Не покидай... (гет)

527 дней. Странно, что он начал их считать, но все, что он в последнее время делал, можно было назвать странным.

Сидеть каждый вечер у ее кровати, пить горячий чай, который доброжелательная Нетти оставляла для него, и ничего не делать...

Так он и поступал. Ничего не делал, просто сидел и думал. А еще – считал. Недавно ему пришло в голову, что все трагедии в его жизни связаны с цифрой восемнадцать.

Ему было восемнадцать, когда он принял Черную метку и вступил в ряды Упивающихся Смертью. Восемнадцать дней он пролежал в больнице без сознания после финальной битвы. И по иронии судьбы Ей было восемнадцать лет, когда она спасла его жизнь, погубив тем самым свою. Интересно, есть ли в этом какой-нибудь смысл? Может, теперь придется сидеть возле этой кровати восемнадцать лет, прежде чем удастся разорвать странные узы, заставляющие приходить сюда день за днем?

Он знал, что Поттер больше не навещает ее, но не мог его винить. При всей своей нелюбви к этому мальчишке Северус его понимал. Ему самому было нелегко видеть ее каждый день в таком состоянии – неподвижную, безжизненную, с пустым взглядом, – а ведь он никогда не был ее другом.

Каждый день, покидая больницу, он давал себе клятву, что это был последний раз, что он больше не вернется, что он ничего ей не должен. Он не просил его спасать, не сделал ни одного намека на то, что хотел бы обменять ее сверкающую молодую жизнь на свою никому не нужную. Это был ее собственный выбор. А ему остается только забыть и продолжать жить дальше.

Вот только, не мог он этого сделать. Снейп почти жалел о тех восемнадцати днях, которые провел в больнице, ничего не помня о роли мисс Грейнджер в своем спасении.

Потому что, когда он сумел открыть глаза и привести в порядок мысли, ему осталось только пожалеть, что он не умер.

Сначала он мог только лежать и слушать щебетание Поппи, которая явно вознамерилась заболтать его до смерти. Он не знал точно, сколько времени провел без сознания, но был почти уверен, что войну они выиграли. Если это не так, то непрерывные вопросы мадам Помфри о его самочуствии – лишь малая толика проблем. Волдеморт не прощал предателей.

Несколько последующих дней Снейп провел, сходя с ума от бессильной ненависти. Он ненавидел свою неподвижность, проклятые ожоги, кошмарную фиолетовую микстуру, которую не сам приготовил, Альбуса, наносящего визиты каждый день, предлагающего конфеты и бодрым голосом осведомляющегося о состоянии здоровья «нашего героя».

Это был ад.

Ад с лимонными леденцами.

Северус никогда не думал, что переживет финальную битву, поэтому очнувшись еще долго не мог поверить, что остался жив. А уж то, что он стал героем вместе с мальчиком-который-как-обычно-выжил-черт-бы-его-побрал, стало последней каплей. Но прошло немало времени, прежде чем он смог высказать свое мнение вслух, поскольку Поппи напоила его «Восстановителем голоса», причем таким горячим, что Мастеру Зелий не очень верилось в способность этой гадости вылечить поврежденные голосовые связки.

Он слышал, как Поппи болтала о нем с мадам Хуч.

— Ты можешь представить себе Снейпа без его знаменитого голоса? – шептала медсестра. – Это словно отобрать у льва его рык.

— Скорее шипение у змеи, – усмехнулась мадам Хуч, – не думаю, что ему бы понравилось сравнение с гриффиндорским символом.

Это было за несколько дней до того, как Северусу наконец хватило сил потребовать, чтобы его выпустили из госпиталя и разрешили вернуться в подземелья.

Поппи неодобрительно раскудахталась и заявила Дамблдору, что это не очень хорошая идея.

— Я не хотела бы лишний раз пугать детей, Вы знаете, они и так уже думают, что он – летучая мышь! А если они увидят эту мумию, то боюсь, у бедняжек будет шок.

Снейп пообещал, что он ей это еще припомнит, попозже, когда новая кожа станет привычной, а пальцы утратят хрупкость сухой коры.

События, непосредственно предшествовавшие выведению его из строя, напрочь стерлись из его памяти. Альбус как-то вскользь спросил, помнит ли он что-нибудь, но настаивать не стал и вообще больше не возвращался к этому вопросу. А сам Северус ни разу не задумывался, как так случилось, что он все-таки выжил, считал, что дело в его собственной проклятой удачливости... или неудачливости, как посмотреть. И ему ни разу не приходило в голову спросить Дамблдора, кто еще выжил в финальной битве...

Поттер-то конечно остался жив. Слух у Снейпа был превосходный, даже бинты не могли заглушить восторженные ахи и охи, сопровождающие каждое упоминание о национальном герое, к обсуждению которого обычно сводился каждый разговор в госпитале. Удивляло Мастера Зелий только то, что имена Уизли и Грейнджер звучали не очень часто, слишком уж он привык воспринимать неразлучную троицу как единое целое. Но, если честно, он не особо задумывался над этим вопросом. Он потихоньку выздоравливал и больше интересовался словами Поппи о том, что ему скоро можно будет покинуть больницу.

Тот день был вполне обычным, таким же, как множество предыдущих. Альбус выполнял свою ежедневную повинность, как всегда с лимонными леденцами и деланно-радостным голосом, от которого у Снейпа начиналась головная боль. Хотя для разнообразия даже это неплохо. Был вполне обычный день... пока не появилась бледная и расстроенная мадам Помфри и не сообщила, что «ее нашли в магловской больнице... Гарри уже доставил ее в Мунго...».

В голове словно щелкнул какой-то переключатель.

Гермиона Грейнджер...

Они нашли Гермиону Грейнджер. А ему даже в голову не приходило, что ее нет в Хогвартсе, что она не в безопасности.

Они нашли ее в магловской больнице... Она была в больнице из-за него...

Это она спасла его жизнь...

Он посмотрел на директора. Старый волшебник потерял всю свою показную веселость.

— Я должен идти, Северус. Я вернусь.

Есть у человеческой памяти такое странное и неприятное свойство – она сама решает, когда и какие воспоминания вам подсунуть, и вы не можете выбрать, что стоит помнить, а что лучше забыть.

Вот и сейчас воспоминания обрушились все сразу, словно огромная лавина.

Воздух просто гудел от заклинаний – всюду полыхали зеленые, голубые, красные молнии. Северус едва успевал следить за Поттером и парировать проклятья, с каждым шагом продвигаясь все ближе и ближе к Темному Лорду.

Всплывающие в памяти одна за другой картинки складывались в кошмарный фильм, каждая сцена которого была страшнее предыдущей. Вот Невилл Долгопупс пытается вынести обезоруженную Луну из опасной зоны, вот голос Люциуса Малфоя выкрикивает: «Сarnificare» и голова Рона Уизли вспыхивает фиолетовым пламенем... И над всем этим хаосом – пронзительный смех Волдеморта, смех ослепительный и жестокий, словно волшебный мир уже поставлен на колени, словно будущее уже мертво.

И наконец – Поттер и Волдеморт. Один на один.

Взрыв потряс все здание до основания, и мальчишка рухнул как подкошенный. Его магия истощилась. Это казалось сном, ясным и четким сном... внутри другого сна. Крики стихли. Несколько секунд все, как загипнотизированные, смотрели на то место, где только что кипел бой, а сейчас лежал Гарри Поттер. Волдеморт исчез. И было понятно, что Поттер умирает, если... кто-нибудь ему не поможет.

Снейп, не долго думая, направил палочку на мальчишку и громко выкрикнул: «traductio magicus!». Кажется, кто-то назвал его предателем, но было уже не до того, все его силы перетекали в Поттера, поддерживая молодого человека и давая ему энергию для продолжения борьбы. Краем глаза он успел заметить, что Гермиона Грейнджер прорывается к ним, глаза молодой ведьмы сверкали, она просто сметала все препятствия на своем пути.

Снейп чувствовал, что его волшебство почти иссякло, Поттер вытянул практически все. Оставалось только гадать, не превратится ли теперь грозный Мастер Зелий в сквиба... если выживет, конечно. Северус уже с трудом держался на ногах, колени подгибались... но Поттер еще сражался.

Грейнджер была уже рядом, когда Люциус направил на бывшего соратника свою палочку. Снейп видел это, но ничего не мог сделать. Защищаться было невозможно, поскольку нельзя было лишать Поттера поддержки в этот критический момент.

Что же, он готов к смерти. Он всегда знал, что рано или поздно этот миг настанет, и теперь ждал его почти с нетерпением.

Голос Малфоя прозвучал неожиданно громко, шум сражения словно нисколько не заглушал его.

– Somnus Animula!

Снейп улыбнулся, глядя на несущуюся к нему серебристую молнию. Ему казалось, что он даже слышит, как она со свистом разрезает воздух. Он успел повернуться, чтобы встретить смерть лицом к лицу... И вдруг...

– Профессор Снейп! – Гермиона закрыла его собой.

Он рухнул, когда мощное заклятье швырнуло на него девушку. В тело впились осколки серебряной молнии, разрываясь невыносимой болью. А ведь Гермиона приняла на себя основной удар...

– Нет! – раздался вопль Поттера, мальчишка успел прийти в себя за мгновение до падения своей подруги.

Воздух клубился жутковатым фиолетовым месивом, потом оранжевым, потом еще каким-то... Все сгорало в пожарище страстей, словно вырвавшихся на волю после гибели Волдеморта – ненависть и любовь, жестокость и искупление – все перемешалось в убийственном пламени.

Снейп чувствовал, как его кожа и мышцы начинают таять, обнажая белые кости.

Но это его мало интересовало.

Грейнджер умерла, умерла, спасая его...

Но Волдеморт не отпускал его и мертвый, он забирал с собой в ад неверного соратника. Тело плавилось, стекало с костей. Последнее, что Северус видел до того, как погрузился в спасительную темноту, были волосы Гермионы, которые тоже плавились от адского жара, и ее глаза, глядящие прямо на него, – огромные карие пустые глаза...

Итак, Гермиона вернулась в Хогвартс, и доставил ее туда Поттер. Когда мальчишка вошел в его палату, Северус начал подозревать, что пребывание в госпитале может затянуться еще на несколько недель. Только вмешательство Альбуса не дало ситуации полностью выйти из-под контроля.

– Профессор Снейп спас твою жизнь, Гарри. Без его помощи ты бы погиб, а Волдеморт одержал бы победу.

Гарри разрыдался искренне и горько, выбежал из палаты и снова пошел к Гермионе.

Но сам Северус впервые был согласен с Поттером. Он не заслуживал такой жертвы. Он не имел права жить такой ценой.

– Итак, ты все вспомнил?

Снейп хмуро посмотрел на директора.

– Да. Что заставило эту глупую девчонку подставиться под проклятье? И что она делала все это время в магловской больнице? Разве она не понимала, что о ней будут беспокоиться? Эгоистичное, неблагодарное...

– Она в коме.

Слова Альбуса остановили его посреди тирады. Кома. Слизеринец криво усмехнулся: похоже, он не единственный, кто не может погибнуть нормально.

– Северус, ты помнишь заклинание Малфоя? Если бы мы знали, в чем суть проклятья, мы могли бы что-нибудь сделать.

Снейп нахмурился.

– Animula somnus – «живой сон». Я не знаю, что это такое.

– Попробуем выяснить, – вздохнул Дамблдор. Он слегка замялся, потом смущенно посмотрел на Мастера Зелий, в голубых глазах мелькнуло тщательно скрываемое беспокойство: – Полагаю, нам надо проверить, сохранилась ли твоя магическая сила. Теперь, когда ты все вспомнил, это будет следующим, вполне логичным шагом.

Северус не нашелся, что ответить. Поскольку раньше он не помнил, что отдал Поттеру свои силы для продолжения борьбы, ему и в голову не приходило, что его магия могла иссякнуть.

Альбус достал волшебную палочку, причем, что удивительно, это была собственная палочка Снейпа. А он-то думал, что потерял ее, поэтому был очень рад видеть, что она здесь и невредима.

Снейп осторожно провел пальцами по гладкой поверхности, вспоминая ощущения, охватившие его, когда уходила волшебная сила, чувство опустошенности и страх остаться сквибом. Нервы натянулись до предела...

– Давай, Северус! Не нервничай, просто взмахни палочкой и произнеси заклинание. Хочешь лимонный леденец?

Мастер Зелий кинул хмурый взгляд на старого колдуна, который выглядел так, словно являлся зрителем на сверхинтересном шоу.

– Я ненавижу лимонные леденцы. Evanesco!

По его новой, еще розовой и гладкой коже словно прокатилась волна болезненных уколов, когда магическая энергия побежала по крови, наполняя ее силой. Леденцы Альбуса исчезли с громким хлопком, и Снейп усмехнулся, когда директор слегка растерянно посмотрел на свою пустую ладонь.

Он по-прежнему был волшебником.

Немного помолчав, Дамблдор ослепительно улыбнулся, сунул руку в один из своих бесчисленных карманов и вынул еще один пакетик конфет.

– Если бы только мисс Грейнджер было так же просто вылечить, Северус. Хочешь жевательную резинку?

Вот так.

Они не позволили ему увидеть мисс Грейнджер, сказали, что это не имеет смысла и что у мадам Помфри все под контролем. Снейп не знал, негодовать ему или вздыхать с облегчением.

Ему не хотелось видеть Гермиону. Последнее связанное с ней воспоминание все еще пылало в его памяти – воспоминание о том, как ему хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этот пустой безжизненный взгляд и тлеющие вокруг головы, словно нимб, волосы.

И в то же время он хотел ее увидеть. В конце концов, она же спасла ему жизнь. Теперь он был перед ней в долгу.

Но прежде чем Северусу удалось убедить себя в том, что надо все-таки навестить мисс Грейнджер, ее перевезли в больницу св. Мунго. Поппи больше ничем не могла ей помочь.

Когда Поттер спросил, кто будет заботиться о Гермионе в больнице, мадам Помфри ответила, что по просьбе Дамблдора лечащим целителем девушки назначена Нетти Помфри. Снейпа это успокоило. Его нервировала мысль о том, что девочка может остаться одна, без всякой заботы, хоть он и знал, что она ничего не чувствует.

Он решил выкинуть мисс Грейнджер из мыслей, как только ее увезут. Помешал снова Поттер.

– Они ее остригли! – кричал тот. – Без волос она не похожа на Гермиону, а они не дадут им снова отрасти.

Чем больше Снейп его слушал, тем больше раздражался. Но не на Поттера. Конечно, они не стали друзьями, это просто невозможно. Но жизнь сделала их кем-то вроде партнеров. Сначала Снейп разделил с юношей свою магию, а потом они разделили вину перед Гермионой и обязательства перед ней. Да, в тот день, когда девушку увезли в больницу, Мастер Зелий и Мальчик-который-выжил заключили мир. Они больше не могли быть врагами.

Приехав в св. Мунго, Северус поклялся себе, что ноги его больше там не будет. Он всегда ненавидел больницы, и три месяца в госпитале Хогвартса ничуть не изменили его мнения. Он сделает то, за чем явился, потом уйдет и... все, конец.

Его настроение нисколько не улучшили хихикающие дурочки-медсестры, а уж тем более Нетти Помфри, взирающая на него, словно на маньяка-убийцу.

Снейпу понадобилась вся выдержка, чтобы не показать, как его ужаснул вид мисс Грейнджер, которую он видел в первый раз после того боя. Она вглядела хрупкой и прозрачной, словно хрустальный бокал, трогательной, как сломанные крылья. И почему Поппи не удалось закрыть ее глаза? Это было слишком ужасно – чувствовать на себе ее безжизненный взгляд и понимать, что на самом деле она ничего не видит.

– Думаю, Вы рады, мисс Грейнджер. Даже в таком состоянии Вам удается создавать мне проблемы. – Он вынул из-под плаща длинную коробку и осторожно положил ее рядом с девушкой. Потом он смотрел на Гермиону еще некоторое время в надежде, что Нетти уйдет сама, но не дождался и все-таки рявкнул на нее. Повременил еще пару минут, чтобы быть увереным, что целительница не вернется, и открыл коробку.

Там были полевые цветы.

Так как Северус уже прошел все возможные проверки, он покинул больничную палату, невзирая на протесты мадам Помфри, и аппарировал к Холли Медоуз – месту, где происходило последнее сражение.

В центре был оплавленный кратер, точно указывающий место, где умер Волдеморт. Альбус рассказывал, что после смерти Лорда все, у кого была Черная Метка, просто расплавились. Сначала сгорала метка, потом оплавлялась кожа вокруг нее, потом мясо отделялось от костей... Снейп стал единственным из Упивающихся Смертью, кто сумел выжить...

Он шел осторожно, обходя те места, где обгорелая земля указывала на то, что здесь кто-то сгорел заживо. Трава уже проросла, чахлая и жалкая, но... Все-таки жизнь сильнее смерти, надо только дать ей шанс... или хоть кусочек шанса. Он собрал маленький букетик из растущих здесь цветов и взял его с собой в Хогвартс.

Теперь он поставил их в небольшую вазу около кровати и снова посмотрел на Гермиону, уже по-другому, зная, что его никто не видит. Как и сказал Поттер, ее волосы были коротко острижены. Северус позволил себе коснуться пальцами ее головы, скользнуть по коротким кудряшкам... Без своей пышной шевелюры мисс Грейнджер казалась совсем хрупкой, а ее глаза выглядели просто огромными. И по-прежнему пустыми.

Снейп еще раз проклял глупость этой девчонки. То, что она сейчас лежала здесь, неподвижная и ничего не понимающая, было никому не нужно. Это была всего лишь оболочка той Гермионы, которую он знал.

Ее пустой взгляд напоминал ему обо всем, что он старался не замечать в ней: о ее тонком уме, большом таланте и огромной смелости. Он старался игнорировать ее бесконечные вопросы и вечно поднятую руку. Он пытался не замечать, что только в перепалках с ней его кровь бежала быстрее, что он сам провоцировал ее на столкновения, чтобы ее глаза засверкали... Она заставляла его вырываться из бездны тоски и отчаяния. Она напоминала ему о том, что в жизни есть вещи, за которые стоит бороться, и именно это делало работу шпиона более терпимой.

Он хотел, чтобы она вернулась.

Северус взял стул и сел около кровати.

– Мисс Грейнджер, – он говорил нежно и мягко, хоть и знал, что она его не может услышать, – и все-таки вы самая глупая и невыносимая девчонка, какую я когда-либо встречал.

Он снова коснулся ее волос, короткие пряди скользнули сквозь пальцы.

– Я думаю, Вам хочется вернуть свои волосы. Без них вы похожи на ребенка, а не на молодую львицу, которую все привыкли в Вас видеть, – шептал он, пропуская через свои руки мощный поток магии. Завитки становились все длиннее, они опутывали его пальцы, словно не хотели отпускать, а он сидел и думал, что, может, они и правы...

Но нужно быть осторожнее в своих желаниях, ведь они могут и сбыться.

Когда волосы стали достаточно длинными, Снейп вынул из кармана зеленую ленту, обвязал один локон и отрезал его. Для себя. Потом наложил сложные чары, чтобы никто не смог больше остричь ее волосы.

Теперь, с прежней роскошной гривой каштановых кудрей, Гермиона стала похожа на себя. Северус позволил себе посидеть около изголовья еще несколько минут. Потом провел рукой по ее волосам в последний раз и сказал:

– Пусть это звучит патетически, но я сделаю все, чтобы спасти Вас, мисс Грейнджер.

Теперь, спустя почти год, он был рад, что не пытался поставить себе определенный срок. За все это время он не продвинулся ни на шаг, сколько бы исследований ни проводил. Проклятье Малфоя оказалось ему неподвластно.

Снейп прекрасно понимал, что навещать Гермиону вовсе не нужно, это никак не поможет ему в работе, но заставить себя больше не приходить у него просто не было сил.

Гермиона была для него напоминанием о том, что в мире существовал человек, который хотел, чтобы он жил.

Он не мог ее бросить.

И еще... он тоже хотел жить.