Да воздастся вам по грехам вашим (джен)

Luxuria

Какая... Прелестная... Малышка...

Том касается прозрачной щеки кончиками пальцев.

Шорох.

Такая... Чистая...

Капли со звоном срываются со склизкого потолка, летят, рассекая воздух. Почти хрусталь, думает Том, обкатывая метафору на бестелесном языке.

У девочки на полу такая тонкая, гладкая кожа... Дотронься до меня, — шепчет девочка и выгибает шею, водянистые блики слетаются стаей на эту кожу, покусывают мелкими зубками до белизны. Почти хрусталь, да-да...

Говорят, дети ходят, не касаясь ногами земли, а Том еще так юн, так молод и где-то даже непорочен, и кто-то дал ему отсрочку, запретив земному притяжению касаться не родившегося еще тела. Том скользит над полом, переставляя по привычке ноги.

Как пыль.

Плоть — пыль, плоть — пыль, думает Том, поглаживая еще не оформившейся ладонью девичью коленку, покрытую бесцветными волосками. Прелестна, прелестна, и эта юбка... Бесстыдство, чистое бесстыдство. Том вспоминает шестикурсниц, своих ровесниц. «На ладонь ниже колена, девушки, сколько раз повторять!»

Бесстыдство, как есть.

Где-то в тоннелях похрустывают маленькие косточки, змей ластится к холодным плитам, держа в пасти еще живую добычу. Так нежно, не перекусить бы хребет. Змей любит тонконогих, да что там любит, он всего лишь змей, но Тому нравится так думать, сжимая узкую лодыжку. Он вспоминает хрупкие белые палочки с буграми и отростками: иные вогнуты по прихоти природы, а по иным прочерчена ложбинка. В пыли, в грязи, в озерной слизи — такой контраст! Поэзия.

Девчонка дышит, раскидавшись по полу. Грудь опадает с каждым хриплым выдохом, а нижняя губа чуть дрожит на вдохе. Том передергивает плечами и опускается на колени. Отсрочка кончилась, ладони погрубели, слух стал чуть хуже.

Это все?

Почти стал плотным, осталось подождать. Дотронься! — зовет девчонка, играет липкими прядями, призывно выгибается навстречу. Том человек, всего лишь человек. Кровь только-только начала свой ток по жилам, Том смотрит, как бы эта полупризрачная субстанция не потекла сквозь его пыльную плоть, а на полу лежит девчонка и сипло дышит. Так сложно стало сосредоточиться... Прелестная...

Змей притаился сзади, почуяв свежее мясо, но Том смеется и хлещет змея кратким указанием. Змей уползает, подгоняемый смешком. «Хозяин... Помню...» Хозяин преклонил колено и снова тронул белую зверушку, пришедшую сюда саму, на тонких голых ногах.

Такая... Удивительная...

Холодная. Больная.

Том наклоняется, сжимает выгнутую шею тремя пальцами. Бесстыдная, замерзшая, раскинулась в юбчонке... Как будто все про него знает. Ключица, сердце. Пять пуговиц, за ними ребра, те палочки, причудливо изогнутые. Где-то в тоннелях раздается грохот. Идут — Том ждал. Но ничего. Тоннели длинные и время еще есть.

13.11.2011