Осколки жизни Эйлин Принц (гет)

— Эйлин.

Она вздрагивает, узнав голос. Нет, стоит тотчас поправиться, сам голос она уж точно не могла узнать — высокий, холодный, с проскальзывающими властными нотками. Этот голос раньше не был таким.

Эйлин оборачивается. Можно говорить, что люди меняются. Но не настолько.

Если бы она не знала,кто это — а она поняла сразу же — соотнести стоящего перед ней человека, — человека? Смеетесь, — с тем, кого знала юная Эйлин Принц было бы невозможно.

Впрочем, теперь она носит фамилию Снейп, и она действительно уже не юна. Посему, она помнит все прекрасно, и сделать выводы труда не составляет.

Эйлин непроизвольно бросает взгляд куда-то в сторону, где играет сын. Она избегает встречаться глазами с призраками прошлого. И призрак, — который теперь язык не повернется назвать Томом Ридлом, — выглядит так, как и должно выглядеть ночному кошмару. Тем не менее, Эйлин не сомневается ни секунды. А еще она понимает, — и понимает очень четко, — что не задаст ему ни одного вопроса. И что он пришел случайно — пришел не за ней.

А теперь нужно что-то сказать.

Эйлин оправляет подол платья, встает. Она более всего хочет уйти. Страха нет, есть только лишь безнадежное сожаление о встрече. Ей в кои-то веки хочется вернуть время вспять.

— Здравствуйте, — а вот это Северус, чтоб тебя черти взяли,неуемный мальчишка! Сын Эйлин смотрит на незнакомца с опаской и интересом. Причем даже мать не может понять, чего больше. С опозданием она осознает, в чем дело — на нем, на этом знакомом незнакомце, мантия, не маггловская одежда. Впрочем, представить его, боящегося огласки, было бы сложно.

Видно, что он здесь мельком. Наверное, заметил ее,Эйлин, узнал. Она ненавидит его хорошую память в этот момент. Он мог бы не вспоминать сейчас, поздно.

— Здравствуй, — быстрый, вопросительный взгляд в сторону Эйлин. Ей приходится поймать его. Впрочем, остается только молиться, что он не станет сразу вскрывать ее сознание. Молитвы услышаны. Защита — хлипкая,но все же — остается целой, и Эйлин тихо радуется тому, что его не смущает волшебница в маггловском мире. Она вмешивается, не давая никому заговорить.

— Это мой сын, Северус, — она шепчет ребенку на ухо,чтобы тот пошел поиграть и дал матери поговорить. Впрочем, Северус уже пылает любопытством, ему никакие игры не нужны. Эйлин умоляюще смотрит на человека, который, как она помнит, ни с кем не церемонится. Он же внимательно смотрит на Северуса. Тот, слава Мерлину, помалкивает. Но это не надолго.

— Хороший ребенок, — сказано безэмоционально, без тени улыбки, но,все же, одобрение чувствуется. Эйлин кажется,что он разучился улыбаться за эти годы. Впрочем,скорее всего, ему теперь попросту нет нужды притворяться. Вот и запас притворных эмоций у него исчез за ненадобностью. И эмоций вообще. Эйлин почти восхищена этим.

— Вы знакомый мамы? — опять Северус с его фирменным любопытством. Знакомый? Да уж, хочется сказать, знакомый. Эйлин не может сказать, знакома ли она с ним. С Волдемортом. С тем, кого после поражения Гриндевальда, должны называть Темным Лордом.

Она не уверена. Более того, она не уверена, стоит ли ее сыну знать, с кем он говорит. Но выбора нет. Эйлин боится. Если за себя она бояться не может физически, то сына ей жаль. Человек перед ним не ведает жалости.

— Да, школьный знакомый. Том Риддл, — он удивляет ее настолько,что Эйлин не сдерживает выдоха. Облегченного. Пусть он немного запинается на имени, — больше не его имени, — но не втягивает ребенка в свой мир, в мир, из которого Эйлин как-то выпала, в котором его новое имя, — она уверена, — произносят шепотом. В мир, где все так, как он мечтал.

А Северус светится от счастья. Для него этот сродни чуду — кто-то из прошлого матери. Хорошо, что ребенку не нужно знать, какое у нее прошлое.

— А вы волшебник? — Волдеморт улыбается в ответ. Это смотрится несколько жутко, — его глаза не отражают никаких эмоций, дергаются только уголки его губ. Эйлин знает — это из-за того, что он не любит лжи. Ну и окклюменция тоже сказывается. И, наверное, он не любит детей. Скорее всего не любит, не должен. Дети и лицемерие — единственное, что не вяжется с его образом в сознании Эйлин.

Он коротким взмазом палочки поднимает в воздух вихрь осенних листьев. Это выглядит красиво — и Эйлин благодарна за то, что это не привлечет внимания. Впрочем, листья почти тут же охватывает пламя, и это может быть замечено кем-то постороним. Радует, что парк пуст.

Хлопья пепла медленно опускаются на землю. На самом деле, Эйлин считает, что в этом есть что-то завораживающее. Сын молчит, задумавшись.

— Северус, — когда Волдеморт обращается к нему, тот вздрагивает, вскидывает голову, — иди поиграй. Я хочу поговорить с твоей матерью наедине.

Эйлин мельком замечает, что сын, все также задумчиво, кивает и уходит. Волдеморт ждет, когда он свернет за угол, а потом вдруг хватает Эйлин за руку, чуть повыше локтя, задирает ее рукав. Несколько секунд смотрит на синяки. Отпускает, отступает на шаг. Цедит сквозь сжатые зубы:

— Я убью этого маггла, — Эйлин вздрагивает от ярости в его голосе. Она холодная, но такая жгучая, что перехватывает дыхание. Это ненависть. Эйлин грустно улыбается, разглаживает рукав, поднимает голову.

— Это больше не ваша проблема,милорд, — он дергается, будто от удара.

— Да что ты... — он осекается, глядя на Эйлин. Она тихо улыбается ему.Что он видит в ее взгляде — не ведомо даже ей самой.

Его пальцы, минуя волю, сжимаются на палочке. Эйлин не страшно. Она лишь с легким сожалением думает, что Северус не найдет дороги домой один.

Волдеморт ее удивляет. Так не произнеся ни слова, он запахивается в мантию и исчезает. Эйлин жаль, что все закончилось лишь неслышным хлопком.