Точка возврата (гет)

Порой жизнь любит преподносить нам сюрпризы, приятные или нет — это не так важно. Она как капризный ребенок, обожающий странные и жестокие игры. И ей нет дела до того, что ради ее удовольствия страдают люди. Главное, чтобы было весело, чтобы шалость удалась.

Была ли смерть той девушки случайностью? Этот вопрос мучает меня уже несколько дней, изводит, не дает сосредоточиться ни на чем, кроме этой загадки. Таинственный тысяча девятьсот сорок пятый стал точкой возврата, как бумеранг, чья траектория полета напоминает треугольник.

* * *

Я машинально записывала лекцию профессора Спраут. Она рассказывала о ядовитых растениях, встречающихся в мире магглов.

— Пиерис относится к семейству Вересковых, распространенных в Азии и Северной Америке. Это очень ядовитое растение. В алхимии используют цветы и сок пиериса. Считается, что при специальной обработке его можно употреблять как мощный галлюциноген. Также пиерис японский известен как «ласковая смерть». Основной его особенностью является возможность просачиваться сквозь кожные покровы. Однако это не мешает людям выращивать его в своих садах как декоративное растение, — голос преподавательницы был тихим и убаюкивающим.

Я рассеянно посмотрела на кустарник, растущий в горшке коричневого цвета. Белые цветы удивительным образом сочетались с яркими красными побегами и темно-зелеными листьями. Как кровь на снегу. И красиво, и в то же время пошло. Я скосила глаза влево. Гарри и Рон о чем-то увлеченно спорили, Невилл с раскрытым ртом ловил каждое слово учительницы, впитывая знания как губка. Лаванда и Парвати занимались какой-то ерундой вместо того, чтобы писать конспект. Я вздохнула — в этом мире ничего не меняется.

* * *

Такое яркое обжигающее солнце. Я с удовольствием закрываю глаза, нежась в теплых лучах. Иногда я жалею о том, что родилась ведьмой. Прошло уже шесть лет, а я так и не стала своей в этом мире. Меня терпят, мирятся с тем, что я учусь вместе с ними, но не признают. Я надеялась, что хотя бы он не отвергнет меня, мечтала о кусочке счастья, разделенном на двоих. А Том поступил со мной так же, как и все: дал надежду, а потом бросил. С каждым годом я все сильнее разочаровываюсь в волшебстве. Зачем нужны чудеса, если они не могут принести покой истерзанной душе? В мире магглов я была бы своей и наверняка нашла бы свое место — пускай не сразу, со временем. А здесь я одинока. У меня даже нет настоящих друзей. В этом мы с ним похожи, только он не нуждается ни в ком, я же боюсь одиночества. До дрожи, до искусанных в кровь губ, до сорванного от отчаяния голоса.

— Так и знал, что найду тебя здесь, — голос молодого человека как всегда уверенный и чуточку прохладный.

Нехотя открываю глаза и смотрю на него. Он безупречен. Опрятная мантия, идеально выглаженная рубашка, начищенные туфли — весь его облик как будто кричит: «Посмотрите на меня! Перед вами настоящий идеал, на который нужно равняться!»

Я презрительно кривлю губы. Мерзкий, мстительный, эгоистичный мальчишка, выдающий себя за того, кем никогда не сможет стать. Полукровка, не имеющий понятия о чести.

— Ты меня не рада видеть, — не вопрос, утверждение.

— Уходи, мне не о чем с тобой говорить, — отвечаю я ему после паузы.

— Мне казалось, что я тебе небезразличен, — замечает он, невзначай проводя рукой по моим волосам.

— Мне тоже. Я ошиблась. В последнее время я часто ошибаюсь.

Я отодвигаюсь от Тома, перебрасывая через плечо светлые волосы. Он недовольно морщится, но молчит. Я обвожу взглядом стены замка в паре сотен метров от поляны. Справа виднеется кромка озера. Вода все еще холодная, хотя май уже подходит к концу. Спиной я опираюсь на тис. Через тонкую ткань блузы я чувствую шероховатую кору. Это успокаивает и придает уверенности.

Я поворачиваюсь к Тому и смотрю на него: холодно, отстраненно, как на какой-то красивый, но совершенно бесполезный предмет. Он это чувствует, и ему не нравится мое пренебрежение.

— Элайза, ты ведешь себя глупо.

Том нервничает. Он привык, что люди слушают его, верят каждому слову, восхищаются. С его точки зрения, я веду себя совершенно неправильно. Я улыбаюсь, почти искренне, и говорю:

— Все кончено, Том. Ты совершенно свободен. Я больше не потревожу тебя.

Кажется, я его обидела. Бедный, не привык еще к мысли, что его могут бросить. Сейчас мне его жаль. Я слишком поздно поняла всю абсурдность наших с ним отношений. Нельзя сохранить то, чего никогда не было. Поэтому я встаю на ноги, отряхиваю мантию и говорю:

— Прощай, Том, — так банально и в то же время правильно звучат мои слова.

* * *

В этот раз пробуждение не было таким болезненным. Я повернулась на бок и обхватила руками подушку. Сон казался слишком реальным. Запахи, цвета, ощущения — все было настоящим. Не могло не быть! Каждое мгновение, каждую эмоцию я разделяла вместе с Элайзой: от горечи и обиды до умиротворения и тихой грусти. Такой знакомый и дразнящий аромат исходил от Тома. Даже сейчас, закрыв глаза, я могла мысленно воспроизвести его лицо: каждою черту, плавный изгиб губ, волнующую улыбку. Любил ли он Уильямс? Не знаю. Мог ли ей навредить? Возможно. Такие, как Том, не принимают отказа. Слишком многое они привыкли получать, не прилагая никаких усилий.

* * *

Сегодня зельеварение стояло последним уроком. Профессор Снейп был в ударе. Тридцать снятых баллов и отработка для Гарри — неплохое завершение учебного дня. Друзья сердились и ругали зельевара, свято веря, что он делает все, чтобы насолить львиному факультету. Я же была уверена, что вся эта возня не приносит ему ни малейшего удовольствия. Профессор бы с удовольствием потратил время на опыты в лаборатории, чем на созерцание того, как Гарри чистит котлы.

После урока я пошла в библиотеку. Там меня ожидал Лонгботтом. Смешной добрый Невилл — он так искренне хотел помочь мне в поисках информации, совершенно не понимая, зачем мне нужно копаться в чужом прошлом. А и правда, зачем? Верно ли я поступаю, вороша воспоминания, давным-давно погребенные под пылью времени?

Мы как-то связаны с Элайзой. Обе магглорожденные, обе иногда чувствуем себя чужими в мире магии... Вот только у меня есть друзья, на которых можно положиться в трудный момент. Ее же будни были наполнены одиночеством. Поэтому нет ничего странного в том, что она порывалась покинуть магическое сообщество. Но не успела. Или успела? А что если Элайза ушла, сломав палочку и окончательно оборвав все ниточки, ведущие назад? Ее могли не отпустить. Когда же не удалось уговорить — решили проблему более радикальным методом. Убили? Что-то смущало меня в этой версии. Я знала наверняка лишь одно: смерть Уильямс не была случайной.

Библиотека встретила меня мягким светом магических ламп, шорохом страниц и поскрипыванием стульев. Несмотря на разгар учебного семестра, более половины столов пустовали. Это было мне только на руку. Не люблю праздное любопытство и бессмысленные вопросы.

Заметив меня, Невилл приветственно помахал рукой и кивком указал на пустующий рядом с собой стул. Я поздоровалась с ним и выжидающе посмотрела на юношу. Он наверняка что-то нашел: вон как хитро улыбается.

— Я кое-что разузнал, — оправдал мои надежды Лонгботтом. — В этой папке фамилии учеников, которые жили в Хогвартсе в то время. Я проверил списки с третьего по седьмой курсы, — он сделал паузу, еще сильнее разжигая мое любопытство. Не выдержав, я его поторопила:

— И?

— И я ее нашел. Элайза Уильямс училась на шестом курсе факультета Гриффиндор. Даты рождения и смерти совпадают с теми, которые мы обнаружили в некрологе, — довольно закончил он.

— Значит, она настоящая, — задумчиво пробормотала я.

— Еще как! Все, что ты говорила, — правда. Смотри, — он раскрыл папку и протянул мне пергамент, исписанный аккуратным каллиграфическим почерком. — Здесь ее краткая характеристика. Она была магглорожденной. Близких друзей не имела. А еще она после шестого курса ушла из школы. Вот почему мы не нашли ее данных в картотеке!

Я резко повернулась к нему. Неужели это правда? Да, все верно. В документе об этом ясно говорится. И все-таки что-то здесь не так. Она ушла добровольно, но не стала уничтожать волшебную палочку. Зачем человеку, который не собирается пользоваться магией, палочка?

Я задала этот вопрос Невиллу.

Он, подперев рукой голову, задумчиво уставился на бумаги. Эта задачка оказалась еще более увлекательной, чем на первый взгляд. И если сначала Невилл помогал мне из вежливости, то теперь его охватил азарт. Не зря Лонгботтома распределили на Гриффиндор. В некоторых вопросах он упрямей Рона и отчаянней Гарри.

— Может, она не хотела уходить? Может, ее заставили? — предположил парень.

— А палочку она надеялась использовать для самозащиты, — подхватила я его идею.

В этом есть смысл. Многое становится на свои места. Только кто мог заставить ее добровольно отречься от себя? Парень, которого она бросила? Или кто-то другой, более опасный?

Мерлин, сейчас у меня гораздо больше вопросов, чем ответов!

Есть еще одна деталь, которую не стоит упускать из виду. Элайза могла захотеть уйти сама, без чьего-либо влияния. Если мои сны, предположим, рассказывают о прошлом Уильямс, то это в корне меняет дело. Ведь у меня есть возможность непосредственно наблюдать за событиями того времени.

Я тяжело вздохнула и сказала:

— Рано делать выводы, Невилл. Мы слишком мало знаем; надо продолжать искать информацию. Ты мне поможешь? — дождавшись утвердительного кивка, я спросила: — А что насчет Тома?

Лицо Невилла помрачнело. Он вытащил еще один лист со своими заметками и протянул мне.

— Я нашел четырех Томов Р., учившихся в Хогвартсе вместе с Элайзой. Довольно распространенное имя, знаешь ли, но только двое из них учились на Слизерине. Шестикурсник Томас Райдер и Том Риддл, ученик седьмого курса. С кем-то из этих парней она могла встречаться в то время, судя по твоему рассказу, — Невилл выглядел сейчас необычайно довольным, словно выиграл кубок по квиддичу.

У меня в голове раздался щелчок. Так бывает в старых настенных часах. Сначала они останавливаются, показывая стрелками на одно и то же время. Затем их чинят, шестеренки нехотя возобновляют работу, и цикл повторяется опять вплоть до следующей поломки. Риддл — это загадка, опасная для жизни. Ведь если вспомнить рассказ Гарри о Тайной комнате, то можно сделать определённые выводы. Неужели милая Элайза встречалась с юным Вольдемортом? Это очень-очень плохо.

— Гермиона! — у меня перед глазами появилась ладонь с криво подстриженными ногтями. Невилл, отчаявшись достучаться до меня, решил привлечь мое внимание старым эффективным способом.

— Извини, я задумалась. Ты что-то спрашивал?

— Да. Как ты думаешь, с кем из них она встречалась? — терпеливо повторил однокурсник.

— С Риддлом, — не раздумывая ответила я.

— А чем Райдер плох? — недоумевающе спросил он.

Ох, Невилл, как хорошо, что ты так мало знаешь! Немного помолчав, я произнесла:

— Риддл очень плохой человек, — я запнулась на последнем слове. — Он убийца и Пожиратель смерти.

Это ведь не ложь: я просто не говорю всей правды. Незачем ему знать подробности.

— Ты уверена? — он с сомнением посмотрел на меня.

Я кивнула, чувствуя, как маленькие иголочки покалывают в висках — верный признак подступающей мигрени.

— Давай продолжим поиски завтра? — предложила я. — Профессор МакГонагалл обещала выдать разрешение на изучение личных дел учеников. Ты же знаешь, они находятся в закрытом доступе и не каждый преподаватель имеет право ознакомиться с ними.

— Ага! Гермиона, — он робко взглянул на меня, — с тобой все в порядке? Ты очень бледная.

— Да, все просто замечательно, — натянуто улыбнулась я.

Скомканно попрощавшись, я направилась в гриффиндорскую башню. Нужно тщательно все обдумать. А еще лучше — поговорить с Гарри. Я должна наверняка знать, что Риддл и Вольдеморт — один и тот же человек. Даже у меня память не идеальна, и я могла что-то напутать, верно?

* * *

К сожалению, мои надежды не оправдались. Гарри подтвердил информацию и долго еще выспрашивал, почему я интересуюсь этой темой. Я с самым серьезным выражением лица начала рассказывать ему о дополнительной работе по истории магии. Дескать, то, что было десять лет назад, так же важно знать в подробностях, как и четвертую революцию гоблинов. Гарри сразу как-то поскучнел и перестал вникать в смысл каждого моего слова. Я, воспользовавшись паузой, пожелала ему спокойной ночи и поднялась наверх, в свою комнату.

Задернув полог кровати, я прошептала: «Люмос!». На кончике палочки загорелся яркий огонек. Достав из сумки колдографию, я еще раз внимательно изучила ее. Тщетно. Никаких дополнительных надписей, пометок или рисунков. Раздраженно посмотрев на парня, запечатленного на ней, я пожаловалась ему:

— Вот ты сидишь и беззаботно читаешь книгу. А мне что прикажешь делать? Кто мне расскажет, что на самом деле случилось с Элайзой?

Том снисходительно посмотрел на меня и вновь уткнулся взглядом в книжку. Я внимательней присмотрелась к ней. А корешок-то мне знаком! Вновь взяв в руки сумку, я вынула из нее «Клевер и вереск». Так и есть! Книги на фотографии и у меня в руках одинаковы. Может, в ней и таится разгадка смерти Элайзы?

— Спасибо, — пробормотала я.

Парень улыбнулся и чуть кивнул в знак одобрения. Я от неожиданности выпустила колдографию из пальцев. Зажмурив глаза, я попыталась понять, почему воображение подсовывало мне такие странные образы. Вдох-выдох. Это ненастоящее, всего лишь обман зрения. Открыв глаза, я вновь внимательно посмотрела на колдографию — Том по-прежнему читал книгу.