Б.С.Б. (джен)

* * *

Девица постанывала. Дымок поднимался над ароматическими палочками и полз синими струйками к воздушным фильтрам. На гобелене многорукое божество пялилось пустыми черными глазами на космос внутри себя. Вторая девица, склонившаяся над расстегнутой ширинкой капитана Шахраша, занималась своим делом молча.

Преподобный Джаттал запустил финиковой косточкой в чересчур увлекшегося земными радостями соотечественника. Тот издал невнятный возглас, но спорить не стал.

— Мир велик и разнообразен, — повторил Джаттал последнюю фразу своей проповеди. — Волею Его он создан, — кшатриец коснулся лба, рта и сердца, и протянул руку к священному изображению, — и волею Его продолжает существовать. Стареют планеты, гаснут звезды, рождаются люди — на всё Его воля.

Полноватый эск-технарь судорожно сглотнул, коротко кивнул. Прочие эскобарцы отделались угрюмым молчанием. Айри старался не смотреть на совокупляющуюся пару, поэтому переводил взгляд на стены — красивые, со встроенными комм-экранами, на светильники, на ароматический дымок... Кшатрийский капитан держал в руках пиалу с горячим, сдобренным специями напитком. Джаттал полулежал в глубоком кресле рядом — босой, в распахнутой на груди черной, с тонкой золотистой вышивкой, хламиде. Преподобный изволил кушать фрукты, вещать о Священной Миссии, приведшей его и его сородичей к Станции Долтон, и улыбаться.

Вообще, как понял Айри за истекшие тринадцать дней плена, Джаттал всегда улыбался. Когда объяснял заложникам, как именно капитан Шахраш планирует угостить вакуумом желающих погеройствовать. Когда рассказывал, где и какие стоят на "Монсеррат" взрывные устройства. Когда лично отсек кисть одному из своих соотечественников, которого пожилая путешественница-бетанка обвинила в краже ее драгоценных деревянных бус — неожиданность наказания поразила Савинова даже больше, чем лихая техника его исполнения. Джаттал сиял улыбкой почти всегда, — черты лица этого кшатрийского ублюдка были правильные, зубы белые, губы темные, красиво очерченные, — делая исключение лишь для времени молитв. На эти ежедневные церемонии, происходившие в оранжерее, сгоняли всех пленников, собирались и все прочие кшатрийцы, постепенно обживавшие "Монсеррат". Джаттал, облаченный в золотой шелк, что-то воскурял и что-то пел, и на его лице проступало выражение иступленного восторга.

Айри смотрел, запоминал, и каждый раз убеждался: преподобный Джаттал — самый страшный человек, которого он когда-либо видел.

Меж тем сегодняшняя проповедь еще не закончилась:

— Вы можете продолжить свое жалкое существование, — вещал кшатриец. Капитан методично и равнодушно прихлебывал из пиалы, его девица столь же методично, но вряд ли более эмоционально демонстрировала высокий уровень владения эротическими искусствами. — Или же посвятить свои жизни служению истинному божеству. Все люди — лишь прах под Его стопами, но, если вы всё же решите примкнуть к нам, у вас появится шанс хотя бы ненамного улучшить свою карму. Возможно, вам повезёт, и ваше следующее перерождение будет более удачливым...

Дальше последовало много красивых слов, которых Айри уже слышал.

Уже на второй день плена к ним, путешественникам и команде, запертым в "коричневом" и "синем" секторах захваченного лайнера, пришли капитан, старший помощник и еще двое офицеров. Капитан мрачно молчал, а помощники достаточно вежливо намекнули, что любая техническая помощь по переоснащению корабля будет способствовать улучшению условий существования пленников. Айри был в группе тех, кто согласился — собственно, на второй день плена он был одним из четырех человек, кто согласился сотрудничать с террористами. К концу первой недели их, то ли энтузиастов, то ли предателей, стало почти двадцать. Айри подозревал, что вызвавшийся первым подтянутый, с военной выправкой господин с Пола имеет какое-то отношение к разведке либо полиции; что доктор Касас ищет способ как-то связаться с капитаном Альваресом; но вот остальные, особенно техники, просто переживали за корабль.

Кшатрийцы развернулись со вкусом. "Пернима" и "Монсеррат", состыкованные несколькими гибкими рукавами-шлюзами, за истекшие дни обросли, будто мхом, дополнительными конструкциями. Каково бы ни было их назначение, для Айри эти технические новации означали одно: уходить с "Монсеррат" кшатрийцы не собираются.

Сидеть взаперти было невыносимо. Поэтому, когда сегодня группу предателей-энтузиастов пригласили на доверительный разговор с капитаном, Айри не стал отнекиваться.

И сейчас, если он правильно разбирался в ситуации, им демонстрировали удовольствия жизни, которые они получат, если примкнут к захватившим их — разумеется, не по злому умыслу, и не выгоды ради, а исключительно волею многорукого образины, пялящегося с вышитой тряпки, — кшатрийцам.

Обе девицы выглядели неплохо, да. Только вот ни капитан, ни второй кшатриец, которого одаривали радостями, особого счастья не проявляли.

В отличие от Джаттала. У того счастье аж из ушей лилось. Сиял, как обогащенный уран...

— Да, — ответил Айри на прямо заданный вопрос. Эскобарцы, даже трясущиеся от страха, как овцы после стрижки, все, как один, скривились от сдерживаемого отвращения.

У Джатталла раздулись ноздри.

— Понимаешь ли ты, — уточнил преподобный вкрадчивым, мягким голосом: — Что переходя под руку Его, ты отказываешься от своего прошлого? От своей судьбы? И что теперь твоя жизнь принадлежит Ему?

Айри посмотрел на божественного мутанта. Память услужливо подсказала, как он стоял, преклонив колено перед милордом графом, и повторял слова вассальной присяги.

— Понимаю, — сказал он вслух. Голос прозвучал глухо, поэтому Айри Савинов откашлялся и повторил громче: — Да. Пусть делает с моей жизнью, что захочет.

"А что делать с моей службой, я решу сам".

* * *

— Нас не допустили к спецоперации, — объявил Нейсмит, принимая из рук Элли пакет с едой. Он распечатал контейнер и принялся закидывать в себя пищу, явно не ощущая ее вкуса.

— Это я поняла. Но зато дали места в первом ряду, верно?

При беглом осмотре оперативный центр Станции Долтон выглядел, как и любой другой. Огромный экран, стол с комм-пультами, кресла, большинство из которых занято сосредоточенными людьми в форме.

— Уступка, в которой они не посмели отказать. Мы ж теперь вроде как законные представители Барраярской Службы Безопасности, — как ни был утомлен Нейсмит, он все же выдал улыбку, комментируя иронию сложившейся ситуации. — А у тебя есть новости?

— Мало, — призналась Куинн. — Но слушай. Одиннадцать лет назад Мукул Шахраш и его семья поступили на службу некоему господину, проживавшему на Станции Ориент-5. Который, как ты уже знаешь, покровительствовал им вплоть до своей безвременной кончины.

— У тебя блестят глаза, — заметил Майлз. — Говори сразу, в чем подвох.

Элли коротко перевела дыхание. Ну вот, сюрприз не удался...

— Согласно сопроводительным документам, которых Шахраш заполнял по прибытии на Ориент-5, его семья состоит из двухсот восьми человек.

— Что?!

Довольная реакцией адмирала, Куинн прокомментировала:

— Два родных брата, шесть сводных, двадцать четыре кузена, еще три десятка прочих родственников. Их жены, причем у каждого более одной, а также родственники жен, их дядюшки, дедушки, тетушки... Плюс несовершеннолетние детишки, которые просто указаны общим количеством. А чему ты удивляешься? Кшатрийцы — милые, гостеприимные люди, дружелюбные и открытые. У них нет таких демографических проблем, как на Бете, у них... гмм... другие демографические проблемы.

— Диспропорция полов восемь к одному? Слышал. Так, погоди... — Адмирал Нейсмит задумчиво покрутил белковый кубик, а потом отставил еду в сторону. — У одного кшатрийца семейство в две сотни душ, у других...

— У других меньше, — поспешила с утешениями Элли. — Капитан Шахраш среди них самый обеспеченный, поэтому и может содержать такой гарем. В любом случае, ты просил уточнить количество пассажиров "Пернимы"? На момент расставания с Ориентом-5 на борту было пятьсот шестнадцать пассажиров.

Майлз присвистнул.

— Если хотя бы половина из них боеспособны...

— Команда "Ариэля" всего тридцать человек. Так что хорошо, что мы не участвуем в боевой операции, верно? — подмигнула Элли.

— В любом случае, надо поделиться данными, — распорядился адмирал.

Однако после того, как Куинн передала файлы долтонскому офицеру связи, она нашла Майлза, в той же позе — задумчивый взгляд в никуда, пустая вилка, разложенные на комм-пульте белковые и овощные кубики.

— Почему они атаковали "Монсеррат"?

— Хотят получить выкуп за заложников, — ответила Элли. Она специально утрировала обыденность объяснения: Майлз явно брёл в сторону какого-то открытия, и ему требовалась всевозможная помощь. — Что тут может быть непонятного?

— Если верить собранным тобой данным, у них в распоряжении минимум два неплохих хакера. Если бы проблема была исключительно в наличности, то, учитывая их свободное обращение с нормами галактической морали, взломать защиту и ограбить здешний или любой другой банк им раз плюнуть. Нет, Элли, им понадобился корабль.

— Корабль, — Куинн нахмурилась, соображая, что к чему. — И большой, чтобы пять сотен пассажиров разместились с возможным комфортом. Но тогда получается...

— Надо проверить списки прибывших на Долтон за последние два месяца, — резко потребовал Нейсмит. — И запросы на покупку кораблей с двигателями Неклина. Срочно!

— Есть, адмирал, — четко ответила Куинн. Она нажала кнопку наручного комма, поднимая команду разведчиков. Майлз в это время вызывал "Ариэль": — Бел! Видишь "Монсеррат" и "Перниму"? будь готов докладывать любое изменение обстановки!

Сигнал приходил со Станции Долтон с небольшой задержкой. Бел Торн разместился в капитанском кресле, один экран — с оперативной сводкой по ближайшему пространству, второй — связь с адмиралом, третий — милая драма "Биллионы Сиротки Балаи". Цветы, сари, тычинки, пестики, два пуда розовых лепестков, миллион слез...

Так, кажется, вокруг захваченного лайнера вот-вот начнутся танцы, и отнюдь не радостно-влюбленные.

— Вижу "Перниму", — Бел скомандовал скорректировать движение "Ариэля" с учетом активности военных катеров, организованно отстыковавшихся от Станции Долтон. — Вижу фрика...

Ответ, как и ожидалось, пришел с тридцатисекундным опозданием:

— Какой ещё фрик? О чём он? — спрашивала Элли. Майлз тыкнул в ползущую по экрану точку и объяснил:

— Торн именует "фриком" здешний сторожевой дредноут. Всё ещё развлекаешься, Бел?

Бетанец захихикал. Смотреть, как дредноут рассекает пространство — весь такой хищный, вооруженный до зубов, р-р-р, кр-р-расавчик! — было скучно, и Бел прибавил звук у "Сиротки Балаи". Там героиня пронзительным голоском объяснялась в любви сразу пяти своим мужьям. Потом перешла от объяснений к делу, и, черт побери, героически выдержала темп мелодии!

— Барам-сам-бзам, барам-сам-бзам, — подпевал Бел любвеобильной женщине, — були-сури-були -зули-вули-бзам-зам-сам...

"Перехватчик", сопровождаемый роем катеров, на некоторых из которых значилась символика информ-агентств, вышел в "поле", кусочек пространства между "Монсеррат" и Долтоном, который по требованию террористов держали свободным. Дредноут остался в стороне; по мнению Бела, он чуть ли не подрагивал гравидеструкторами, установленными в носовой части корабля, как и положено хорошо тренированной сторожевой овчарке.

На "перехватчике" погасили огни, и через несколько минут команда, облаченные в скафандры с ранцами, покинула борт, оставив открытыми шлюзы. Белу показалось, что в глубине кораблика он видит тюки с миллионами выкупа — что, разумеется, было чистой воды самовнушением. И зрение, даже усиленное приборами, у бетанца не настолько сильное, чтобы различить что-либо с такого расстояния, и в тюках, скорее всего, лежат фальшивые деньги. Ни один вменяемый человек во Вселенной не пойдет на сделку с террористами. "И на что эти несчастные кшатрийцы надеются? — подумал с тихой грустью Бел. — Пусть бы сочиняли свои мелодрамы, они у них хорошо получаются..."

Он зевнул, наблюдая за десятком оранжевых искорок, оторвавшихся от "Пернимы" и двигающихся по направлению к "перехватчику". На вкус бетанца, предстоящая операция была проста до примитивности: сейчас террористы доберутся до оставленной на виду приманки, там их, разумеется, скрутят сидящие в засаде спецназовцы, в эфир полетят проклятия и обоюдные угрозы. А потом неизменный финал: пиратскому кораблю придется отстыковаться от эскобарского лайнера, если они намерены получить своих соотечественников живыми и здоровыми; и как только "Пернима" выглянет из-за прикрытия "Монсеррат", ее тут же атакует нервно вздрагивающий дредноут...

— Барам-сам-бзам, — мурлыкал Бел. Парящий в невесомости "перехватчик" вдруг замигал огнями и криво, косо поплыл в обратном направлении, к Станции. Его, как лучшего друга, взяли в плотное кольцо охотники за новостями: информ-агентства спешили передать на Долтон сообщения об успешном окончании операции. "Растяпа, — прокомментировал Нейсмит своеобразную технику космического маневрирования, — первый раз в пилотском кресле, что ли?" Кораблик заваливался на правую сторону; Бел в красках вообразил идущие в тесных отсеках рукопашные бои, которые, должно быть, изрядно отвлекали самозванного пилота. А потом произошло нечто такое, отчего капитан Торн подавился очередным "бзамом": "перехватчик" взорвался.

Почти одновременно последовало несколько вспышек, произведших в пространстве вокруг Станции такой же эффект, как шашка с динамитом — в спокойном пруду.

— Что происходит? — закричала Элли, а потом ее изображение рассыпалось черными пикселами.

— Усилить защитное поле! — скомандовал Торн. — Начать маневрирование!..

"Ариэль" тряхнуло; в течение нескольких минут экраны уловили еще серию взрывов.

— ... Нейсмит вызывает "Ариэль"! Торн, отвечай, черт тебя побери! — ворвался в динамики требовательный голос адмирала.

— Торн на связи, — наконец, ответил Бел.

— Говори, что у вас там происходит! Что они сделали? Вы целы?

— "Ариэль" в порядке. Что до остального... Похоже, подбит дредноут! Нет, погодите...

Сторожевой долтонский корабль медленно перестраивался относительно Станции; развернувшись, он сделал по ближайшим катеркам три коротких залпа. Луч гравидеструктора разнес мелкие судёнышки в щепки.

— Кажется, они захватили дредноут, — прошептал Бел.

— Повтори? — потребовала Элли. — Что?

— Кшатрийские пираты захватили долтонский дредноут, — с благоговением и ужасом повторил капитан Торн.

* * *