Oblivion: Данмер. Чужак в чужой земле (джен)

Темнота. Кромешная тьма вокруг. Именно так мне показалось в первую секунду. Пришлось несколько раз зажмуриться до зелёных кругов под веками, прежде чем я понял, что она все же не абсолютная. Скорее, просто густой сумрак. Зрение немного перестроилось, и я обнаружил, что нахожусь в камере. И, судя по каменной кладке, где-то в имперской крепости. Имперские постройки это и отличает — массивность, грубость, угловатость. Как и самих имперцев-сиродиилов⁽¹⁾, захвативших мою родину и коваными сапогами топчущих древние традиции данмеров…

Стоп.

Казематы. Крепость. Имперцы.

Просто замечательно…

Чихнув и стряхнув с лица прилипшие соломенные крошки, я попытался встать. Движение отозвалось резкой болью в голове, заставив со стоном рухнуть обратно на лежанку, отчего я взвыл снова — теперь уже от боли во всех остальных местах. Похоже на откат от скуумы… Или на последствия от побоев, подумалось мне после новой попытки подняться. Интересно, что же я натворил? И скуума, эльсвейрская отрава… эту дрянь так просто не достать, нужно «знать места», как говорится. И быть полным придурком, чтобы начать её употреблять. Дешёвые разновидности скуумы, перегнанные обычно на местных ядовитых травах, и сырые стебли лунного сахара, из которого её, собственно, и делают, у меня на родине, в Ресдайне или, по-имперски, Морровинде, некоторые дают рабам, в первую очередь каджитам, чтобы сделать их послушными. Особенно в этом преуспели представители Дома Дрес, хотя как раз у них рабов-каджитов почти нет — жители пустыни слишком плохо переносят нездоровый болотистый климат Дешаана. Такие рабы со временем тупеют да и живут от подачки до подачки, но, видимо, их хозяевам это кажется оправданным. Коты вообще не имеют против этой дряни иммунитета. Да и на других она действует сильно. Дорогие сорта… это совсем другое дело. Совсем другие компоненты. И другие рецепты, разумеется. Такой скуумы не чуждаются сами господа и даже императорские Клинки, если верить слухам. Все равно глупо. Отрава, она и есть отрава. Вспомнить бы ещё, как меня угораздило…

Лучше бы я не вспоминал… Честь, долг… Честь Дома… Чего стоят они, когда после задушевной беседы с дядюшкой Болвином за стаканчиком шейна, ты оказываешься неизвестно где? А утешения, доброжелательные просьбы не волноваться и радужные обещания по-родственному помочь в сложившейся — в результате твоей собственной, правда, глупости — ситуации с грозящим тебе изгнанием из Дома оборачиваются пробуждением в казематах? И ведь поверил же, придурок… Притом, что именно от Болвина Венима, нынешнего главы клана, и зависело моё положение в Доме. Что ж, надо думать, изгнание состоялось. Непонятно только, к чему такие сложности? Объявили бы, как о свершившемся факте, и дело с концом. Все равно я в последние несколько лет жил отдельно от семьи, в Балморе, куда сбежал, не дождавшись достижения совершеннолетия, благо в силу происхождения у меня оно должно было наступить почти на десять лет раньше, чем у моих сверстников. И не так уж плохо жил — влажный юг Вварденфелла, Аскадианские острова, с их бесчисленными озёрами и речными протоками нравился мне гораздо больше каменисто-песчаных пустошей вокруг моего родного Альд'Руна даже после того, как прекратились моровые бури с Красной Горы. И какого скампа надо было затевать тот разговор? Непонятно. Впрочем, по доходившим до меня слухам, дядюшка тот ещё жук и ничего не делает просто так, зачастую без сомнений и угрызений совести поступаясь теми самыми понятиями о чести, которыми всю свою жизнь руководствуется каждый кланник Дома Редоран. Каким-то же образом ему удалось договориться с Нереварином, когда тот явился претендовать на место Наставника… Хотя большинство надеялись, что знаменитый на весь Ресдайн своим мерзким характером и не терпящий н'вахов — а Нереварин именно н'вах⁽²⁾, то есть чужеземец, как все говорят — Болвин Веним упрётся. Но дядюшка как-то извернулся и решил дело без драки. Как — знают только он сам да Нереварин. А уж как ему удалось погасить новую волну ропота о том, что "Дом Редоран уже не тот, что прежде", лишь ему одному и ведомо.

Немного отдышавшись, я продолжил изучение окружающей обстановки. Каменный мешок на второй и на все последующие взгляды не стал привлекательнее, особенно в разгорающемся свете из крошечного зарешеченного окошка в толстой стене высоко над головой. Так, что до него не получится даже допрыгнуть, чтобы посмотреть, как высоко стоит Магнус. Как будто в этот крошечный проем, будь он ниже, можно было бы протиснуться, чтобы сбежать. Холодный металл на запястьях оказался, к сожалению, не брачными браслетами. Точнее, как раз к счастью. Браслетами они и были, но я не вовремя запамятовал, что на обе руки брачные браслеты надевают невесте. Разглядывая две узкие, склёпанные «на холодную», полосы плохой пористой стали с петлями для цепей на своих руках, я пришёл к выводу, что лучше уж так… Что может быть хуже для мужчины, чем стать «невестой»? В своих сексуальных предпочтениях я давно определился, а потому пришёл в ужас от тени мысли, что "женихи» почти наверняка найдутся — на молодых эльфов любого цвета и пола спрос всегда есть. И на юношей он ничуть не меньше. Особенно на таких, которые, глядя по утрам в зеркало, видят там физиономию, которую приличнее иметь какой-нибудь девице…

А уж одурманив скуумой, со мной могли сделать все, что угодно, и я, как ни тошно это признавать, выполнил бы любой приказ. Даже такой, что получи я его, находясь в здравом рассудке, не задумываясь, воткнул бы кинжал в сердце. Не заказчику, так себе — иная участь хуже смерти. И, судя по тому, что я здесь, а не где-то ещё, приказ был. Вопрос в том, что я сделал? Что такого я мог натворить, чтобы оказаться в казематах? Причём, вероятно, надолго. И вообще — где я, собственно?

Холод камня медленно, но неотвратимо проникал в тело, а конопляная арестантская роба, похоже, предназначалась для усиления пытки, совершенно не согревая, но зато натирая кожу везде, где только возможно. Клацая зубами и подвывая от холода не хуже боевых псов Имперского Легиона, я заскакал по камере, надеясь согреться. О том, что я тут мог быть не один, я не подумал.

Тихий окрик «Эй!», сопровождаемый таким же негромким лязгом металла, мгновенно заставил меня замереть на месте, лихорадочно озираясь в поисках обладателя голоса.

— Эй! — прозвучало снова. — Сородич!

Приглядевшись, я с трудом различил в нескольких шагах напротив очертания такого же каменного мешка, как тот, в котором находился я сам, только без окон, и невысокого худого мера за решёткой. Серая, точно присыпанная пеплом, кожа. Спутанные белёсые волосы, которые на моих глазах были расчёсаны пятерней и с какой-то маниакальной тщательностью убраны назад в подобие клановой причёски. Тлеющие на лице тусклыми угольками глаза. Ядовитый прищур последних не сулил ничего доброго со стороны их владельца.

Данмер. Тёмный эльф из Ресдайна, переименованного имперцами в Морровинд, хотя самые консервативные его жители, в основном представители Великих Домов Индорил и Редоран, старательно отвергающих все исходящие от Империи нововведения, упорно называют его прежним, с детства привычным для меня, именем. Ну, разумеется, кто бы ещё мог назвать меня сородичем?..

Невысокий, худой, чем-то похожий на паука, он бесновался в своей камере, осыпая меня малопонятными угрозами и оскорблениями. «Мерзкий полукровка» было для него, похоже, самым оскорбительным прозванием. Я ещё порадовался, что пространство, разделяющее наши с ним камеры достаточно широко, чтобы его плевки до меня не долетали. В какой-то момент я ясно понял, за что нас так не любят остальные расы Нирна вообще и Тамриэля в частности. Отнюдь не за любовь к независимости, о которой мне твердили дома. Вовсе нет. А вот за эту нерассуждающую, слепую и разрушительную ненависть ко всем, кто «не свой». А для подавляющего большинства моих сородичей «свой» зачастую только он сам, реже — члены семьи, ещё реже — Дом. И никогда — все остальные, кем бы они ни были. А тот факт, что я действительно полукровка, ничего не меняет. Я — данмер и воспитывался в Доме матери, как данмер. И все, что можно сказать о моих сородичах, с успехом можно примерить на меня. Полученная от отца кровь древесных меров пока что никак себя не проявила — кроме роста и сложения, я от него ничего не унаследовал. У меня даже родовая магия данмерская — призвать дух предка я могу, хиленького какого-то, но все же, а вот повелевать зверями, как мой отец — нет. Проверено.

Этот мер тоже был изгоем. Не знаю, как я это понял, но неким внутренним чутьём я знал, что это так. Видимо, не зря ведь говорят, что рыбак рыбака видит издалека. Право на клановую причёску, указывающую, кстати, на происхождение из недавно помянутого Дома Дрес, он имел не более меня. Любопытно, за что Дрес могли изгнать его, если они занимаются только своим рисом и почти не высовываются из Дешаана? Немного подумав, спрашивать, где мы находимся, я поостерегся. Не нравился он мне.

Он был намного старше, чем я, и совершенно, на первый взгляд, безумен. С другой стороны, чувствовалась в его воплях какая-то фальшь. Словно мой сосед тщательно играл сумасшедшего. Это было особенно заметно, когда он, вися на решётке и корча мне рожи, точно взбесившийся валенвудский имга, обещал утешить мою жену, когда вернётся в Морровинд. Именно так. Морровинд, по-имперски. Странно, почему "вернётся"… Я же только вчера беседовал с дядей в Альд'Руне… или все же не вчера? Пожалуй, стоит последовать его примеру. Хотя бы пока не разберусь в ситуации. Слушать его разглагольствования, как именно и сколько раз он собирается её "утешать", мне не хотелось, поэтому я, как мог равнодушно, сообщил:

— Я не женат.

Эта короткая фраза далась мне весьма нелегко. Ведь именно глупая влюблённость привела меня к тому, что я имею сейчас. Каждый влюбившийся — круглый идиот, но мне удалось побить все рекорды по идиотизму. А как иначе объяснить, что меня угораздило втрескаться не в кого-нибудь, а в Кирану Дротан из Дома Телванни, сногсшибательную красотку впятеро старше меня — редкую по коварству тварь, как потом выяснилось — да ещё и с непосредственностью уверенного в собственной неотразимости молодого избалованного придурка сообщить ей о своих чувствах. Именно эта уверенность — впрочем, достаточно обоснованная, на мой взгляд — и сыграла со мной злую шутку. Учитывая отношения между нашими Домами, ничего хуже придумать было просто нельзя. Что из этого вышло, я даже вспоминать не хочу, но итог вполне закономерен: Дом Телванни несколько упрочил свои позиции, Дом Редоран, моими стараниями угодить возлюбленной, наоборот, сдал, а я получил совершенно незабываемый опыт. В том смысле, что и рад бы забыть, да не получится. Как записано в книге "Благородного Сословия Честное Зерцало"⁽³⁾ — "Защищая Дом Редоран от козней волшебников Телванни и лжи неверных Хлаалу, истинно благородный служит Дому Редоран". Защитил… так защитил, что впору на первом же суку вешаться…

Наверное, он собирался сказать что-нибудь вроде того, что на «мерзкого полукровку» вроде меня, ни одна порядочная — и даже непорядочная — данмерка в голодный год за мешок картошки не позарится, но тут где-то недалеко лязгнула дверь…

Ещё мгновение назад исходивший криком и слюной данмер молниеносно подобрался и успокоился. Но не прокомментировать происходящее он не мог.

— Стража идёт! — потом гаденько ухмыльнулся и уточнил. — За тобо-ой!

И захихикал.

Я пожал плечами и отошёл от решётки. За мной или нет — увидим…

Как оказалось, страже нужна была моя камера. А вот сам я их совершенно не интересовал. Меня не грубо, но довольно жёстко оттеснили в угол, приказав оставаться на месте. Молодой редгард, нервно раздувая и без того широкие ноздри, по-видимому, не знал, куда ему смотреть: то ли на меня, то ли туда, откуда он пришёл и откуда доносился усиливающийся шум от шагов и приглушенные голоса нескольких человек. Мой сосед из камеры напротив притих и не показывался. Я бы тоже так поступил, имей я такую возможность.

Высокий, крепкий на вид старик-человек в богатом одеянии, явно охраняемый ещё двоими редгардами, быстро прошёл в сторону потайного хода, безразлично скользнув по мне взглядом. Мгновение спустя он резко остановился, словно врезавшись в невидимую стену:

— Ты!

Лица охранников потемнели, руки мгновенно сжались на оружии. Я забился глубже в угол, готовясь к тому, что сейчас, не снисходя до объяснений, меня начнут рубить на фарш…

— Подойди… Дай взглянуть на тебя, — жестом остановив синхронно шагнувших ко мне редгардов, негромко попросил старик.

Взгляды телохранителей, колючие и злые, скрестились на мне, грозя страшными муками. Инстинкт подсказывал ни в коем случае не высовываться из угла. Разум же сообщил, что лучше выполнить просьбу, или меня просто и без затей выволокут отсюда силой.

Косясь, как перепуганный оленёнок, на всех троих редгардов разом, я нерешительно шагнул вперёд.

— Такой юный, — пробормотал старик, — о, боги, совсем ребёнок.

Капитан что-то угрюмо буркнула себе под нос. Закрывающий почти все лицо тяжёлый шлем заглушил бормотание, но одно слово я все-таки расслышал.

Мораг-Тонг.

Мораг-Тонг. Секта убийц во славу Мефалы-Прядильщицы, широко известная в моем родном Рес… Морровинде и чуть менее — на всем остальном Тамриэле. Секта, получившая статус и права Гильдии, поскольку её существование выгодно Империи, ведь именно Мораг-Тонг выполняет большинство заказов на убийство высокопоставленных лиц. По слухам, Прядильщице очень нравится, когда её ассасины убивают известных и облечённых властью… И именно данмеры — большинство её членов. Но причём тут я? Так просто в неё не вступишь, не дерьмо все-таки. "Лесничие"⁽⁴⁾, насколько я знаю, очень требовательны к кандидатам и не принимают к себе кого попало, проводя жёсткий отбор на пригодность и даже порой готовя кандидатов заранее. К тому же у меня никогда не возникало желания стать одним из ассасинов. Неужели…

Нехорошие подозрения по поводу того, как я оказался за решёткой, так и не успели оформиться во что-то конкретное… Потому что старик, с какой-то обречённой жадностью вглядывавшийся в моё лицо, назвал своё имя. И титул.

Уриэль Септим, Император Тамриэля.

Конец времён… Нирн раскололся, Мессер и Секунда упали на землю, а Магнус взошёл на закате…

Короткий разговор несколько прояснил ситуацию. Я в Имперской тюрьме, в столице, с памятного разговора с дядей Болвином миновало целых две недели. Как я оказался в Сиродииле, за какое преступление попал в тюрьму и что за это время ещё произошло — неизвестно. Императору грозит опасность, наследники престола мертвы, а убийцы идут следом, пока Клинки (Так эти трое — легендарные Клинки?! Те самые про которых я слышал что-то вроде "Они повсюду, но никто не знает точно, кто они"? С ума сойти…) пытаются вывести его в некое безопасное место. А я? А я — пешка в руках Судьбы, которую, как утверждал старик, боги в грозный час выбросили на игровое поле. Точно, что выбросили… прямиком в имперские казематы. Да так что память напрочь отшибло. И не только её, судя по ощущениям. Противно-то как… Получается, куда бы я ни пошёл и что бы я ни делал, обязательно вляпаюсь в неприятности. Или в историю, если верить Императору. Что, если хорошо подумать, одно и то же. Тем более, что, если принять во внимание расположение и убранство моих нынешних апартаментов, «вляпаюсь» уже состоялось. Вопрос в том, насколько глубоко…

Уйдя в свои мысли, я едва заметил уход незваных гостей, очнувшись на фразе:

— …тебе повезло.

Что-что?

Они уходили, потайная дверь была открыта. Опасаясь, что она сейчас захлопнется сама собой, я шмыгнул в проход. О том, что, в случае чего, вернуться будет невозможно, я старался не думать. Попробовать воспользоваться другим выходом из камеры мне почему-то в голову не пришло…

Услышав впереди топот и лязг доспехов, я, было, притормозил, но тут же рванул вперёд с удвоенным энтузиазмом — крадущегося меня, скорее всего, сначала зарубят, а уже потом поинтересуются, какого дремора я тут забыл. А так есть шанс, что просто пошлют к скампу, дав пинка для пущего воодушевления. Получить кованым сапогом под зад мне не улыбалось, но такой исход был всё же меньшим злом. Главное — выжить и выбраться отсюда. А задница заживёт.

Лязганье доспехов впереди внезапно сменилось звоном оружия и воплями. Не сумев вовремя затормозить на истертом до почти зеркальной гладкости скользком известняке, я вылетел на лестничную площадку и едва не сбил Императора с ног. Интересно, мелькнула мысль, если бы мы с ним растянулись на полу, расценили бы это, как покушение с моей стороны?

Придержав покачнувшегося старика — люди вообще недолговечные создания, а в старости ещё и хрупкие — чтобы он все-таки не свалился, я повернулся к освещённой площадке, раздумывая, заглянуть ли за угол или не рисковать.

И чуть не заорал, когда на предплечье легли сухие шершавые пальцы.

— Не торопись. Впереди ассасины, если я не ошибаюсь. А ты безоружен, — голос Уриэля Септима был тих и невыразителен.

Похоже, он уже смирился со своей судьбой и, будь на то его воля, никуда бы не бежал. Но… что-то все же толкало его вперёд. Впрочем, есть у меня подозрение, что не пойди он сам, бешеные редгарды понесли бы его на закорках, куда бы там они ни направлялись.

Лязг и звон тем временем стихли, а по лестнице пружинисто взбежал самый молодой из телохранителей — Баурус, кажется. Моё присутствие его заметно напрягло, но, поскольку Император был спокоен, он это никак не прокомментировал. Только с тревогой спросил:

— Вы в порядке, сир?

Кажется, верность Клинков основана на чем-то большем, чем присяга…

— В полном, мой мальчик, — кивнул Уриэль. — Настолько, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах.

По лестнице, двигаясь более неторопливо, поднялся ещё один редгард.

— Все чисто, мой государь. Можно двигаться дальше.

Старый Император помедлил, вслушиваясь в тишину…

— Капитан Рено? — тихо спросил, наконец, он.

— Она… мертва, — сдавленно произнёс Баурус.

А я неожиданно осознал, что охрана Императора не могла состоять всего из трёх воинов. Сколько же Клинков уже полегло на вот таких вот лестницах по пути сюда в попытках спасти этого пожилого человека?..

Уриэль закрыл глаза и замер. Не знаю, прав ли я, но на какой-то короткий миг мне показалось, что сейчас он прикажет им убираться, освободит от присяги и пойдёт навстречу смерти. Сам. Судя по тому, как напряглись Клинки, они тоже ждали чего-то подобного. И, похоже, готовились наплевать на прямой приказ.

На краю сознания вертелась мысль, почему так важна жизнь императора. Что-то полулегендарное, про Драконьи Огни, единожды прочитанное и за ненадобностью прочно забытое… Все ещё гудящая голова затрещала с новой силой, стоило мне попытаться сосредоточиться на этой мысли. Но я уже точно знал, что, если Уриэль попытается всех отослать, останусь с ним. Просто потому что чувствую — это правильно. И к скампу семейные обязательства и политику Дома — пока дядюшка Болвин глава клана, обратно дороги не будет. Да и после, пожалуй, тоже — утрату и без того непрочного политического влияния при короле Хелсете, даже весьма незначительную, мне не простят. Принять меня обратно будет все равно, что расписаться в полной несостоятельности. Во всех смыслах. Так что теперь я сам за себя, чужак в земле чужой, и не обязан соблюдать все традиции рода — это Сиродиил, а не Рес... Морровинд, дремора меня побери! Мор-ро-винд! О, Неревар, как же трудно будет привыкнуть!.. Чужак… Н'вах, как у меня дома называют чужеземцев. Об отношении к н'вахам вообще упоминать не стоит… Но, если уж на то пошло, у нас, данмеров, есть веские причины не любить чужестранцев. Правда, я слышал, что в Сиродииле к чужакам относятся лучше и судят иными мерками. Однако это ещё предстоит проверить. Для начала нужно как-то выбраться из тюрьмы. И забыть о презрении к н'вахам и полуживотным — то, что от данмеров с трудом терпят даже в Ресдайне, в Сиродииле мне не простят. Равнопра-авие, видите ли… Предки покарай этих сиродиилов с их безумными правилами, как же сложно! Но я справлюсь, дремора побери! Должен справиться. Вот только оружие…

Осторожно миновав телохранителей — мало ли, что придёт им голову, ситуация не располагает к доверию, особенно после упоминания Мораг-Тонг в какой-то загадочной связи со мной, — я спустился вниз в надежде разжиться хоть какой-нибудь острой железякой, а если повезёт, то не только. Наскоро обыскав трупы нападавших, я стал счастливым обладателем пары пузырьков с незнакомыми мне зельями. Логично было бы предположить, что целительными, но запах мне ничего не сказал, а пробовать я не решился. Подумав, раздел самого тщедушного из убийц — ему одежда уже ни к чему, а я изрядно продрог. Тонкое багровое сукно ещё хранило тепло бывшего хозяина. Сдержав дрожь отвращения, я натянул плащ на себя и оглянулся на тихо препирающихся с Императором Клинков. Не обобранным осталось только тело капитанши — Рено. Пока я размышлял, что со мной сделают за мародёрство и не обвинят ли к тому же в некрофилии — капитан все же была женщиной, хотя и страшной, как грех — мои временные попутчики пришли к согласию и резво направились к запертой двери у меня за спиной. Плюнув на условности, я цапнул с трупа короткий меч в ножнах и подобрал акавирскую катану. Доспехи снимать не стал — не было времени, да и не стоило: тяжёлая стальная кираса была мне безнадёжно велика, да к тому же изрублена до полной непригодности, в то время как у нападавших ни оружия, ни доспехов не обнаружилось вовсе. Как они умудрились так долго — и небезуспешно — драться с Клинками? Загадка.

Несмотря на спешку, я все-таки не успел. Дверь захлопнулась перед самым моим носом, безжалостно щёлкнув замком. Одновременно, где-то позади раздался непонятный звук, словно упало что-то тяжёлое, но мне было не до того — я изучал замок, надеясь, что щелчок запорного механизма мне просто послышался… Увы и ах, дверь действительно была заперта, а у меня не было не то, что ключа, но хотя бы куска проволоки, чтобы скрутить из неё подобие отмычки. Не знаю, чем в молодости занимался мой отец, но первые уроки открывания различных замков я получил именно от него. Равно как и некоторые другие полезные навыки… Правда, потом от него же неоднократно получал по ушам за то, что «тренировки ради» совал нос, куда не следует, но, скажите мне, какой нормальный мальчишка равнодушно пройдёт мимо, почуяв приключения на седалище? Особенно, если для того, чтобы их найти, достаточно залезть в отцовские вещи в его же кабинете? То-то. Отец ругался, ставил на замки ловушки — как правило, слабенькие морозные или огненные, в которые я через раз влетал, но, в конце концов, научился разряжать без ущерба для себя. Сейчас мне кажется, что это тоже был своеобразный урок… ведь лучший способ заставить чему-то научиться — запретить это делать. Правда, сейчас ни один из отцовских уроков не смог бы мне помочь…

Ур-роды, поцелуй их дремора! Убыло бы от них, если бы я следом пошёл?

И что теперь?

За спиной раздался истошный визг и на меня, царапаясь и кусаясь, обрушилось покрытое жёсткой бурой шерстью тело.

Кажется, я орал. Громко орал. Особенно, когда оседлав гигантскую пещерную крысу и пытаясь отвернуть ей башку, увидел, что на меня несётся ещё одна. В Вварденфелле я убил немало таких тварей, но тогда я был не один, и у меня было оружие…

Оружие!

Укуси меня грязекраб, какой же я придурок…

Выдернув катану из ножен, резво ткнул своего полудохлого «скакуна» куда-то в загривок. Мда-а, покойная редгардша была, похоже, помешана на пологой заточке. То-то режущая кромка превращена непонятно во что, тем более что катана вообще не предназначена для парирования ударов противника. Кухонные ножи бы этой дуре точить — это ж надо: испортить такое оружие! Кто-то мне однажды говорил, что акавирцы вообще считают столкновение клинков в поединке проявлением неуклюжести и "грязной", то есть несовершенной, техники боя. Или не мне, я просто оказался рядом… Интересно, что бы сказал кто-нибудь из них, увидев, в каком состоянии эта катана? Впрочем, для крысы и в таком виде сойдёт. Плохо только, что она мне не по руке, но с этим ничего не поделаешь.

Хитрости твари явно недоставало, потому что перла она на меня не хуже матерого кабана. Первым ударом я достал её ещё в прыжке. Хорошо достал, все лицо теперь в крысиных потрохах, чтоб их... А вторым ударом загнал клинок прямо в оскаленную пасть твари почти до рукояти.

Прислушался. Тишина. Только скребёт когтями по каменной плите агонизирующая парализованная крыса, на которой я катался. Паршивая из неё получилась лошадь, надо сказать. Или это я такой хреновый наездник? Эта мысль вдруг показалась мне настолько смешной, что я расхохотался, сев на пол там, где стоял. Я сидел и хохотал, как сумасшедший, сидя на полу и утирая льющиеся слезы перед запертой дверью на волю…

Когда истерика меня отпустила, я смог, наконец, относительно разумно соображать. Крысы откуда-то появились, значит, есть ещё какой-то выход отсюда. С этой мыслью я встал, выдернул из дохлой крысы окровавленную иззубренную катану и вытер клинок о шкуру твари. Капюшон пришлось выбросить, благо, было чем его заменить. Стянув его, я порадовался тому, что во время недавней драки он на мне вообще был. Иначе голову от крысиного дерьма я бы отмывал долго... После недолгого раздумья, плащ я тоже снял. Скинув вонючее барахло на пол, я пошёл раздевать ещё одного мертвеца. Торопиться мне теперь было некуда.

Стянуть ещё один плащ было несложно, но муторно. Было все же что-то неправильное в том, чтобы грабить мёртвых. Да ещё и неудобно ворочать трупы одной рукой — оружие я на всякий случай не убирал. Там, где есть две крысы, может быть и больше. К тому же, в отличие от домашних сородичей, пещерные крысы — довольно серьезный противник.

Раздевая ещё одного покойника, я невольно поёжился от тянущего по спине сквозняка. Оглянувшись, я увидел свежий пролом в боковой стене. Оттуда-то и шёл холодный воздух.

Поразмыслив, я осторожно направился к пролому.

Хорошо, что я не убирал оружия! Не успел я перешагнуть через разбитые каменные блоки, как на меня с режущим уши визгом бросилась ещё одна крыса.

Стоя над убитой тварью, я, по-звериному зализывал прокушенную руку и думал о том, что стоит попробовать вернуться назад. Потайной ход ведь никто не закрывал, да и дверь камеры может быть открыта. Хотя рассчитывать на это все же не стоит — вряд ли императорская охрана стала бы упрощать преследователям задачу, не заперев за собой дверь. Но уж очень мне не хотелось лезть в пролом — трёх крыс мне с избытком хватило для понимания, что ничего хорошего меня там ждать не может…

С мыслью о том, какое дивное выражение возникнет на рожах тюремной охраны, когда я заявлю, что меня самолично отпустил Император Тамриэля, я, ухмыляясь, порысил туда, откуда пришёл. Понятное дело, что вряд ли они мне поверят. Скорее всего, просто побьют и засунут обратно в камеру. Причём в другую — для надежности. Но помечтать-то можно…

Суровая реальность напомнила о себе внезапно возникшей на пути каменной стеной. От неожиданности я едва не врезался в неё лбом.

Нет, ну не гады ли? Они все-таки закрыли эту треклятую потайную дверь! А с этой стороны, насколько я помню сказанное покойной капитаншей Клинков, открыть её невозможно. Не верить ей основания не было — сказано это было не мне, а совсем другому человеку. Мне просто повезло оказаться поблизости.

Без энтузиазма — мои ноги мне все же дороги — попинав стену, я зашагал обратно. Как бы я ни пытался этого избежать, придётся выбираться через подземелья. С гигантскими пещерными крысами и дэйдра знают, с какой ещё дрянью… Мне бы арбалет. Или хотя бы лук — снимать врагов на расстоянии. Хотя я паршивый лучник — трудно стать хорошим стрелком, когда тебя этому никто не учит. А уж метательные звезды, наследие времён акавирских завоеваний, у меня всегда летели куда угодно, только не в цель, вызывая у моего наставника лютое бешенство и заставляя его сомневаться, что руки у меня растут откуда должно. Особенно, когда ему приходилось от них уворачиваться. Мои сородичи, как правило, предпочитают резать врагов любого рода непосредственно. Отравленный кинжал — самое распространённое оружие в Домах. Те же Хлаалу, хоть и оглядываются на Сиродиил, как оплот Империи, не гнушаются сводить счёты традиционными для данмеров способами… И не всегда при этом обращаются к услугам недавно помянутой Мораг-Тонг. Даже отец, который, как мне когда-то казалось, знал и мог все на свете, будучи чистокровным босмером, с луком обращаться то ли не умел, то ли просто не хотел, по какой-то одному ему ведомой причине предпочитая обучать меня владению контактным оружием — в основном, кинжалами и танто, объяснив свой выбор тем, что для меча, кроме, разве что, вакидзаси, я мелковат — всего три с половиной локтя⁽⁵⁾ — и слишком хрупкого сложения. В точности, как у него самого, между прочим, с поправкой на то, что он на пол-локтя ниже меня ростом. А ему ни рост, ни сложение махать мечом совсем не мешали. Имперским мечом, прошу заметить. Тем более что в моем Доме как раз и ценилось умение владеть мечом и луком — впервые прочитав "Благородного Сословия Честное Зерцало", я, помнится, надолго погрузился в уныние, сравнив свои умения и способности с тем, что там вменялось в непременные атрибуты любого "достойного мужа Великого Дома Редоран". Имперские же солдаты, на первый взгляд добродушно возившиеся в свободное от службы время с местной ребятнёй, к своему оружию мальчишек вообще не подпускали. Даже малышню. Ведь мальчишки рано или поздно вырастают. А Морровинд — не самая благополучная провинция Империи Тамриэля. Так что учить меня стрельбе было, в общем-то, некому. А жаль. Правда, я неплохо умею метать ножи, но для начала их нужно где-то взять…

Обратный путь показался вдвое короче. Лезть в подземелья не хотелось до судорог, но и сидеть на месте смысла не было. Глубоко вдохнув пропитанный запахами бойни и погреба воздух, я осторожно полез в пролом.

Все-таки хорошо быть данмером — в сумраке наше зрение острее, чем у других рас. Жаль только, что в совсем неосвещённых местах без факела мы так же беспомощны, как остальные. А если начистоту, то даже больше, чем другие. Но этот факт, разумеется, тщательно скрывается. Лучше нас в сумерках видят только каджиты, но это и понятно — коты, они и есть коты. Вот уж кому и в кромешной темноте все видно. При всей своей «разумности», они наполовину животные. Про аргониан я вообще молчу. Рядом с этими ящерицами тупые зеленомордые орки начинают казаться умнее и симпатичнее, чем они есть на самом деле. О, Неревар, а ведь мне волей-неволей теперь придется с ними со всеми общаться, как с равными. Я не сторонник рабовладения и, по большому счету ничего не имею против бетмеров, но уравнивать между собой зверей и людей, которые изначально не равны? Но лучше бы мне привыкнуть к этому как можно быстрее — неприятностей у меня и без того больше, чем путей их решения, чтобы добавлять себе новые. Впрочем, если я не выберусь из тюрьмы, вопрос о необходимости быть учтивым с "умными" животными отпадет сам собой.

Стараясь красться незаметно, я прикончил ещё пару крыс. Причём одну из них поджарил. Просто заворачивая за очередной угол, увидел эту тушу в полушаге от носа и от неожиданности запустил ей под хвост огненный шар — крыса как раз стояла ко мне задом. Глупо, между прочим, вышло. Да и вонь теперь от палёной шерсти и горелого мяса стояла такая, что глаза резало. К тому же на моё дурацкое счастье крыса оказалась крысом, отчего смрад был вовсе невыносим.

С другой стороны, нет худа без добра — вонь развеется по всему подземелью и, возможно, заглушит мой запах. Дыша через рукав трофейного наряда, я подождал, не прибегут ли на запах крысиные родичи. И осторожно, вдоль стеночки, двинулся дальше. Хвала Азуре, здесь мне не перед кем храбриться. Мне бы выбраться… и желательно, в целости. Дороги назад нет, ту дэйдрову дверь мне все равно не открыть, значит, будем идти вперёд. А что по стеночке… больше шансов остаться в живых. Ростом да статью не вышел, чтобы напролом переть. Героические подробности, если понадобится, потом придумаю.

О первый мешок я попросту споткнулся. Приземлившись на четвереньки, замер с выпученными глазами и разинутым в беззвучном вопле ртом. Тишина. Не абсолютная, но все же. Никто не спешил сюда, чтобы меня сожрать. Сплюнув от злости на собственную трусость, я осторожно переместился в сидячее положение и развязал свою находку. На свет явилось сморщенное яблоко, пара золотых монет с императорским драконом и профилем Уриэля… и связка отмычек! Им я обрадовался так, как не радовался бы, наверное, обратному принятию в Дом. Эти несколько неведомо как попавших сюда кусочков металла значительно подняли мою уверенность в возможности отсюда выбраться. Ведь тот, кто их спрятал в этих подземельях, как-то сюда вошёл. Значит, мои блуждания не напрасны, выход есть. Осталось его найти. Конечно, бывают замки, специально зачарованные от взлома, но для большинства вполне сгодятся ниспосланные богами отмычки. Ещё бы пару щупов для обезвреживания ловушек…

В таком настроении я огляделся вокруг, аккуратно пряча драгоценную добычу обратно в мешок. Есть мне, конечно, хотелось, но стоило потерпеть — неизвестно, сколько мне тут ещё бродить, а жрать крысятину… ну уж нет. Используя более короткий из доставшихся мне мечей, как нож, отрезал от своей хламиды две полосы шириной в половину ладони и, шипя сквозь зубы все ругательства, которые сумел вспомнить, соорудил из мешка некоторое подобие заплечной сумки. Результат моего рукоделия выглядел безобразно, но с возложенной задачей должен был справиться. Монеты и отмычки я, не доверяя изрядно обветшавшей к моему появлению тряпке, спрятал особо. После чего сориентировавшись, откуда пришёл, двинулся дальше, вертя головой уже не только в поисках опасности, но и чего-нибудь интересного.

Интересное не заставило себя ждать, явившись в лице неторопливо бредущего по очередному коридору покойника, по пятам за которым рысили две пещерные крысы, поминутно отхватывая от него приглянувшиеся им куски. Мертвец неуклюже и почти безуспешно отмахивался, ковыляя куда-то по своим мертвецовым делам. Вонял он, несмотря на несвойственную порядочным покойникам бодрость, как любой другой труп, пролежавший без погребения несколько недель. И выглядел соответственно.

Возможно, я бы смог проскочить незамеченным. Неупокойник был занят атаками крыс, крысы, в свою очередь, не отставали, не обращая ни на что внимания. Но… виной всему моя собственная глупость. Желая удостовериться, что эта троица ушла достаточно далеко, я поскользнулся на сырой глине и, с невольно вырвавшимся проклятием, упал. Мертвец немедленно повернулся на голос, опровергая все мои предположения о его неуклюжести и медлительности. Медлительности, ага! Заметив меня, эта скотина рванула с такой скоростью, что я невольно заподозрил в нем бывшего владельца доставшегося мне мешка с добром. Не знаю, чем этот мертвяк обнаруживал моё присутствие, но спрятаться от него не получилось. Бегал он за мной, как привязанный, сипя на каждом шагу, как рваный кузнечный мех и отравляя воздух смрадом разложения. А за ним крысы. Хоть этих я пока не интересовал…

В какой-то момент мертвецу надоело кусающееся сопровождение, и он отвлёкся на крыс. Более удачного момента для атаки я мог и не дождаться, тем более что неупокойник, когда хотел, был очень проворен. С первой крысой он разделался почти мгновенно, ударом кулака проломив ей череп. Почему при этом сам кулак не разлетелся вместе с крысиными мозгами, я решил подумать попозже. Вторая крыса отправилась на тот свет, совсем немного отстав от первой, и я неожиданно оказался с агрессивно настроенной и чудовищно сильной нежитью один на один. И то, что крысы успели изрядно его потрепать, ничего не меняло. Поцелуй меня дремора, проклятый мертвяк даже не замедлился!

Как я с ним справился, сам не знаю. Просто в какой-то момент понял, что он уже не шевелится. Что бы ни заставляло двигаться это мёртвое тело, оно ушло.

Второй встреченный мной покойник вызвал у меня гораздо больше симпатии. В первую очередь, потому что никуда не бежал, а тихо лежал у стеночки грудой костей, кое-где покрытых клочками высохшей плоти. А во-вторых, он был богат! И совсем не возражал, чтобы я его богатство унаследовал. Благодаря ему я разжился довольно сильно заржавленной, но вполне пригодной для ношения бригантиной⁽⁶⁾ и кучей разных полезных вещиц. Включая нормальную, хотя и немного подпорченную сыростью, заплечную сумку, в которую я незамедлительно переложил уже найденные вещи. Ещё одной порадовавшей меня находкой был лук и колчан со стрелами. Правда, первый же пробный выстрел умерил мои восторги — пребывание в сырых подземельях плачевно отразилось и на луке тоже. Да и лучник из меня, как я уже говорил…

Потом я просто крался, стрелял, рубил, попутно вычищая заначки моих предшественников — тот высохший до скелета полуобглоданный мертвец был не единственным. Беспокоило только одно — все встреченные мной костяки были старыми. Но я старался не думать, что это может означать.

Надолго я застрял только в одном месте. Там, где обрушившийся потолок очередного туннеля позволял видеть каменные своды верхнего этажа, поддерживаемые резной колоннадой. Некоторое время я потратил на безуспешные попытки, так или иначе, добраться до пролома. Все, что угодно, лишь бы не подземелья… В процессе я обнаружил, что неизвестно когда успел сорвать голос.

Потом только до меня дошло, что там, наверху, мне вряд ли обрадуются. Неизвестно откуда взявшийся невообразимо грязный данмер в ржавых доспехах не по росту, в красной хламиде, подозрительно похожей на наряды неизвестных личностей, покушавшихся на семью Императора и его самого, с именной (да-да, именно так!) катаной погибшей капитана Клинков просто не может не вызвать подозрений и вопросов. А тюремная одежда под хламидой и отмычки только усилят желание дознавателя их получить. И я очень сомневаюсь, что в сложившихся обстоятельствах допрос обойдётся без мастера заплечных дел. Так что лучше я все-таки по подземельям… Тут все проще — или я, или меня.

Подземелья неожиданно закончились грубо, но прочно сколоченной дверью. А перед дверью валялся гоблин. Весь в колокольчиках, каких-то фигурно завязанных узелках, в платьишке из мешковины и с бараньими рогами на голове. Шаман, видимо. Какого лысого скампа гоблин, пусть он даже десять раз шаман, делает в имперских подземельях? В столице?! Ведь это не какая-то захолустная пещера где-нибудь на окраине Сиродиила. Наверное, я чего-то не понимаю.

Гоблин оказался вполне себе живым, правда, жутко древним на вид, и явно доживал последние часы, если не минуты. При моем приближении он слабо трепыхнулся и сипло проквакал что-то не то оскорбительное, не то угрожающее. Стараясь не поворачиваться к нему спиной надолго, я подошёл к двери.

Но, попытавшись открыть её, оказался неприятно удивлён: замок оказался зачарован. И я говорю не о ловушке, которую я мог бы снять и наличие которой легко определил бы. Нет, дело было явно в другом. Сиродиильские маги, как я и опасался, зачаровывают замки иначе, чем волшебники с моей родины — вместо того, чтобы поставить на замок ловушку, поджаривающую взломщику пальцы и неосторожно подставленную физиономию — к примеру — они просто ставят распознающее заклятье, которое без "родного" ключа намертво заклинивает механизм. Хотя… я не совсем прав — телваннийские колдуны таким же образом зачаровывают рабские наручники. Но то Телванни — у них всё не как у порядочных данмеров...

Касательно типа зачарования я оказался прав — сколько я не бился, стопор даже не шелохнулся. С ума сойти… зачарованный от взлома замок дремора знает, где, под Имперским Городом! Кому он тут мог понадобиться?!

За спиной раздалось еле слышное издевательское хихиканье. Хмм… А ведь этот зеленокожий недоделок сюда как-то попал…

Недолго думая, я вернулся к замолчавшему шаману и начал обшаривать карманы его чудного одеяния, не обращая внимания на ненавидящий взгляд. Я тоже умею так смотреть. Возможно, встреть я его раньше, он размазал бы меня по стене — шаман, как-никак. А возможно, нет. Что толку гадать? Пока я с ним возился, старикан благополучно испустил дух. Причём даже без моей помощи. А ключик, гад, все это время прятал в кулаке. Кое-как выдрав его из морщинистой лапки, я, уже не стесняясь, выгреб из карманов все, что представляло собой некоторую ценность. Гоблину эти вещи уже не понадобятся, а мне вполне могут пригодиться. Ценностью оказались несколько мелких камушков. Все, к сожалению, оказались с изъянами, а, следовательно, большой цены за них никто не даст. Хотя… может, оно и к лучшему. Меньше вопросов возникнет при их продаже.

Дверь открылась настолько бесшумно, что я невольно задался вопросом, кто заботится о петлях…

…Гоблины, гоблины, гоблины. И ещё крысы. Бегающие по тоннелям, запертые в кривых гоблинских клетках, жареные. Кажется, я насмотрелся на этих тварей до конца жизни. Во всяком случае, перспектива жить в окружении сиродиилов теперь представлялась мне намного более привлекательной, чем в тот момент, когда я об этом впервые задумался. Только не гоблины!

Я наматывал, дремора знает, какой круг по подземной зале, гоняясь за вёрткой шаманкой гоблинов. Дэйдрова гоблинша уже не раз приложила меня каким-то заклинанием, от которого все тело на короткое время сводило судорогой, а место попадания жгло, как при ожоге. Надо бы не забыть посмотреть, что там такое… Я же, как ни старался, все не мог подобраться к ней на расстояние удара или загнать её в угол. Я устал, был голоден и изрядно обозлён. Ведь будь у меня возможность пробраться в тоннель за её спиной так, чтобы она не заметила, я бы так и поступил. Но эта близкая родственница вонючего скампа, торчала перед самым выходом из залы. Оставалось одно… И вот это «одно» я пытался сделать уже дэйдрову прорву времени, потому что даже с простреленной задницей… я говорил, что я паршивый лучник? Наверное, только неудачник вроде меня, целясь под лопатку, может попасть в жопу… Хвала Неревару, хоть не в свою. Так вот, даже с простреленной задницей эта мелкая тварь успешно не подпускала меня к себе, при каждом удобном случае ещё и угощая заклинанием из своей корявой палки. Каджитские шаманы жрут всякую ядовитую дрянь, чтоб достичь какого-то своего шаманского просветления, и в этом состоянии, говорят, совершенно нечувствительны к боли. Эта, видимо, тоже чего-то нажевалась, в нормальном состоянии при таком, на первый взгляд, дурацком ранении даже идти невозможно… а она бегает!

Плюнув, я остановился, отбросил катану и дёрнул со спины лук. Даже если мне придётся расстрелять весь колчан, я её достану. За время блуждания по пещерам я немного пополнил запас стрел и заменил свой лук на другой, лучше сохранившийся. Гоблины не умеют ухаживать за оружием, но это не мешает им его собирать. И вполне успешно использовать.

Мне потребовалось всего три стрелы. И вся имеющаяся у меня сила воли, чтобы их выпустить, преодолевая судороги от ударов заклинанием… Когда гоблинша со стрелой в горле упала в крысиный загон, я выронил лук и сел на пол от слабости. Меня мелко трясло, время от времени по телу прокатывалась волна судорог. После очередного приступа, я, наконец, смог сложить дрожащие пальцы в жест активации малого исцеляющего заклинания и пробормотать слово. Стало чуть-чуть легче. Но не успел я обрадоваться, как на меня накатила новая волна судорог. Более сильных заклинаний для лечения я не знал, да и применить не смог бы — магические силы нужно развивать и тренировать. В точности, как тело. Это малое исцеление может применить любой, ему детей едва не с пелёнок учат, чтоб за каждым разом чадо не бежало к матери с разбитым носом или свезённой коленкой. Любая хозяйка хотя бы раз применяла его у себя на кухне, ошпарившись кипятком или порезав руку. Большему нужно все же специально учиться. Да и не всем это дано.

Не знаю, пробовали ли исцелять таким образом последствия боевых заклятий, но ничего другого мне не остаётся. Найденные на телах убийц зелья мне незнакомы, так что пить их я остерегусь…

В какой-то момент при произнесении слова-заклятия вместо омывающей тело щекочущей волны целительной магии на меня навалилось головокружение. Кажется, я переоценил свои способности к волшебству. Или полученные ранения. Подождав, пока стены пещеры перестанут плыть перед глазами, я осторожно поднялся, подобрал своё оружие и медленно подошёл к краю промоины, в которой гоблины держали крыс. Самих тварей я перестрелял ещё раньше, поэтому, найдя относительно удобные ступени, спокойно спустился вниз. Очень уж меня интересовала загадочная гоблинская палка. Да и мало ли, что может оказаться у мелкой ведьмы в карманах…

Да, в какой-то момент я перестал терзаться угрызениями совести по поводу присвоения имущества врагов. Во-первых, им оно больше не понадобится. А во-вторых, уверен, что они на моем месте поступили бы точно так же.

Не успел я вывалиться из подземелий на каменные полы какой-то комнаты, как на меня с придушенным рыком «Сейчас ты умрёшь!» бросился какой-то здоровяк, закованный в покрытую шипами воронёную броню и размахивающий шипастой же дубиной…

Да сколько же можно?!

Мечник из меня тоже так себе. Не настолько паршивый, как лучник, но все равно — далеко не лучший. Особенно, если сравнивать с другими членами моего… Дома моей матери. Специфика отцовского обучения сказывается. А катана — не кинжал, для неё существует своя техника. Которой меня, в силу ранее озвученных причин, не учили, и то, что я о ней хоть что-то знаю — исключительно моя заслуга. Чего скрывать, в пещерах меня спасало только то, что гоблины владеют оружием ещё хуже, чем я. И ещё вот этот «броненосец». Правда, броня исчезла, как только он умер, и примчавшиеся на шум драки Клинки (вы не поверите, как я рад вас видеть, господа!) увидели раскинувшегося на каменном полу свеженького покойника в знакомом красном балахоне, и меня, стоящего над ним с занесённой катаной и изумлённо разинутым ртом. А я-то уже мысленно примерял на себя его доспехи… Мда-а… не везёт.

Разочарованно вздохнув, досадливо покосился на мертвеца… А потом наклонился, потянул пропитанное кровью сукно, расправляя складки и с растущим удивлением рассматривая разрезы, расчертившие ткань буквально повсюду, превратив добротный плащ в лохмотья… и содрогнулся, сообразив, что несколько минут назад мне невероятно повезло — остывающий на каменных плитах убийца к моменту нашей встречи был уже кем-то изранен и ослаблен. Изранен настолько тяжело, что просто не в состоянии был оказать мне серьёзного сопротивления…

— Что? Опять этот заключённый? — оправившись от удивления, рявкнул старший воин, имени которого я так и не услышал, и потянул из ножен свою катану. — Надо бы разобраться с ним…

— Стоять! — тихий, но властный голос Императора заморозил редгарда на месте. — Этот мальчик не из их числа. Вряд ли бы убийцы стали нападать на кого-то из своих.

Старик быстро поднялся по ступеням и подошёл ко мне. Чтобы не провоцировать Клинков, я медленно и аккуратно убрал катану в ножны. Старший из воинов зло сузил глаза, но промолчал. Оружие он явно узнал. Впрочем, потребуй он немедленно его отдать, я бы не стал спорить. Ни к чему устраивать себе лишние сложности. Второй меч, доставшийся мне от покойной капитанши, был короче и, на мой взгляд, хуже сбалансирован, поэтому нравился мне ещё меньше, но я бы пережил. На безрыбье и грязекраб — рыба…

— Им не понять, почему я доверяю тебе, — Император грустно улыбнулся. — Да и тебе мне сложно это объяснить…

…Было невозможно не поддаться очарованию этого человека. Несчастный отец, переживший своих сыновей, преследуемый убийцами и знающий, что обречён, он принимал свою судьбу с таким смирением и достоинством, что отказать ему в просьбе о помощи я не смог. Да и не хотел, если честно. Возможно, это и было глупо с моей стороны, но так мне казалось правильным. Было между нами что-то… что-то неуловимо роднившее властителя огромной империи и изгнанного из клана мальчишку из провинции.

— Возможно, от тебя все же будет какая-то польза, — прожигая меня неприязненным взглядом, процедил безымянный Клинок. — Вот, держи этот факел.

Иными словами, не путайся под ногами, мальчик, пока настоящие воины будут биться с врагами. А факел я взял. Им можно неплохо ткнуть противника в физиономию, что я как будто бы случайно с успехом изобразил на редгарде, заставив того с приглушенной бранью отшатнуться от пламени. Ребячество, конечно, но мне уже надоело. Что бы там он себе ни придумал по поводу меня, лезть поперёд всех в драку я не собирался. Навоевался по пути сюда. Ехидно ухмыльнувшись в спину кипящему от негодования телохранителю, я неожиданно встретил полный мягкого упрёка взгляд выцветших от старости голубых глаз и… мне стало стыдно. Ведь, если разобраться, у меня в каком-то смысле, долг перед этими людьми. Если бы не их вмешательство, пусть и случайное, а не от великой доброты, сидеть мне в тюрьме — не помня, за что, неизвестно, сколько времени… а я тут дурака валяю. Недостойно для одного из сыновей Дома Редоран, где серьёзность почитается за добродетель. Даже для изгнанного. Наверное, именно так приходит понимание, что игры кончились и пора взрослеть. Ответив Уриэлю виноватым взглядом, я скромно пристроился в хвосте маленького отряда.

Убийцы нападали ещё дважды, но было похоже, что самых лучших Клинки положили первыми ещё во дворце или где там произошло первое нападение, поскольку в первый раз нападающие едва успели наколдовать себе доспехи и оружие, прежде чем Баурус и второй, которого, оказывается, звали Гленрой, справились с ними, не подпустив никого к так же выхватившему меч Уриэлю. Во время второй схватки, когда Клинкам встретились более серьезные противники, я, как дурак, торчал в сторонке, изображая подставку для вручённого факела. Не потому что злился, нет. Просто до меня как-то незаметно дошло, что Гленрой, при всей своей неприязни был прав — вреда от моего вмешательства, скорее всего, будет больше, чем пользы. Эти двое — опытные тренированные воины, знающие, кто из них чего стоит. Мои умения им неизвестны и, к тому применять их в открытом поединке с одоспешенным воином мне ещё не приходилось. Так что самый разумный вариант — последовать совету и не путаться под ногами, просто наблюдая за сражением. А посмотреть было на что — Баурус, ловкий, стремительный даже в тяжелых доспехах, успешно противостоял сразу двоим ассасинам, в то время, как Гленрой, зажавший в углу третьего, напоминал гуара — сильный, но грузный и не слишком ловкий, он раз за разом пробивал защиту противника мощными таранными ударами, вкладывая в них немалую силу, пока тот не осел на пол грудой окровавленных тряпок. Глядя на них, на отточенные тренированные движения, на непринужденность в обращении с катанами, я в очередной раз ощутил нечто, подозрительно похожее на зависть…

Вообще-то, я с детства мечтал стать мастером-алхимиком, к чему упорно стремился, игнорируя тихое разочарование отца и открытое неодобрение остальных — у Дома Редоран не слишком хорошие отношения с Гильдией Магов. А учителя алхимии где? То-то и оно… Наслушавшись рассказов о мужестве Призрачных стражей, большая часть которых происходила из Дома Редоран, в детстве я мечтал ни больше, ни меньше, чем вопреки всем и всему изобрести лекарство от корпруса. Правда, когда я стал старше, моровые бури как-то внезапно прекратились и оказалось, что этой болезни — благодаря Нереварину — больше не существует, но любовь к алхимии на этом не закончилась. Я просто начал мечтать изобрести зелье, исцеляющее вампиризм. Или ликантропию. Или ещё что-нибудь, благо болезней в Ресдайне было намного больше, чем хотелось бы. А вот искусство выпускания кишок себе подобным меня совершенно не влекло и, когда мои двоюродные братья сосредоточенно махали незаточенными хитиновыми клинками в тренировочной зале, я прятался в комнатах алхимика, с такой же сосредоточенностью растирая в порошок какую-нибудь лекарственную травку. И хотя по общепринятым меркам я был весьма неплохо, пусть и достаточно специфически, подготовлен, то же искусство владения короткими клинками так и не сумел освоить в мере, которая удовлетворила бы моего отца, бывшего в нём признанным мастером.

Дальнейший наш путь, как я понял, лежал через канализацию. Ой-ёй… Имперская столица, насколько я знаю — самый большой город Тамриэля. И весьма густонаселённый. Я бы прекрасно обошёлся без выяснения на личном опыте, сколько и какого дерьма… то есть нечистот производится в нем ежедневно.

Заметив мою посеревшую физиономию и догадавшись о причине, Гленрой злорадно ухмыльнулся. Наверное, чтобы я не забыл, как горячо он меня любит. Но я, посмотрев на невозмутимого Уриэля, решил, что, если сам Император не считает зазорным идти через канализацию, то и я как-нибудь переживу.

Однако ход в туннели канализации оказался кем-то заперт. Причём с той стороны — даже с моего места было видно здоровенный висячий замок. Этот сам по себе неприятный факт мне вдруг совершенно не понравился. Слишком не вовремя. Слишком похоже на ловушку. Вперёд не пройти — я почти уверен, что и этот замок не открыть без ключа. А ключа, судя по поведению Клинков, почему-то не имеется… И если нас прижмут сзади… Но прежде чем я успел открыть рот, чтобы высказать свои соображения, Баурус, в бессильной ярости грохнув бронированным кулаком по запертой решётке, зло прорычал, с ненавистью глядя куда-то сквозь неё:

— Это ловушка!

— Они сзади! — эхом откликнулся Гленрой, выхватывая меч и устремившись навстречу возникшим в коридоре за нашими спинами фигурам в уже знакомых багровых балахонах, уже окутывающимся маревом заклятий.

Твою мать…

Затолкав нас с Императором в какую-то боковую комнатку, Баурус в явном отчаянии огляделся:

— Тупик… Вот что, парень, — обратился он ко мне. — Будь здесь и охраняй Императора. Даже ценой своей жизни охраняй! — рыкнул он уже на ходу, бросаясь туда, где слышались звуки схватки.

— Послушай меня, у меня мало времени, — лицо Уриэля было бледно, голос странно напряжён. — Мой путь вот-вот окончится здесь, но ты… О тебе они не знают. Только пока, но этого достаточно. Вот, возьми, — дрожащими руками он торопливо снял с себя золотую цепь с крупным рубином. — Это — Амулет Королей. Прошу, передай его Джоффри. Он знает, что делать.

— А… я… — испуганно промямлил я, принимая протянутую реликвию.

— Есть ещё один наследник. Ещё один мой сын. Джоффри знает, где его искать.

— Хо… хорошо, — кивнул я. — Я все сделаю, ваше величество.

— Спасибо, мальчик. И прости за то, что втянул тебя в это…

— Меня зовут Ксарес, — неожиданно для себя произнёс я. — Ксарес, изгнанник из рода Веним Великого Дома Редоран.

— Благодарю тебя за помощь, Ксарес, — улыбка Уриэля была неожиданно тёплой, и я невольно улыбнулся старику в ответ.

Ничего, мы выберемся отсюда. И я обязательно верну ему Амулет. Потому что каким-то непостижимым образом этот старый человек вдруг стал для меня "своим", занял место, ранее принадлежавшее исключительно моим родичам из Дома. А если не получится… я постараюсь выжить и выполню его последнюю просьбу: найду этого Джоффри и отдам Амулет Королей ему.

За моей спиной раздался тихий скрежет камня о камень, и мимо меня к Императору рванулась закованная в знакомые воронёные доспехи фигура, занося над головой кинжал. Действуя скорее инстинктивно, нежели осознанно, я прыгнул на убийцу, сбивая его с ног, и мы вместе покатились по выщербленному каменному полу, закончив путь ударом о стену, от силы которого я невольно лязгнул зубами, едва не откусив себе язык. Раздался хруст, мой противник дёрнулся и обмяк, а наколдованные доспехи вместе с вожделенным кинжалом истаяли кроваво-красным дымом, сменившись уже намозолившим глаза багровым балахоном. Сбросив с себя мертвеца, я оглянулся на Уриэля как раз вовремя, чтобы увидеть, как старик, болезненно морщась и судорожно комкая одежду на груди, оседает на пол. Не успев задуматься над своими действиями, я осторожно придержал его, не давая удариться о каменные плиты и одновременно пытаясь нащупать рану.

— Оставь… — бледные, с уже посиневшими лунками ногтей пальцы стиснули мою руку. — Это… просто сердце.

Вот так… Все-таки от Судьбы не уйдёшь, мрачно думал я, бессильно наблюдая, как восковеет и разглаживается лицо, как тускнеют и закрываются голубые глаза… Что с того, что я сумел защитить Императора от кинжала убийцы? Я все равно оказался совершенно беспомощен, когда после всех испытаний этого дня у него не выдержало сердце. И что теперь? Бежать? Сзади враги — Клинки по большому счету мне тоже не друзья — впереди… крысиные ходы канализации. Тайный ход, на который рассчитывала погибшая капитан Рено? Если он спрятан так же, как выход из моей камеры, то искать его можно бесконечно долго, так что на этот вариант можно тоже не рассчитывать. Я вздохнул — осталось только дождаться, когда меня вновь препроводят обратно в камеру, не забыв отобрать вручённый Императором Амулет… и надеяться, что ограничатся только этим.

Осторожно высвободив ладонь и бережно уложив уже мёртвое тело на каменный пол, я встал, когда в комнатушку ворвался Баурус. Один. Без Гленроя. Тяжёлых шагов второго телохранителя тоже было не слышно, но почему-то, несмотря на его открытую неприязнь ко мне, меня это не обрадовало.

— Нет, нет, — молодой редгард рухнул рядом с телом Императора на колени, каким-то полусумасшедшим взглядом окидывая все вокруг: стены, потайной проход, меня, труп убийцы, опять меня… — Не уберегли…

— Как это случилось? — сдавленно спросил он минуту спустя, тяжело поднимаясь на ноги.

Я рассказал. Все, включая короткий разговор перед появлением убийцы. Ничего не утаивая, кроме, разве что, своих мыслей по поводу возможности бегства. Даже Амулет показал, хотя и подозревал, что он может попытаться его отнять. Но, чтобы выполнить последнюю просьбу Императора, мне понадобится помощь. У Гленроя я вряд ли решился бы о ней попросить, но Баурус показался мне более открытым. К тому же честность в моем положении, если пользоваться одним из выражений дяди Болвина — лучшая политика.

— Он сказал «Джоффри»? — изумление в голосе молодого телохранителя можно было буквально потрогать руками.

К Амулету он даже не прикоснулся.

— Ну да, — немного недоумевая при виде его реакции, кивнул я. — Отдал Амулет и сказал, что Джоффри знает, где найти ещё одного наследника…

— Вполне возможно, — неожиданно серьёзно кивнул он в ответ. — Странно, конечно, что Император доверил Амулет именно тебе, но… ему виднее.

— Он говорил, что его враги обо мне не знают. Пока не знают, — медленно произнёс я, нерешительно пряча драгоценность. — Видимо, у всех остальных шансы добраться до этого Джоффри слишком невелики.

Подумав, я рассказал ему о посетивших меня перед последним нападением подозрениях. Баурус помрачнел, хотя казалось, что больше мрачнеть ему некуда.

— Похоже, что ты прав, — проговорил, наконец, он. — Впрочем, как бы то ни было, моё задание провалено — Император мёртв. И новые распоряжения получить не у кого — я единственный выживший. К тому же, кто-то должен остаться охранять его тело. Так что я останусь здесь, а ты отправляйся к Джоффри… Постой! Давай руки.

Я с некоторым сомнением протянул ему обе руки, но он всего лишь аккуратно сбил с меня браслеты наручников, негромко бормоча:

— Поверить не могу, что своими руками отпускаю беглого заключённого с Амулетом Королей в кармане…

— Хочешь, тебе отдам? — хмуро поинтересовался я, осторожно массируя ноющие запястья. — Меня и без того в дрожь бросает, как подумаю, что мне с этой побрякушкой переться, скамп знает куда, чтобы отдать её человеку, о котором мне известно только имя. А ты, я так понимаю, и дорогу и адресата знаешь. Да и от всяких тварей легко сможешь отбиться.

— Не кипятись, — мягко произнёс редгард. — Все-таки ситуация слишком… необычная.

— Это точно, — вздохнул я. — И что-то мне подсказывает, что это только начало.

Все. Теперь я точно свободен. Вот только сначала обязательно надо навестить одного человека…

После подробных расспросов, как отсюда выбраться, и в какой стороне находится приорат Вейнон, в котором мне и следует спросить о Джоффри, я пожелал молодому телохранителю удачи, отдал ему катану капитана Рено — расставаться с ней мне было жаль, но я рассудил, что за освобождение от кандальных браслетов, которые мне самому снять не светило, это невысокая плата — и шагнул в потайной проход. Меня ждало увлекательнейшее путешествие. Через канализацию…

1) сиродиил (киродиил) — так в Морровинде называют иммигрантов из, собственно, Сиродиила, центральной части Империи Тамриэль

Вернуться к тексту

2) иноземец, чужак; иногда, к.п. в качестве оскорбления — раб

Вернуться к тексту

3) игровая книга из TES-III: Morrowind, где описаны требования к членам Дома Редоран и к тем, кто желает быть принятыми в Дом

Вернуться к тексту

4) "Мораг-Тонг" в переводе с альдмерского — "гильдия лесничих"

Вернуться к тексту

5) мера длины ок. 47 см. Соответственно, рост в 3,5 локтя = 1,65 м

Вернуться к тексту

6) бригантина (бригандина) — тип доспеха. Кожаная куртка, надеваемая как под кольчугу, так и отдельно. Во втором случае густо проклёпывалась или обшивалась металлическими или костяными пластинами

Вернуться к тексту