Неучтенный фактор (гет)

любовь нечаянно нагрянет

(c) Xselena

Драко как в воду глядел — день не заладился с самого начала. Если до Большого зала удалось добраться без приключений, то, сев за стол, Гермиона прочувствовала всю прелесть привалившего им с Малфоем «счастья». Позавтракать толком так и не удалось. Да и как тут поешь, когда тебе в рот смотрят несколько пар влюбленных глаз? Точнее, несколько с половиной пар: в начале завтрака Джинни Уизли, не сдержавшись, все-таки врезала Дину Томасу за известие о прекращении отношений.

А потом Гермиона получила утреннюю почту, после чего дала себе слово никогда не заводить пернатого выхухоля. Это были не совы, а летающие кроты, не меньше — совсем не видели, куда пикируют. И если бы только это! Они же еще и гадить успевали. В общем, результатом утреннего посещения Большого зала стали: несъеденный завтрак, испачканная одежда, семь любовных посланий и один громовещатель от чьей-то брошенной подружки.

Гермиона и вполовину бы так не переживала, будь рядом друзья. Хотя они-то как раз и сидели ближе всех. Но вот общение не задалось: Рон, с лица которого не сходила восторженная улыбка, лишь мычал что-то нечленораздельное, а красный, словно яйцо пеплозмея* , Гарри и вовсе молчал.

Последней каплей стали опоздание на урок Защиты от темных искусств — совы знали свое грязное дело — и снятие злобным Снейпом баллов.

Единственным лучиком света во тьме сумрачного утра для Гермионы стал Малфой, точнее, его внешний вид. За завтраком Драко досталось ничуть не меньше, если не больше. Вот только с него-то Снейп баллов не снял, но с этой несправедливостью за прошедшие годы Гермиона уже свыклась.

* * *

Жизнь пошла своим чередом. Человек привыкает ко всему, даже к пристальным взорам школьной общественности. Гермионе, не привыкшей к мужскому обожанию, поначалу постоянные знаки внимания льстили, но спустя пару недель ее это стало раздражать. Даже настойчивые ухаживания Рона, в которого она была тайно влюблена с третьего курса, не заставляли сердце биться чаще. Ведь это был обман, последствия отравления приворотным зельем.

Гермиона всегда ценила дружбу с Гарри и Роном, но сейчас они ничем не отличались от остальных жертв дефектной Амортенции, а Джинни, не в силах перебороть женскую обиду, разговаривала с Гермионой сквозь зубы. Да и в целом с однокурсниками общаться стало практически невозможно. И вот тогда Гермиона с удивлением обнаружила, что рядом остался лишь Малфой. Резкий, грубый, язвительный, но понимающий. Ведь ему после перехода на сторону Ордена было не легче: слизеринцы Драко не симпатизировали. Не считая одурманенных снадобьем, разумеется, но им сам Мерлин велел.

* * *

Начиная с сентября круг общения Драко значительно сузился, а друзей не осталось вовсе. Впрочем, о каких друзьях могла идти речь, если закадычные приятели и бывшие подпевалы предпочитали держаться подальше? Так, на всякий случай, во избежание проблем в будущем.

А вот на любовном фронте у Драко дела всегда шли превосходно — спасибо Люциусу Малфою, который по старой доброй традиции отвел своего четырнадцатилетнего наследника в один из фешенебельных борделей Лондона. И стоит заметить, не один раз, чтобы Драко мог закрепить полученные уроки. Так что да, проблем с девушками до той памятной пары Зельеварения не было.

А теперь были.

Еще пару лет назад, попади Драко в подобную ситуацию, он бы упивался возможностью использовать свалившуюся на его голову популярность у одногруппниц. Но все изменилось, и сейчас лишнее внимание к его и так нескромной персоне досаждало.

Разумеется, женское обожание не могло не льстить, но Драко привык сам решать, с кем встречаться, а навязчивые преследования лишь раздражали. Еще и Пэнси Паркинсон снова активизировалась, а это была уже катастрофа, на фоне которой вынужденное общение с Грейнджер казалось чуть ли не благословением Мерлина.

* * *

Говорят, общие беды сближают. И говорят не зря. Со временем некогда непримиримые школьные враги, Драко Малфой и Гермиона Грейнджер, даже стали сидеть вместе в Большом зале. В один прекрасный день Драко буквально вытянул Гермиону из засилья похоти и разврата, то есть из-за гриффиндорского стола, и чуть ли не силой усадил на скамью всегда лояльного факультета Когтевран, подальше от одурманенной публики.

— Грейнджер, с меня хватит, я не намерен больше голодать, — твердо заявил Драко, усаживаясь между первокурсниками.

Гермиона кивнула и в грустной задумчивости облизнула чайную ложку, заставив Эрни Макмиллана подавиться куском тыквенного пирога. Бедняга еще долго не мог оправиться от вида сего эротического действа.

* * *

— О, любовные записочки! — радостно улыбнулся Драко, демонстрируя отсутствие одного из верхних передних зубов — результат не слишком удачного бегства от подкараулившей его в темном коридоре Дафны Гринграсс.

— Может, навестишь больничное крыло? — протянула Гермиона, заходя вслед за Драко в их общую гостиную.

— Непременно, не буду же я, наследник рода Малфоев, щеголять перед всей школой с беззубым ртом, — отмахнулся он и потянулся к столику, заваленному разноцветными конвертами.

— А передо мной, значит, можно? — нахмурилась Гермиона.

— Это наивысшая степень доверия, Грейнджер. Цени! — Драко улыбнулся еще шире и сел на диван, стоявший почти вплотную к захламленному посланиями столу.

— Тогда, может, ты наконец расскажешь, почему твоя семья перешла на сторону Дамблдора?

И вновь ее вопрос был проигнорирован.

— Так-так, снова Паркинсон, — Драко схватил первый попавшийся под руку пергамент, разрисованный сердечками. — С первого курса покоя от нее нет.

Несколько записок, задетых рукой бестактного Малфоя, упали на пол, и под ними показалась черная коробка, перетянутая красной лентой.

— Еще и конфетки, — взяв в руки находку, сказал Драко. — Кажется, для тебя. — И, не дожидаясь ответа, принялся открывать подарок. Гермиона лишь покачала головой и присела рядом на диван.

— Шоколадные, с кокосовой стружкой, — печально протянул Драко, расправившись с упаковкой. — Мои любимые...

— Так попробуй? — предложила Гермиона с еле заметной усмешкой.

— Нет, спасибо, — скривился он. — Спорю на что угодно — шоколад опять с приворотным. Я, знаешь ли, не намерен в порыве страсти гоняться за Макмилланом, еще догоню ненароком. Подарок, кстати, от него. — И Драко откинул коробку в сторону, отчего конфеты разлетелись по комнате.

— Малфой! — возмутилась Гермиона.

— Эльфы уберут, — пожал он плечами.

— Да как ты можешь...

Что он может, Драко так и не услышал, потому что в гостиной неожиданно материализовались те самые эльфы, нагруженные музыкальными инструментами. Над ними в воздухе зависло нечто огромное, завернутое в блестящую обертку и украшенное зеленым бантом.

Гермиона с Драко переглянулись.

— Кажется, они не убирать сюда пришли, — только и смог выдавить последний.

Эльфы между тем зашуршали бумагой, снимая упаковку, и перед глазами шокированных Драко и Гермионы предстала статуя средневекового рыцаря высотой около восьми футов, облаченного в блестящие латы и с лицом... Малфоя.

— Грейнджер, я волнуюсь, — тихо озвучил свои опасения Драко.

Волновался он не зря: домашние эльфы взяли в руки инструменты и заиграли полную любовной муки мелодию. Один эльф сделал шаг вперед и пропищал:

— Посвящается рыцарю девичьих грез, моему драгоценному Драко Малфою. Твоя навеки, Миллисента.

Рыцарь девичьих грез, поперхнувшись, закашлялся, но эльфа это не остановило, и он начал свою душераздирающую песнь...

Солист выл, эльфы играли, краснея в особо пикантных местах текста, муза (она же Драко) бледнела, благодарная слушательница (она же Гермиона) стоически кусала губу.

Смолкли последние аккорды, притихли и музыканты, с благоговением взирая на виновника их небольшого торжества. А виновник между тем пребывал в состоянии тяжелого эмоционального потрясения.

Гермиона не знала — плакать ей или смеяться. Плакать — от того, что она всегда с трепетом относилась к домашним эльфам, всей душой желая равенства и справедливости ущемленному в правах народцу. А смеяться хотелось от одного лишь вида перекошенного лица Малфоя — уж это зрелище она никогда не забудет. И Гермиона расхохоталась.

— Думаешь, это смешно? — подскочив к ней, зашипел Драко.

— Очень, — еле выдавила Гермиона, уже практически рыдая.

Побледнев, Драко развернулся, сжал кулаки и недобро взглянул в сторону музыкального коллектива. Коллектив разом сник.

Дрожа и прижимая уши, снова выступил вперед солист и пискнул:

— Госпожа Миллисента просила...

— Во-о-н, чучела лопоухие!!! — заорал наследник чистокровнейшего и благороднейшего семейства, вмиг растерявший всю свою выдержку. Смех Гермионы оборвался.

— И свое изваяние, гиппогриф вас через левое крыло, заберите!

Но напуганные эльфы с громкими хлопками уже покидали импровизированную сцену. Видимо, вопль Драко все же достиг ушей одного из них, так как статуя поднялась в воздух, но вместо того чтобы исчезнуть, зависла под потолком и мелко затряслась.

— Малфой! — крикнула Гермиона, а затем, не успев осознать, что делает, бросилась вперед и в последнюю секунду оттолкнула Драко в сторону. Мгновение — и статуя рухнула вниз.

*Пеплозмей или Огневица — магическая змейка, заводится в магическом огне, если оставить его без присмотра. Откладываемые огневицей яйца ярко-красного цвета, от них пышет невыносимым жаром. (Джоан К. Роулинг. «Фантастические звери и места их обитания»)