Путешествие в лето (гет)

6.

— Лилс, а, может, ну его на фиг, этот Ливерпуль? Я, конечно, не эксперт, но, по-моему, это город с не очень хорошей репутацией, — мы стоим на большой дорожной развилке, и Малфой пытается уговорить меня свернуть направо, к Манчестеру.

— Что, аристократ недоделанный, белы рученьки замарать боишься? — ухмыляюсь, про себя отмечая, что руки-то уже давно не белые — солнышко сделало свое дело, и кожа у Скорпа уже далеко не бледная, а какая-то золотистая, а волосы еще больше выгорели. Лицо от постоянного пребывания на воздухе обветрело, да и трещинки на его губах тоже никуда не делись. От таких мыслей почему-то становится жарко.

— Да нет, просто не могу понять, что ты забыла в этом чертовом порту... — он ворчит, а я просто пожимаю плечами:

— Оттуда Битлз, — это аргумент веский, и мы поворачиваем налево.

В городе, в котором когда-то познакомилась и сыгралась знаменитая четверка, пахнет морем и машинным маслом. Здесь шумно и весело, здесь устало курят работяги, возвращаясь с ночной смены, здесь гоняют на велосипедах смеющиеся сорванцы... Город дышит, город живет. Я как раз фотографирую умопомрачительно красивую девчушку лет пяти-шести, когда Скорп дергает меня за руку:

— Рыжик, кажется, пришли.

Я оборачиваюсь и не могу сдержать себя. Я ругаюсь долго и витиевато, поминая всех и вся. Малфой только усмехается.

— Ну, чего ты ржешь, а?! Ты посмотри, какая очередь! Да мы тут еще дня два стоять будем! — я зла, я в бешенстве. Наверное, из моих ушей сейчас валит пар. Я так хотела попасть в музей Beatles Story! Я об этом годами мечтала! И — на тебе! Километровая очередь!

— Не психуй, все будет хорошо. Уже через десять минут мы будем внутри.

— Ээээ, ты на солнышке перегрелся? — я обеспокоенно прикладываю ладонь к его лбу. Скорп только улыбается и тащит меня за руку в самое начало очереди. — Ты что удумал, эй?!

— Да тише ты, — его шепот уже похож на парселтанг, и я послушно закрываю рот, нервно оглядываясь по сторонам. На нас подозрительно смотрят туристы, а Малфою все нипочем — идет уверенно, ни один мускул на лице не дрогнет.

— Молодые люди, а вы куда собрались? — дорогу нам заступает охранник, по статуре больше всего напоминающий шкаф.

— А у нас пропуск есть, — белозубо улыбается Скорпиус. Вдруг происходит что-то странное. Глаза охранника становятся какими-то остекленевшими, а губы растягиваются в абсолютно идиотскую улыбку. Малфой быстро тянет меня мимо него к кассе.

Уже купив билеты и немного оправившись от шока, я налетаю на него, словно фурия:

— Ты что, кретин, Империусом его шарахнул?! Да ты хоть знаешь, что нам за такое будет! Да здесь за три минуты будет целый батальон авроров! В плохого парня решил поиграть?! Сматываемся, сматываемся, пока не поздно! — я молочу кулаками его грудь, а он даже не шелохнется. Только в какой-то момент ловко перехватывает мои запястья, заводит руки за спину и крепко обнимает, смотря на меня сверху вниз.

— Успокойся, Поттер. Покричала — и хватит. Это был не Империус, а обычный Конфундус. Так что сослуживцев папочки можешь не ждать, не приедут. Пошли бегом, — на меня накатывает такое облегчение, что я даже на минутку забываю о своей злости. Конечно же, вспоминаю о ней почти сразу, но...

Но мы входим в первый зал, и у меня из головы вылетает вообще все. Остается только заглушающее все чувства понимание: я в Bеatles Story!!!

Вокруг фотографии — их много, и они разные, на них застыли мальчишки, и я с трудом узнаю в них Ринго, Джона, Пола и Джорджа. В голову закрадывается мысль — а существуют ли колдографии Битлов? Теоретически, должны существовать, но я таких никогда не встречала. Я медленно перехожу от снимка к снимку, и во мне поднимается тихая восторженная истерика. Думаю, если кто-то меня сейчас что-то спросит, я не смогу ответить. У меня просто нет слов. Я, наверное, разучилась говорить.

В зале “Каверн — паба” (1) тихая истерика сменяется громкой. Я то и дело дергаю Скорпа за рукав и визжу, переходя на ультразвук: “Смотри, смотри, барабаны! Аааа! Смотри, фотки какие на стенах! Смотри, смотри! Видишь?”. Тот, видимо, тоже пребывает в трансе, потому что на меня и мои крики не обращает ни малейшего внимания, только глазеет с открытым ртом на все вокруг. Но когда мы переступаем порог Желтой Подводной Лодки (2), инстинкты затмевают разум окончательно, и мы наперегонки несемся к разнообразным механизмам, на которые можно не только посмотреть, но и потрогать. Мы устраиваем настоящую битву за перископ, и Малфой, забыв про все свое воспитание и джентльменские замашки, бессовестно оттесняет меня в сторону. Мне ничего не остается, кроме как лупить его кулаками по спине (интересно, он это чувствует хоть?!) — уйди, противный, я тоже хочу!!! Когда мы доходим, наконец, к залу “Битломания”, то мало чем отличаемся от людей на экранах, что буквально сходят с ума, встречая "битлов" из первого турне по Америке.

Но когда перед нами открываются двери следующей комнаты, крышу сносит окончательно. Там, за дверьми, бело. Бело так, что слепит глаза. Там белоснежный рояль и такие же стены, там большие окна и высокий потолок. И там звучит “Imagine”. (3)

Скорп обнимает меня с такой силой, что становится трудно дышать. Но я прижимаюсь к нему еще крепче, обвиваю руками, вжимаюсь в него, я дрожу и шепчу, не останавливаясь: “Люблю тебя, люблю, люблю, люблю...”. Он целует мои волосы и глаза мои целует, он такой родной, такой настоящий, такой... мой. И я закрываю глаза, и я отчетливо понимаю, что вот он — мир, воспетый Джоном Ленноном. Он — во мне. Он существует, потому что родной и настоящий Малфой обнимает меня и целует мои волосы, потому что мы застыли посреди Белой комнаты, а в горле у меня стоит такой тугой комок, что проглотить его просто невозможно. Он существует, потому что мечты сбываются.

И в “Magical mystery tour” (4) мы, конечно же, тоже едем. Веселенький автобус, наполненный такими же сумасшедшими, как и мы, везет нас по Ливерпулю, мимо домов, в которых “битлы” когда-то родились, мимо школ, в которых они когда-то учились, мимо Penny Lane, мимо Strawberry Field. Мы держим друг дружку за руки так сильно, что белеют костяшки пальцев. Мы смотрим друг дружке в глаза и видим в них собственное отражение. Мы поем друг дружке “I wanna hold your hand” и улыбаемся. И улыбки у нас абсолютно безумные. Абсолютно счастливые.

Мы фотографируемся с бронзовым Джоном, который привалился к стене возле входа в настоящий “Каверн — паб”, и я не перестаю благодарить Мерлина за то, что в моей жизни случился город, пахнущий морем и машинным маслом, а Малфой в совершенстве владеет невербальным заклинанием Конфундуса.

7.

— Есть две команды по одиннадцать человек, двое ворот и один мяч. Задача — забить мяч в ворота соперника, не трогая его руками. Ну, это если вкратце, — я поправляю красный шарф и начинаю расчесывать волосы. Скорп за спиной натягивает футболку с эмблемой “Манчестер Юнайтед” и задумчиво лохматит волосы.

— Только один мяч?

— Ага.

— Только двое ворот?

— Ага.

— И мяч передают друг другу ногами?

— Ага.

— И никаких метел?

— Они же маглы! Какие, к черту, метлы?

— По-моему, скукотища.

— Иди в пень. Вот когда попадешь на стадион, тогда и поймешь, насколько это круто. Да и болеют маглы совсем по-другому. Во всяком случае, здесь. — Я улыбаюсь, представив реакцию Скорпа на Стретфорд Энд (5).

— С кем играют хоть?

— “Интер”, Италия. 1/8 кубка Лиги Чемпионов.

— А если я на игру одену футболку этого твоего “Интера”? — улыбается парень, подходя ко мне сзади и обнимая.

— Сдурел, да? Побьют же, — я говорю абсолютно спокойно, Малфой косится на меня недоверчиво, но тему вражеской атрибутики больше не поднимает.

А через час мы уже вливаемся в шумную толпу “красных дьяволов” (6), и она несет нас к стадиону “Олд Траффорд”. Сегодня в Манчестере футбольный праздник. Сегодня стадион, вмещающий семьдесят шесть тысяч человек, снова будет полностью забит. Сегодня в головах всех фанов бьется только одно: “Красные порвут сине-черных”.

На футбол я впервые попала, когда мне было лет шесть. Мы вместе с Алом и Джеймсом гостили у Дурслей, папиных родственников. Их сын, Фред, ярый фанат лондонского “Арсенала”, упросил дядю Дадли отвести нас на матч. И я пропала. Совсем. Окончательно. Даже не так сама игра сначала захватила меня, в свои шесть я еще не могла полностью разобраться в тонкостях передач и тактике команд, меня покорила атмосфера стадиона. Люди — веселые и шумные, одетые в цвета любимой команды и с нарисованными флажками на щеках, размахивающие шарфами и кричащие речевки — все это было так ярко, так неудержимо, так празднично! Я не могла не влюбиться в эту игру.

И сегодня я купила билеты на верхний ярус Стретфорд Энда, западной трибуны стадиона, сердце фан-клуба “МЮ”, не случайно. Я хочу, чтобы Малфой влюбился в эту игру так же, как влюбилась в нее я.

И когда мы оказываемся на своих местах, а арбитр дает стартовый свисток, я понимаю, что не прогадала. Серые-серые глаза Скорпа загораются азартным огнем, и уже через несколько минут он подпевает всем остальным фанам, даже не порываясь присесть. Первый гол Манчестер забивает на двадцать седьмой минуте после выхода один на один. Всеобщее безумие захватывает нас, я ору так, что сомнений не остается — завтра я вряд ли смогу сказать хоть слово. Но разве это имеет хоть какое-то значение, когда на радостях ты обнимаешь незнакомых людей, когда от рева трибун закладывает уши, когда все вокруг сияет от улыбок? Мы поем и кричим, мы материмся и злимся, мы радуемся и ликуем. После пропущенного мяча Интер просыпается и пытается пробить оборону “МЮ”, но взамен получает еще один гол. Нашему счастью нет предела.

И когда по окончании матча ликующая красная толпа выносит нас со стадиона, мы совершаем марафон по пабам, где пьем пиво и смеемся, поем песни и кричим речевки, обнимаем незнакомцев и много курим. Я смотрю на Скорпа, который о чем-то оживленно рассказывает толстяку в манчестеровском шарфе, смотрю на его горящие глаза и понимаю — он болен. Он болен футболом.

Манчестер не засыпает до глубокой ночи. Невозможно спать, когда твоя команда проходит в 1/4 Лиги Чемпионов.

8.

Мы устали. С автостопом не сложилось, и мы долго шли пешком. Так долго, что ноги сейчас ноют немилосердно, а лямки рюкзаков натерли плечи. Мы почти не ели сегодня, и мне кажется, что я сейчас полжизни отдам за сэндвич.

Малфой держится крепко, изображая стойкого оловянного солдатика. Только хмурится, молчит и бросает раздраженные взгляды на дорогу.

Мы устали. Мы устали так, что я проклинаю про себя весь мир. Мы устали так, что я едва подавливаю в себе желание издать радостный клич апачей, когда вижу на горизонте деревушку. Не в силах идти дальше, мы аппарируем к въезду.

Мы снимаем комнатку над местным пабом и падаем обессилено на кровать. Но в душ хочется нестерпимо, а есть — еще больше, так что долго полежать нам не суждено.

Через сорок минут я спускаюсь в паб — с мокрыми волосами и бодрой улыбкой. Там меня уже ждут Скорпиус и моя порция ужина. Я накидываюсь на еду, словно голодный волк, мне кажется, что я никогда в жизни не ела такого вкусного мяса, и что вареная картошка — лучший деликатес всех времен и народов. Я выпиваю пинту эля почти залпом, Скорп смотрит на меня, и в его теплых глазах пляшут смешинки.

В пабе шумно и весело, в пабе горит камин и неяркий свет. В пабе все друг друга знают и кричат знакомому через весь зал, чтобы рассказать свежую шутку. Здесь отдыхают люди после тяжелой трудовой недели, ведь завтра начинаются выходные — почему бы не расслабиться чуть-чуть? В пабе спорят и состязаются в остроумии, и, когда какие-то местные музыканты начинают играть веселенький мотивчик, молоденькая официантка первой пускается в пляс. К ней вскоре присоединяются еще несколько девушек, а потом и парни, и Скорп уже тащит меня за руку на импровизированную танцплощадку. Я смеюсь и танцую, мне легко и воздушно, и куда только делась дневная усталость? Ведь так просто прыгать и крутиться вокруг своей оси, скользить и наступить неосторожно кому-то на ногу. Здесь не надо извиняться, здесь надо просто чувствовать, здесь надо просто жить. И мы скачем все быстрее и быстрее, следуя мелодии и ритму. И мир вокруг кружится безумной каруселью, и от этого хочется смеяться еще громче.

И когда мы поднимаемся к себе, глаза у Скорпа блестят, и мне хочется зацеловать его до смерти. Он обнимает меня, и я плавлюсь в его руках. Он пахнет мятой и сигаретным дымом, он дышит прерывисто и обнимает нежно. У Малфоя трещинки на губах и пальцы шероховатые, у него дыхание горячее и светлые волосы, что вечно падают на глаза. И целоваться с ним вкусно и обжигающе, и на языке у него привкус эля. Залезть руками ему под футболку, почувствовать, как он вздрагивает от моих прикосновений, почувствовать колкое электричество на кончиках пальцев, почувствовать, как бешено бьется его пульс. Закрыть глаза, отдаваясь теплой волне в своем теле, скользить сквозь его пальцы, выгибаться и вздрагивать, избавляться от такой ненужной уже одежды и целовать, целовать, целовать... И его губы на шее и ключицах, и его горячие ладони на спине и бедрах, и его тело, так близко, как никогда. И я дрожу, и у меня подкашиваются ноги, но сильные руки вовремя подхватывают, не давая упасть, и несут к кровати. И с его губ срывается мое имя, и воздуха как-то очень скоро становится слишком мало, и я теряюсь в ощущениях. Касаюсь его нежно, чувствую, как напряжены его мышцы, и целую его плечи, и он откликается, касается губами каждой веснушки, каждой родинки на моем теле. И теплая волна в моем теле становится горячей, и я запрокидываю голову, выгибаюсь, а на ухо мне шепчет родной хриплый голос: “Моя, моя, моя... какая же ты... какая...”. И делить дыхание с ним становится уже необходимостью, и перед глазами — фейерверки...

А потом ныряем под накрахмаленные белые простыни, переплетаемся пальцами и смотрим друг на дружку долго-долго. И глазища у Малфоя огромные, щеки обветрены, а волосы и вправду пора бы уже подстричь. Он целует меня в нос и вдруг говорит очень серьезно:

— Поттер, я за тебя умру.

— Ты лучше за меня живи. Долго и счастливо.

Он улыбается как-то совсем по-мальчишески и притягивает меня к себе, чтобы кожа к коже, а сердце к сердцу. Мы шепчемся еще полночи, а потом засыпаем. Кажется, наши последние слова были о любви.

(1) “Каверн-паб” — один из баров Ливерпуля, в котором начинали свою карьеру Битлз.

(2) Один из залов музея Beatles Story, стилизован под желтую подводную лодку, в которой поклонники ливерпульской четверки не могут не узнать знаменитую Yellow Submarine

(3) Еще один зал музея, восстановлен точно по клипу Джона Леннона на песню “Imagine”

(4) “Magical mystery tour” — экскурсия по ливерпульским битловским местам, название которой позаимствовали у еще одной известной песни группы

(5)Стретфорд Энд — западная трибуна стадиона “Олд Траффорд”, где собираются особо ярые фанаты клуба “Манчестер Юнайтед”

(6)Красные дьяволы — прозвище манчестерских фанов, данное за крайне вспыльчивый и неспокойный характер