О Мастере Зелий (гет)

Обычно во время летних каникул Хогварц был очень тихим местом. Вопреки распространенному заблуждению студентов, преподаватели уезжали из замка — большинство из них не на все два месяца, но каждый использовал какое-то время для отпуска. За время работы преподавателем, а затем и директором, Альбус Дамблдор обнаружил, что наблюдение за тем, как персонал предпочитает проводить каникулы — прекрасный способ разделить их на две основные категории: методичных и более-менее беспорядочных. Первые оставались в школе две недели после того, как разъезжались студенты. Они разбирались с учебниками — в первые два дня каникул Дамблдору доставляло массу удовольствия задержаться около библиотеки, наблюдая за тем, как они заходят, нагруженные книгами, с тщательно отрепетированным равнодушным выражением лица, готовые к традиционной перебранке с мадам Пинc. Они набрасывали черновые планы занятий на следующий год и убирали в кабинетах. Вторые тут же садились на метлы или дисаппарировали, не успевал еще дым Хогварц-экспресса рассеяться над холмами. Когда они возвращались, а происходило это обычно за неделю до начала занятий, два или три дня оказывались необходимыми для того, чтобы настроить себя на рабочий лад после отдыха. Последние несколько дней перед началом семестра они крутились, как белка в колесе, рявкали на любого, кто посмел к ним обратиться и отвлечь от кипучей деятельности, и всегда опаздывали на педсоветы.

В этом году было по-другому. К 10 августа все собрались в замке, потому что никто не хотел пропустить аукциона, намечавшегося двумя днями позже.

Дамблдор буквально набросился на эту идею, как только Северус Снейп завел о ней разговор. Хогварц оказался полем последнего сражения с Волдемортом и его Упивающимися Смертью, и теперь директор мечтал, чтобы имя его любимой школы связывали не только со смертью, ужасом и одержанной дорогой ценой победой. Это было место для молодых, для шуток и смеха, знаний и эрудиции. Аукцион прекрасно подходил для того, чтобы напомнить всем об этом.

Директор питал очень добрые чувства к Снейпу, и высоко ценил его отчаянные усилия окончательно порвать с прошлым и повернуться лицом к будущему. Активное участие Северуса в этом проекте было хорошим знаком, думал Дамблдор. Еще один повод стать хозяином этого мероприятия.

— Альбус, вы необыкновенно элегантно выглядите!

Дамблдор, стоящий в центре Большого Зала, повернулся и улыбнулся Снейпу. — Думаю, я имею на это полное право, Северус. Этот результат наших совместных усилий достоин того, чтобы ради него несколько дней обедать в учительской, ты не находишь?

Снейп улыбнулся в ответ и осмотрелся. Все столы, включая учительский, из комнаты вынесли. На месте Учительского Стола соорудили импровизированный помост. Он шел вдоль всей задней стены Зала и был шириной в тридцать футов и высотой фута в три. Помост был полностью закрыт черным ковром с гербами четырех факультетов. Вдоль края спускались драпировки, тоже черные, но в желтый, зеленый, красный и голубой горошек.

Снейп фыркнул. — Альбус, — поинтересовался он, — а вам не кажется, что…э-э-э, рисунок слегка, — он некоторое время подбирал подходящее слово, — неуместен для этого случая.

Дамблдор вздохнул. — Ты десятый человек, который говорит мне об этом. Что ж, — он вытащил палочку, — я подчиняюсь большинству. Так лучше?

— Лично мне, — осторожно заметил Снейп, — не кажется, что улыбающиеся звездочки сильно отличаются от горошка. А издали они вообще кажутся одинаковыми. Может быть лучше просто оставить драпировки черными? На мой взгляд, черный — лучший выбор.

— Я — всегда лучший выбор, — раздался голос у них за спиной. — Но до чего же приятно услышать это от нашего Главного Взрывника!

Снейп закрыл глаза, призывая на помощь все свое терпение. — Вообще-то мы обсуждали драпировки, мистер От-Которого-Лучше-Защищаться-Темным Искусствам. А в данном конкретном случае я действительно предпочитаю черное.

Когда Дамблдор и Блэк начали оживленную дискуссию о том, кто сможет предложить самый безвкусный вариант оформления зала, Снейп тихо отошел на несколько ярдов в сторону и продолжил изучать зал. Круглые столики с мраморным верхом и кресла — разной формы, но все с позолотой на черной обивке (по крайней мере там, где обивка вообще была) — были расставлены по залу в свободном порядке, от чего тот стал казаться уютным, несмотря на свои размеры. На каждом столике стоял маленький котел с золотым светильником и приставленной к нему карточкой с правилами аукциона. Посмотрев наверх, он увидел, что привычные парящие в воздухе свечи заменены на тысячи крошечных прозрачных котлов с голубым, желтым, зеленым или красным маслом, которое должно будет загореться по взмаху волшебной палочки Дамблдора, когда появятся первые гости.

Комнаты для гостей он уже проверил. Все было в полном порядке, согласно пожеланиям приглашенных. Снейп почувствовал себя полностью удовлетворенным. Он взглянул на карманные часы — коллеги должны были появиться с минуты на минуту. Оставив Дамблдора и Блэка в обществе их новых идей, Северус быстро вышел из Большого Зала и направился к входной двери, чтобы встретить самых прославленных Мастеров Зелий в мире.

* * *

Гермиона была — скажем так — раздражена. Хотя кто-то другой мог бы сказать, что она кипит от безвыходной ярости. Зачем, ну зачем, она послушалась своих родителей и пошла на день рождения к тете Абигайль? Вечеринка, говорили они. Какая там вечеринка! Торжественное собрание — вот более подходяще слово. Или как там еще можно назвать десять старых мумий, сидящих вокруг стола? Совет Старейшин? Она фыркнула и, наконец, почувствовала себя немного лучше. К тому же наконец-то за ней закрылась дверь ее собственной квартиры.

Что может быть лучше возвращения домой, в свое собственное уютное гнездышко, где огромный рыжий кот уже ждет тебя, мурлыкает, и трется головой об ноги?

— Привет, большой мальчик, — сказала она, поднимая кота на руки, и одновременно сбрасывая туфли. — Давай-ка мы украсим это противное платье несколькими миленькими кошачьими волосками! Тогда я буду хоть на что-то похожа. Хотя бы на наш диван, который давно весь в кошачьей шерсти. А еще нам стоит выпить чаю.

К двадцати одному году Гермиона достигла многого. Едва она закончила Хогварц (тогда еще свирепствовала война с Волдемортом), ей и еще нескольким студентам предложили уникальную возможность работать вместе с сотрудниками Министерства, чтобы осваивать практические аспекты выбранного поля деятельности. Одновременно они прослушали несколько выбранных университетских курсов. После двух лет таких скомбинированных работы и учебы, они получили дипломы университета. Гермиона, разумеется, успела сделать больше. Она не только прослушала весь курс, предназначенный для обычных студентов, но и написала диссертацию. И даже не просто диссертацию. Комбинируя области Чар, Зелий и Арифмомантики, она создала фундаментальный труд, на который ушла тысяча футов пергамента. Экзаменаторы были поражены, комиссия решила присвоить ей ученые степени сразу по двум дисциплинам — Зельям и Чарам. Диссертация была опубликована и получила хорошие отклики. Так как Министерство требовало от участников своей программы отработать не менее пяти лет в его системе, Гермиона работала в Отделе Исследований и работа ей в основном нравилась. Платили более чем достаточно, гонорар за книгу прибавил к этому приятную кругленькую сумму, и она смогла купить себе небольшую, но удобную квартиру в колдовской части г. Кентербери. Ей здесь нравилось, а с тех пор, как в день своего восемнадцатилетия она получила лицензию на аппарирование, не имело особого значения, в каком городе жить.

Она приготовила чай — настоящий чай, а не те ополоски, которые ее заставила выпить тетя Абигайль — и несколько сэндвичей, которые действительно имели вкус. Косолапсус получил полную кормушку тунца. Они ели в дружелюбном молчании, вполне довольные тишиной — по крайней мере, Гермиона была ей довольна — когда в окно с шумом влетела сова.

Косолапсус недовольно посмотрел на сову. Когда та с любопытством пододвинулась к его кормушке, кот зашипел.

— Пойдем, — смеясь, предложила Гермиона, предлагая сове устроиться на руке. — Думаю, нам лучше отправиться на кухню. Ты не знаешь, на что способен Косолапсус, если кто-то покушается на его еду.

Она положила на тарелку немного сырого мяса, и налило в чашку воды. Пока сова наслаждалась ее гостеприимством, уничтожая угощение, девушка распечатала письмо. На печати был герб Хогварца.

— С чего бы это…, — бормотала она при этом, нахмурившись. — Они же не могут предложить мне работу. Дамблдор ведь прекрасно знает… Наконец она развернула пергамент и прочитала:

Хогвартская школа Колдовства и Магии

и

Всемирная Гильдия Зельеделия

имеют честь пригласить

мисс Гермиону Грейнджер

на

Первый Аукцион Мастеров Зелий,

Который пройдет в Хогварце в среду 12 августа, в 20.00.

Форма одежды — парадная мантия

Просьба ответить.

Не веря своим глазам, Гермиона тряхнула головой и перечитала пергамент еще раз. Слова не изменились. Она проверила печать. Без сомнений, печать подлинная. Если бы не это, можно было бы списать это послание в категорию Самых-Забойных-Приколов Фреда и Джорджа. Но даже близнецы не смогли бы подделать печать школы. Так что вместо вышеупомянутой категории приглашение отправится в мусорный ящик. Сова пристально посмотрела на Гермиону и нетерпеливо ухнула.

— Нет, — решительно ответила девушка. — Я не собираюсь на это отвечать. Можешь не ждать.

Птица возмущенно встряхнулась и вылетела через кухонное окно.

— Нет, ну а если серьезно, — удивленно спросила сама у себя Гермиона, все еще покачивая головой. — Кому может придти в голову покупать Мастера Зелий?

* * *

— Тебе совершенно не обязательно кого-нибудь покупать, — не соглашалась Джинни. — Ты же можешь просто сидеть, и смотреть на других. Это забавно!

Гермиона закатила глаза. — Смотреть как люди, вырядившиеся в парадные мантии, пускают на ветер кучу денег. Ты уж меня прости, но у меня другие представления о том, что можно считать забавным.

— Проблема в том, дорогая подруга, что ты, похоже, вообще не имеешь представления о том, что можно считать забавным. — Гермиона смогла ответить только сердитым взглядом. — Не смотри на меня так. Пора уже понять, что это бесполезно. Когда в последний раз ты выбиралась куда-нибудь отдохнуть?

— Выбиралась, выбиралась! Я не из тех людей, которым это нравится, неужели это так тяжело доходит до твоей рыжей головы?

— Да, — коротко ответила Джинни. — Гермиона, мы друзья, и я не хочу, чтобы ты окончательно превращалась в затворника. Сейчас все просто прекрасно, потому что мы молоды и у нас нет детей. Но так будет не вечно. Конечно, я не стану любить тебя меньше, когда у меня появится ребенок, но тогда у меня не останется времени на то, чтобы приходить сюда и силком вытаскивать тебя из твоей берлоги. И с остальными произойдет точно также. А ты будешь чувствовать себя забытой и брошенной, и возненавидишь нас за это.

— И то, что я пойду на аукцион, волшебным образом все изменит.

Когда Джинни Поттер начинала сердиться, даже Мальчик, Который Выжил старался следить за своими словами — в этом Джинни пошла в маму. Гермиона вздрогнула, увидев, как вдруг ощетинилась ее подруга. — В твоей жизни вообще никогда ничего не изменится, Гермиона Грейнджер, — прошипела она, — если ты не поймешь, что сначала измениться должна ты сама. И раньше или позже тебе придется это сделать. Если тебе интересно мое мнение, лучше бы раньше. Все, что у тебя есть сейчас — это работа, и несколько друзей, которые скоро устанут за тобой бегать. Мы любим тебя, Гермиона, честное слово, но поверь мне, ты изо всех сил стараешься, чтобы это стало тяжелой работой.

Гермиона почувствовала, как к горлу подступают слезы. Она всегда знала, что друзьям с ней нелегко. Но никто раньше так откровенно не говорил ей этого прямо в глаза. К тому же, она понимала, что Джинни права.

Увидев, как заблестели глаза подруги, Джинни вскочила из кресла, бросилась к ней и наклонилась, чтобы заглянуть Гермионе в лицо. — Извини, — тихо попросила она. — Не за то, что я сказала, а за то, как я это сказала. Я не хотела тебя обидеть. Почему бы тебе не рассказать, что с тобой происходит?

Теперь слезы уже сами текли из глаз. — Я… я думаю, что просто… я просто настолько неуверенно себя чувствую, — выдавила из себя Гермиона. — Это до того тяжело… Когда я работаю или занимаюсь, я знаю, что со мной ничего не случиться. Книги никак не могут мне навредить…

— Если конечно их написал не Том Риддль, — заметила Джинни.

— Извини, я не хотела… ты же понимаешь? — Воскликнула она. — Господи! Я бестактная идиотка! Как я могла такое тебе сказать?

— Ой, да ладно! — Смеясь, прервала ее Джинни. — Это все ерунда! Я про это забыла сто лет назад. Но должна сказать, что ты странный человек. По-моему, ты просто помешана на контроле, и в этом вся проблема. Ты легко справляешься с книгами, с работой, даже со своим котом. Но когда речь заходит о взаимоотношениях, ты чувствуешь, что можешь контролировать только саму себя. Тебе могут сделать больно, или бросить, или что-то еще. Поэтому ты предпочитаешь просто объявить эти отношения ненужными. Чрезвычайно неразумный выход, моя дорогая. Где твоя Гриффиндорская храбрость?

Гермиона уронила руки на колени и с безысходностью в глазах посмотрела на Джинни. — Я не знаю, — прошептала она. — Наверное, потеряла где-то по дороге.

— Тогда пошли ее искать, — заявила Джинни, поднимаясь, и протягивая руку подруге. — Я слышала, что у Фортескью бывает замечательная храбрость, не говоря уж о прекрасном мороженом. Пошли, давай напьемся шоколада, а потом прошвырнемся по магазинам. Тебе же нужна мантия.