сказать нечего.

— Кстати, насчет ностальгических запахов, — с заметным ехидством начал Рон. — Ты хоть понимаешь, что вдыхать каждую Мерлинову неделю ядовитые, будоражащие мое богатое воображение запахи, вредно для здоровья?

— Это еще почему? — изумился Джордж.

— Толстею, — ответил Рон со свойственной ему простотой. — Да я ж еще утром тебе жаловался. Вчера весь вечер, как последний... в общем, я хотел сказать «голодающий», вдыхал запах барбекю с дымком от горящего костра. Это прошлым летом мы с женой, по совету ее отца, путешествовали по югу Франции...

Джордж не расслышал, чем именно занималась чета Уизли на юге Франции, потому что любимая внучка уговорила-таки свою бабулю на очередного пушистика.

— Мистер Уизли, — с надеждой обратилась к Джорджу пожилая леди, — вы не подскажете, почему все-таки эти милые создания живут так недолго?

— Попробуйте ограничить их рацион, — посоветовал Джордж, сочувственно глядя на расстроенного ребенка.

— Но ведь они питаются пылью! — воскликнула «бабуля». — Поверьте, в нашем доме достаточно чисто.

Джордж беспомощно развел руками. Он мог бы посоветовать держать питомца в специальном аквариуме, но там «милые создания» быстро обрастали щетинкой от тоски и того, что нечем было себя занять. Но на свободе они чувствовали себя прекрасно, деловито обшаривая все углы в доме в поисках пищи. Жаль, конечно, что обжорство не доводит эти комочки пуха до добра, но они счастливы всю свою недолгую жизнь. И приносят магазину хороший стабильный доход.

— Хорошо, дорогая моя Эллин, — устало обратилась бабушка к малышке. — Иди, выбирай!

— Мне вон того красненького, бабуля! — обрадовано пискнул счастливый ребенок, вприпрыжку подбегая к аквариуму и показывая пальцем. — Вон там, в самом углу!

«Красненький» был успешно пойман и посажен в клетку, заботливо припасенную бабушкой, вскоре клетка оказалась в руках у девочки, обе покупательницы быстро покинули магазин, оставив Рона и Джорджа одних.

— Так чем вас кормили во Франции? — натянуто поинтересовался Джордж, пряча вырученные за пушистика деньги в кассу и подсчитывая выручку. Слово за слово, а до закрытия осталось всего минут двадцать.

— Что значит «кормили»? — переспросил Рон недоуменно. — Мы сами себя кормили, потому что были «в походе». У магглов это называется — туризм. Десять лет назад я, кажется, на всю оставшуюся жизнь полюбил этот славный вид спорта, — добавил Рон, мечтательно вздохнув.

ХА! Туризм! Небось, из палатки не вылезал, х-ммм, месяц, не снимая с себя любимую «блондинку».

— Впрочем, один раз мы наткнулись на таверну и решили зайти, — продолжал вспоминать Рон с заметным наслаждением. — Моя дорогая девочка долго изучала меню и остановилась на салате с поэтическим названием «Эльфийский лес». Ты не можешь себе представить: нежные листья Махрового одуванчика с молодыми листочками Лолла-Росса, маслянистые трюфеля с голубым сыром, нарезанным тончайшими пластиками... Все под испанским оливковым маслом... Этот запах преследует с самого утра, и так целый день страдаю!

— Неужели? — Джордж не смог сдержать легкой усмешки.

— Ничего смешного, — съязвил в ответ Рон. — Вчера, уже почти ночью, этот мерзкий котяра, нанюхавшись экспериментальной амортенции, стал беситься. Мало того, что пролил ее, так еще и завопил как резаный, а я бросился на его вопль и вляпался в эту лужу.

— Сочувствую, — пробормотал Джордж, отворачиваясь и пряча улыбку. Лучше, конечно, было не открывать рот, но больно уж малыш Ронни выглядел забавно.

— Утром подбираю с полу вчерашний носок, нюхаю, — как ни в чем не бывало откровенничал Рон, — и чувствую: тот самый «Эльфийский лес». И Махровые одуванчики... Так и тают на языке!

Пальцы разжались, зажатая в руках мелочь высыпалась на пол, и Джордж согнувшись пополам, торопливо нырнул под стол и с трудом сдерживал ржание. Какое счастье, что можно сделать вид, что занят делом!

— Тебе смешно, а у меня с утра расстройство желудка, — сердито выпалил Рон. — А у моей, горячо любимой жены, между прочим, еще с ночи!

— Ее тоже достала магия «Эльфийского леса»? — выгрузил Джордж наверх прямо из-под стола.

— Нет, — со свойственной ему простотой ответил Рон, уставившись сверху на схватившегося за живот Джорджа. — Что ржешь? Она из-за твоего бизнеса пострадала: нанюхалась этого зелья и нечаянно прикончила тюбик с зубной пастой. Ее любимой, мятной...