Страх Одиночества (гет)

Преступление нуждается лишь в предлоге.

Аристотель.

Пришло время экзаменов, из-за своих тренировок я сильно запустил зелья. С другими предметами проблем не было, но зелья мне не давались, и мне было жаль тратить на них свое время. Тем не менее, я все же набрал низший проходной балл на экзамене, и как бы мне ни хотелось, но на лето я был вынужден отправиться домой.

Отец встретил меня холодно, взглянув в табель, и увидев низкий балл по зельям, он скривился.

— Я недоволен тобой, Антонин. Видимо, ты забыл, что не должен меня огорчать? Я тебе напомню об этом, сын, — он призвал розги.

Но в мои планы это не входило. Я очень боялся этого человека, но собрав всю волю в кулак, дрожащей рукой направил на него палочку и обезоружил. Отец не ожидал от меня такой наглости и не сопротивлялся — розги и его палочка оказались у меня.

— Ты не сделаешь этого больше. Я не позволю! — голос дрожал, у меня не получилось с ним справиться.

Я ожидал его ярости, но он лишь развернулся и вышел. Мне стало обидно, я выбежал из дому. Никто не окликнул. Глаза застилали слезы. Я не стал останавливаться, пересек двор, и, оказавшись на проселочной дороге, продолжил бежать по ней. Было очень жарко, в горле пересохло, и не столько от жажды, сколько от жгучей обиды. За что? В чем я виноват перед ним, ведь я его единственный сын! Но я не нужен ему? Почему?!

Я оказался на окраине деревни, около полуразвалившейся избы, и остановился, чтобы отдышаться. Услышав детский плач, я огляделся — около крыльца стоял мальчишка лет пяти и ревел. Затем к нему подбежала молодая женщина и принялась его успокаивать. Она говорила ему что-то ласковое, а мне было так неприятно это слышать... Потом она обняла его и запела песню:

За печкою поёт сверчок,

Не плачь, угомонись, сынок,

Глянь, за окном морозная,

Светлая ночка звёздная,

Светлая ночка звёздная,

Светлая ночка звёздная.

Что ж, коли нету хлебушка,

Глянь-ка на чисто небушко,

На небе светят звёздочки,

Месяц плывёт на лодочке,

Месяц плывёт на лодочке,

Месяц плывёт на лодочке.

Ты спи, а я спою тебе,

Как хорошо там на небе,

Как нас с тобою серый кот

В санках на небо увезёт,

В санках на небо увезёт,

В санках на небо увезёт.

Сердце как будто сковал обруч.

— Круцио!

Я понял, что это сделал я, лишь, когда её крик стал невыносимо резать уши. Я отвернулся и побежал дальше, но везде, везде видел одно и тоже! Родители с детьми. Родители, которым нужны свои дети. Родители, которые не стесняются показывать свою любовь. Я не мог на это спокойно смотреть, но ничего другого я не мог видеть, у маггловского отребья есть то, чего у меня никогда не будет. Ненавижу! Гори оно все огнем! Будьте вы все прокляты, твари!

-Инсендио!

Из моей палочки вырвалась сильная струя огня. Полыхнул первый дом, я перевел палочку на другой, третий, пожар очень быстро разгорался. Вокруг бегали магглы, что-то кричали, пытались потушить огонь. Кто-то плакал, кто-то кидался в меня камнями и что-то мне кричал. Я смотрел на все это и улыбался, а по щекам текли слезы. Не пойду никуда. Так и останусь тут. Может, огонь подберется ко мне, и настанет конец моим мучениям? А может быть, меня убьют разъяренные жители? Плевать. Я так устал…

Но потом появилась моя домовиха, и забрала меня. Дома она напоила меня какими-то зельями, и я уснул. Мне снилась женщина, на которую я наслал круциатус: она пела песню для меня, и улыбалась. И мне было так хорошо, что я до сих пор помню этот сон.

Проспал я двое суток. При пробуждении меня ждал сюрприз — на моей постели в ногах сидел отец и смотрел на меня как-то по-особенному — печально и внимательно. Я не знал, чего мне ожидать. Он подал мне местную маггловскую газету. Пробежав по ней глазами, я узнал, что в ближайшей деревне практически все сгорело, но я не чувствовал вины, мне было все равно. Да, эти магглы ни в чем не были виноваты, но меня не беспокоила их судьба.

— Мы должны поговорить, — по его тону я понял, что он собирается с силами, и этот разговор не доставляет ему радости. Ну и что? Я вообще не хочу его видеть. — Ты стал уже таким взрослым. Этот инцидент... Благодаря мне, на тебя никто не выйдет, но скажи, зачем ты это сделал?

Я задумался. Действительно, зачем? Могу ответить почему — мне было плохо, и я сорвался на первом, что под руку попалось. А зачем…? Да не знаю, и не хочу больше об этом думать. Так я ему и ответил.

— Ты должен попытаться понять меня. Я… — я, кажется, уже знал, что он сейчас мне скажет, но я не хотел этого слышать. Да и разговоры мне его не нужны. Поздно теперь, раньше надо было думать.

— Довольно, отец. Не сейчас. Я не хочу об этом говорить, возможно, когда-нибудь позже…

Он кивнул и вышел из комнаты. А вместе с ним ушла и моя ненависть к нему. Мне стало жаль его — он всего лишь одинокий человек, который не может смириться с потерей любимой. Но я все равно не прощу его — это оправдание только для слабых людей.

На остаток лета я попросил разрешения отправиться в путешествие. Отец дал добро. И в школу я отправился прямо из Франции.