Случайный разговор (джен)

— Всю жизнь я стремлюсь преумножить величие моей семьи, возвысить род Малфоев над всеми. Идеальное генеалогическое древо, чистейшая кровь без примесей. Аккуратное вливание свежей с проверенными полукровками, ни единого магглорожденного. Фантастическое богатство, которое я непрерывно увеличиваю. Образцовая семья: красавица жена занята благотворительностью, наследник радует успехами в учебе и примерным поведением. Что в итоге? Сын вырастает капризным истериком и трусом, не способным ясно мыслить и действовать без моей подсказки или протекции. Супруга – ледяная кукла, — бросает меня при первой опасности. Богатство наполовину растрачено. В Мэноре хозяйничает чужак. Даже моя семейная волшебная палочка отныне служит другому, постороннему Малфоям волшебнику.

Чего я добился? Поражения по всем фронтам. Горят мосты, отрезая все отходные пути. Две дороги осталось мне. Либо смерть, либо бесчестье и тоже смерть, но чуть более поздняя.

Кромешная темнота лишает меня возможности смотреть в глаза неожиданному собеседнику. Отмечать изменение во взгляде, жестах, движениях. Единственным мерилом является голос. Глубокий насыщенный красками тембр, смена интонаций, дыхание. В темноте, как известно, обостряется слух. Я могу представить себе выражение лица по мере повествования, после той или иной фразы. Нарисовать лихорадочный блеск глаз, печать страдания, горестные складки в уголках губ.

Помолчав, Малфой говорит:

— Вы удивительны. Редко встретишь человека, умеющего слушать. Говорить может каждый, а вот выслушать сложнее.

— Невелико умение, — произношу.

— Наверное, вы сжалились над приговоренным к смерти. Благодарю вас, девушка.

Темнота имеет преимущество, скрывая мои жесты, взгляд. Можно вволю закатывать глаза, таращиться и не думать о реакции собеседника.

— Вы слишком торопитесь в лучший мир. В то время как дела настоящего пребывают в беспорядке.

— К сожалению, исправить неизбежное выше моих сил. Остается плыть по течению, порой забываясь в стенах вашего очаровательного заведения. Вы ведь не откажете страждущему в необходимом?

Усмехаюсь. Слышу ответный смешок, наполненный горечью.

— Я готов к смерти, леди. Моя жизнь прожита достаточно, ошибок содеяно в избытке. Я умру, сожалея лишь о том, что не смог позаботиться об их исправлении.

Малфой надолго замолкает, погружаясь в глубины собственных раздумий. Я не мешаю. К чему отвлекать праздными разговорами, если не могу помочь? Очень хотелось бы взмахнуть три раза волшебной палочкой и решить все проблемы. Изменить Магический мир до известного каждому абстрактного идеала, наказать виновных и восстановить справедливость.

Справедливость индивидуальна, для каждого она своя. Лично я предпочитаю не вмешиваться в борьбу Тьмы со Светом. В кабаке бывают одинаково свободно представители светлой и темной магических направлений. Пьют, едят, беседуют. Для меня нет Пожирателей Смерти, птенцов Дамблдора или авроров. Любой маг приходит и уходит по своему усмотрению, если не собирается ругаться с другими посетителями.

Сейчас я не хочу ненавидеть своего полуночного собеседника.

Конечно же, личность его не осталась для меня тайной. О Малфоях всем известно. Судя по разговору, в моем неприметном заведении «не повезло» напиваться главе семейства. Блистательный Люциус Малфой регулярно теряет человеческий облик, раз за разом опускаясь до банального состояния «еще стою, но ходить затруднительно». Не сомневаюсь, причины поведения крайне серьезные.

По большому счету, Малфой мне безразличен. Его темное прошлое, неприятности в настоящем и находящееся под вопросом будущее за пределами моих интересов. Что мешает пойти спать?

Все же остаюсь.

— Исправить ошибки проще самому, — говорю в темноту.

Совсем рядом слышен тяжелый вздох.

— Я рад бы, но Господин не станет дожидаться, пока я завершу дела. Он дал мне понять четко и ясно, что дни мои на этом свете сочтены.

— Как неприятно, должно быть, находиться под пятой Господина. Ощущать себя в заточении, не иметь возможности жить по своему разумению.

— Увы, леди. Ошибки молодости. Промахи, расплачиваться за которые мы обречены все оставшееся время.

— Так исправляйте. Кто может четко отмерить продолжительность жизни? Ваш Лорд?

— В его руках магия рода Малфой, — произносит грустно. – Я сам, добровольно вручил ему право распоряжения состоянием.

— К чему такие жертвы? Дом, состояние, магия. Другие соратники не сделали малой части. Они бездомные?

— Господин избрал мой дом.

В голосе Малфоя нет больше гордости преданного служителя культа, осененного благоволением Темного Лорда и его физическим присутствием. Это говорит смертельно уставший маг, утративший последнюю надежду изменить жизнь. Смирившийся с неизбежностью гибели.

— Вы молчите. Скучаете от моих жалоб?

С трудом вспоминаю о реальности.

— Нет, конечно.

— Разрешите мне зажечь свет?

— Зачем? Я не одета.

— Вы прекрасны, если до сих пор не выбежали прочь.

— Не надо света.

— Повинуюсь. В таком случае, позвольте узнать ваше имя. Мое вам, скорее всего, известно.

— Люциус Малфой.

— А вы?

— Морана Мракс. Дышите, а не то задохнетесь. Выдохните.

— Мракс?!

— Да, я родственница Тома Реддла. Мы никогда не виделись и не общаемся, нам взаимно нет дела друг до друга. Каждый живет сам по себе. Я младше и значительно моложе его, но посвящена в дела рода, знаю особенности магии, возможности и пределы бессмертного чудища. Ввязываться в противостояние я не собираюсь, но могу помочь выдворить Лорда Волан-де-Морта из вашего дома.

— Куда?

— В принадлежащий ему дом. Родовую вотчину, что сотни лет ожидает хозяина. Том Реддл не полукровка, слухи врут. Вы сами хотите жить?

Люциус мгновенно просчитывает последствия неудачи и выгоду для себя.

— Я не могу верить… — шепчет потрясенно.

— Род прервался в середине двадцатых, вы не можете претендовать. Марволо умер, а сын Меропы не способен к воспроизводству.

— Ваша чистокровная светлость забывает о родном брате Меропы.

— Морфин? Догнивающий в тюрьме безумный садист? Носитель чистейшей крови, который не удосужился научиться говорить на родном языке, помимо змеиного. Его вы прочите в свои прародители?

— Не вижу причин, которые помешают садисту совершить насилие.

— Уж не вам ли так не повезло?

— Моей матери. Морана Блэк – побочная ветвь Древнейшего и Благороднейшего рода, но чистая, без примесей.

— Тогда почему вы не Блэк?

— Кровь отца перевесила материнскую. Волею судьбы и жестокого случая, я – Мракс. Плоть от плоти, кровь от крови.

— Допустим. Но я не могу руководствоваться вашими голословными утверждениями.

— Сей факт легко проверяется. Достаточно навести справки у директора Гринготтса. В любое время, при желании. Информация не засекречена, просто никому не нужна.

Его рука касается моей в темноте, вызывая дрожь во всем теле и почти осязаемую искру. Плотнее закутываюсь в халат. Не хватало еще связываться с женатым павлином. Ну уж нет!

— Вы жить хотите? – повторяю.

— Конечно. Но что я могу?

— Самую малость. Реддл должен побывать в Гринготтсе, зарегистрироваться и потребовать обнародование завещания №658294320.

— И только?

— Да. Сможете организовать?

Язвительная усмешка в его исполнении понравилась мне больше грустных вздохов.

— Безусловно.

Черное небо за окном приобрело предрассветную серость.

— Мне пора. Спите, Люциус. Доброй ночи.

Поднимаюсь, иду к двери.

— Доброй ночи, Морана.

Ворочаюсь в кровати, долго не могу заснуть. Сознание издевательски подбрасывает видение старого пергамента с завещанием. Кровавая печать, древний герб и строчка текста. «Замки откроет, кто кровью чист». Сотни лет богатства ожидают достойнейшего, и я не сомневаюсь в успехе Реддла. Его кровь чиста, несмотря ни на что.

Реддл получит наследство Мраксов, а Люциус Малфой – свободу.

Утром Люциус уходит до моего пробуждения. Не оставляет ничего. Пусть.

Каждому своя жизнь.