От Лили Эванс с любовью (гет)

Осень выдалась на изумление тёплая, и, шагая в быстром темпе по вокзалу, я боролась с искушением сбросить жакет.

— Не снимай, — угадав мои мысли, улыбнулась мама, — погода обманчива.

Тяжело вздохнув, я послушалась. Родители заметно нервничали, и я прекрасно знала, что это никак не связано с моей возможной простудой. Стопки «Ежедневных пророков» на моём столе сделали своё дело — страх ледяной змеёй заполз под крышу моего дома. Одному Богу известно, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы убедить их, что только в Хогвартсе я буду в полной безопасности. Но беспокойство за родных не давало мне покоя. Я уезжала с тяжёлым сердцем, прекрасно зная, что, вернувшись, могу уже не застать их живыми.

— Будь осторожна, малышка, — прошептала мне мама, обнимая на прощание. К горлу подступили непрошеные слёзы. Нет, только не плакать. Стараясь запомнить каждую чёрточку, каждую линию её лица, я с силой сжала её в объятиях, но уже через пару секунд резко выпустила и, не оглядываясь, побрела в сторону поезда. Долгие проводы — лишние слёзы. С ними всё будет хорошо. Я верю в это.

— Привет, Лили.

Я обернулась в ответ на бархатный мужской голос.

Эрик Нортон, парень Киры, красивый выхолощенный юноша, стоял прямо у меня за спиной, небрежно засунув руки в карманы. Тёмные волосы были уложены красивой волной, на запястье поблёскивали дорогие часы. Элегантный чёрный костюм на нём, как видно, должен был подчеркнуть его скорбь по погибшей подружке. И хотя я мало верила в истинность и глубину его чувств, на какой-то момент мне стало неудобно за свою не в меру яркую фиолетовую юбку.

— Здравствуй, Эрик.

Я никогда не испытывала особой симпатии к Нортону. Его самовлюблённость и высокомерие стали в Хогвартсе притчей во языцех, но Киру, попавшую в сети первой любви, это уже не смущало.

— Он просто такой человек, — часто говорила мне она. — Надевает холодную маску, как защиту. Все мы носим маски...

И всё же они с Кирой были красивой парой. Оба идеальные, словно сошедшие с обложки модного журнала. Кира безумно шла Эрику, занимая в его гардеробе промежуточное место между карманным портсигаром и золотой заколкой для галстука.

— Рад видеть тебя.

Я кивнула ему в ответ, не желая отвечать тем же. Лучше было сейчас развернуться и уйти, но Нортон уже потянул руки к моему багажу, намереваясь заняться его погрузкой.

— Спасибо, — выдавила из себя я.

— Не стоит благодарности, — ответил он, подавая мне руку.

Мне вовсе не улыбалась перспектива провести весь путь до Хогвартса в компании парня погибшей подруги. В голове роилось множество предлогов, под которыми можно было бы сбежать.

— Нам сейчас надо держаться вместе, Лили, — словно в ответ на мои мысли произнёс Эрик, — горе нельзя победить в одиночку.

И хотя я была почти уверена, что уже через неделю Нортон найдёт себе новую девушку-аксессуар, вслух я согласилась с ним.

Мы вместе вошли в вагон, но Нортон не спешил отпускать мою руку. Он подошёл ко мне почти вплотную, так что обоняние легко улавливало терпкий запах его дорогого одеколона.

— Тебе нельзя сейчас ходить одной, — полушёпотом заметил Эрик, гипнотизируя меня взглядом. Чувство отвращения ядовитой горечью разливалось по жилам. Не хватало только этого грубого, чуть прикрытого показным участием и заботой флирта. Пожалуй, я бы высказала Нортону всё, что я о нём думаю, если бы позади меня не раздалось показное покашливание. Я поспешно обернулась.

Сердце сделало сальто-мортале и бухнуло куда-то вниз. В двух шагах от меня, прислонившись к стене, стоял Джеймс Поттер. Совершенно обычный Джеймс Поттер, в своей любимой жёлтой футболке и старых джинсах. Непослушные волосы за лето стали ещё длиннее, карие глаза сверкали под стёклами очков. И всё бы ничего, если б не странное ощущение от яростных толчков взбесившегося сердца.

— Прошу прощения, что помешал,— подчёркнуто вежливо начал Джеймс, — но вы загородили собой весь проход.

Взгляд Поттера впился в наши с Эриком всё ещё сплетённые руки. Отчаянно покраснев, я вывернула кисть из цепких пальцев Нортона. Но Поттер уже, казалось, потерял к нам всякий интерес, боком протискиваясь мимо.

— Ещё раз прошу прощения, — сказал он, одаривая Эрика холодным кивком, и вскоре исчез за массивными дверями одного из купе.

Воспользовавшись паузой, я быстро затараторила:

— Ну, мне пора. Рада была тебя видеть, Эрик. Пока, — и не дожидаясь ответа, пулей пронеслась по вагону. На какой-то момент я чуть было не поддалась искушению скрыться в том же самом купе, где минуту назад мелькнула чёрная шевелюра Поттера, но тут же решительно прошла мимо. Соседнее купе, на моё счастье, оказалось незанятым, и я с облегчением швырнула сумку на кожаное сидение. Прижавшись к оконному стеклу, я глубоко вздохнула, пытаясь отыскать в памяти тот момент, когда впервые стала так нелепо реагировать на присутствие Джеймса Поттера.

Мы никогда не были большими друзьями, но и врагами тоже не были. Вместе учились, но в основном наше общение ограничивалось парой-тройкой дежурных фраз элементарной вежливости. Вместе с другими мальчишками Поттер часто затевал всякие проказы, вызывавшие восхищение у одних обитателей замка и огромное негодование у других. Мне же до этого не было никакого дела. Погружённая в учёбу, книги и собственные размышления, я оставалась в стороне от всех этих забав. До того самого момента, пока не узнала, что мародёры — так называли себя Поттер и его компания — довольно жестоко задирают моего на тот момент ещё лучшего друга Северуса Снейпа. Именно тогда я, пожалуй, впервые оценивающе взглянула на Джеймса, и моё мнение, сложившееся о нём, было для него не самым утешительным. Моя неприязнь росла раз за разом, когда я подмечала в нём несправедливость, излишнюю самоуверенность и эгоизм, и в то же время, наблюдая со стороны, я попала под какое-то неуловимое очарование его натуры, непонятное для меня самой. Я предпочла спрятать это только зарождающееся чувство где-то в глубине души. Когда я видела насмешки мародёров над Северусом, природное чувство справедливости брало верх. Я защищала друга с таким жаром, что всякий, кто видел меня в тот момент, мог быть уверен, что единственное чувство, которое вызывает во мне Джеймс Поттер — это ненависть. Но только мне было известно, что такая открытая неприязнь с моей стороны — это была лишь жалкая попытка заглушить что-то другое, надёжно спрятанное в глубинах сердца.

— Послушай, Эванс, может, вместо того, чтобы ругаться, ты... — Поттер глубоко вздохнул, явно собирая волю в кулак, но уже через секунду вернулся к своему обычному самоуверенному мальчишескому бахвальству: —...заткнёшь мне рот жарким поцелуем?

Сказать, что я попросту опешила, значит ничего не сказать. От Джеймса Поттера я на тот момент была готова ожидать всего, но никак не этого. Однако стерев минутное замешательство с лица, я разразилась привычной громкой тирадой в его адрес.

Так продолжалось довольно долго. Поттер снова и снова намекал мне о возможности связи между нами, приглашал меня в Хогсмид и отвешивал идиотские комплименты. И, пожалуй, я была готова поддаться, если бы не та сотня его недостатков, которые я не терпела в людях и которые я словно молитву повторяла на ночь в попытке успокоить неумолимо растущее притяжение, тянувшее меня прямо в бездну.

На шестом курсе Джеймс заметно присмирел, их мародёрские проказы стали намного сдержаннее. Более того, Поттер перестал вести себя глупо и развязно в моём присутствии. Похоже, он окончательно махнул на меня рукой. Первоначально я думала, что это убьёт моё только зарождавшееся нежное чувство к нему. Но росток любви рос, упрямо не желая погибать, и уже вскоре я вынуждена была признать: я безнадёжно влюбилась в того самого человека, которого так безуспешно пыталась ненавидеть.

— Не бойся своих чувств, Лили, — прошептал мне на ухо голос Киры, — эта жизнь слишком коротка, а другой для них не будет.

Тяжело вздохнув, я откинулась на спинку сиденья.

— Привет, Эванс! — голос однокурсницы, гриффиндорской старосты Линды Колбер, заставил меня вздрогнуть. Вслед за нею в купе протиснулась Мэри Макдональд, заполнив всё пространство вокруг терпким приторным ароматом дешёвых духов.

— Привет, девчонки, — кивнула им я.

— Ты не против, если мы сядем здесь? — хлопая длинными ресницами, обратилась ко мне Колбер. Я не возражала, и вскоре вокруг меня вырос кокон девичьего щебетания. Линда и Мэри болтали обо всём — о каникулах, летних поездках, новых причёсках наших однокурсниц, о Сириусе Блэке... и ни слова о Кире Келли. Словно наша гриффиндорская спальня всегда умещала только нас троих. И лишь брошенные на меня украдкой сочувственные взгляды давали понять, что они всё знают, но намеренно не хотят поднимать эту тему. И, несмотря на моё не самое лестное к ним отношение, я была благодарна им за эту деликатность.

Я не участвовала в разговоре, и это позволило мне целиком и полностью отдаться своим мыслям. В соседнем купе Джеймс Поттер наверняка веселился с друзьями, совершенно не подозревая о моих душевных терзаниях. Но я наивно ошибалась, предполагая, что компанию ему составляют только Сириус Блэк, Римус Люпин и Питер Петтигрю.

— Ну, вот мы и дома! — крикнул звонкий женский голос. Обернувшись, я узнала равенкловку Кристен Эйн. Она стояла рядом с мародёрами, раскинув руки в стороны и приподнявшись на носочках. Джеймс нежно обнял девушку за талию. Кристен звонко рассмеялась, потрепав его в ответ за непослушные волосы.

— Они встречаются, — шепнула мне Линда, пока я завороженно смотрела, как Поттер помогает Эйн подняться в одну из безлошадных карет. — Говорят, они провели вместе всё лето, и Кристен даже пару дней гостила у него дома, в Годриковой впадине.

Ревность ядовитой змеёй заскользило прямо под сердцем. Напустив на лицо равнодушное выражение, я быстро залезла в карету.

Кристен Эйн, староста Равенкло, была одной из самых красивых девушек Хогвартса. Невысокая, изящная, с добрым открытым лицом и лучезарной улыбкой, она притягивала к себе внимание везде, где бы ни находилась. Её длинные русые локоны были всегда безупречно завиты, а голубые, чуть прищуренные глаза сияли весёлым лукавством. Я мысленно сравнивала себя с Эйн. Многие находили меня очаровательной, но никто — красивой. Пухлые щёчки, невыразительные черты лица, рыжие волосы... Зелёные глаза — вот то единственное, что я считала в себе достойным внимания. Но сейчас это не имело никакого значения, ведь Поттер уже выбрал её, давно позабыв своё детское увлечение.

На распределение идти не хотелось. Пожалуй, я предпочла бы завалиться сейчас в нашу старую добрую гриффиндорскую спальню и проспать там до скончания века. Но урчание в животе весьма кстати напоминало о необходимости посетить праздничный ужин, и я нехотя подалась в Большой зал, на входе в который образовалась внушительная пробка.

— Пройдите, пропустите! — хранитель ключей Хогвартса Хагрид протискивался сквозь толпу учеников, которых заметно пугал его устрашающий вид. Ещё бы, рядом с нами он казался самым настоящим великаном.

Я приветственно помахала лесничему рукой и, уцепившись за край его плаща, вошла в зал следом за ним.

— Рад видеть тебя, Лили! — Хагрид широко улыбнулся. — Заходи ко мне завтра на чай.

— Непременно зайду, — пообещала я и, ещё раз помахав ему, побежала к столу Гриффиндора.

* * *

Зелёный луч летел прямо в меня, но я не пыталась увернуться. Широко раскинув руки, я закрыла собой того, кто был позади меня. В ушах звенел ледяной смех, я вздрогнула и проснулась, резко поднявшись на кровати. Меня трясло. Спальню заливал лунный свет, освящая безмятежные лица спящих соседок. Охваченная смутной тревогой, я зажгла ночник. Не считая Мэри и Линды, спальня была пуста. И всё же детский страх темноты, подкреплённый кошмаром, не сулил мне спокойного сна на сегодня. Толком не придя в себя, я спустилась в гостиную. Благодаря огню здесь было светло, но ощущение страха всё ещё не покидало меня. Желая поскорей отделаться от него, я потрепала себя по щекам и окончательно проснулась. Сделав, как учила когда-то мама, два глубоких вздоха, я собиралась было вернуться в залитую лунным светом спальню, как вдруг...

— Здравствуй, Лили.

Я вздрогнула от неожиданности. Прямо у винтовой лестницы, ведущей в мужские спальни, с насмешливой улыбкой глядя на меня, стояла Кристен Эйн.